Раздвоение личности

- У меня к нему дело, - ответил Бартолд на гипноусвоенном староанглийском языке.

- Быть того не может! - трактирщик смерил взглядом Бартолда, оценил кружевную пену брыжжей. - Да неужели вы не шутите?

Посетители обступили Бартолда. не выпуская из рук оловянных кружек, и на фоне лохмотьев он разглядел блеск смертоносного металла.

- Фискал, а?

- Какого шута здесь делать фискалу?

- Может, слабоумный?

- Безусловно, иначе не пришел бы сюда один.

- И просит, чтобы мы выдали ему беднягу Тома! Трактирщик с ухмылкой наблюдал за тем, как толпа оборванцев надвигается на Бартолда, как оловянные кружки вот-вот будут пущены в ход вместо палиц, Бартолда прижали к стене.

- Я не фискал! - воскликнул он.

- Бабушке своей расскажи!

Тяжелая кружка грохнулась о дубовую панель у него над головой.

Бартолда осенило: он сдернул с головы шляпу, разукрашенную перьями.

- Посмотрите на меня!

Оборванцы уставились на него во все глаза.

- Ну вылитый Том Бартал! - охнул кто-то.

- Но Том ведь даже не заикался, что у него есть брат! - заметил другой.

- Мы близнецы, - поспешно разъяснил Бартолд. - Нас разлучили, едва мы появились на свет. Лишь месяц назад я узнал, что у меня есть брат-близнец. И вот я здесь, чтобы познакомиться с ним.

Для Англии XVI века история была вполне правдоподобная, да и сходства не приходилось отрицать. Бартолда усадили за стол и поставили перед ним кружку с элем.

- Ты опоздал, парень, - сказал ему дряхлый одноглазый нищий. - Отменно он работал, лихой был гарцовщик...

Бартолд вспомнил, что так в старину называли конокрадов.

- ...но его схватили в Эйлсбери, и пытали его, и судили вместе с пиратами, и, что еще хуже, признали виновным.

- Какой же у него приговор? - спросил Бартолд.

- Суровый, - сказал коренастый вор. - Сегодня его повесят на Рынке Строптивых.

На мгновение Бартолд замер. Потом спросил:

- А брат действительно похож на меня?

- Как две капли воды! - вскричал трактирщик. - Удивления достойно, прямо глазам не верится. Тот же лик, тот же рост, тот же вес - все одинаковое!

Остальные закивали в знак согласия. И Бартолд, столь близкий к цели, решил идти ва-банк. Во что бы то ни стало ему нужен был Том Бартал!

- Слушайте меня внимательно, друзья, - сказал он. - Вы ведь не очень-то любите фискалов и законы Лондона, правда? А я во Франции слыву богачом. большим богачом. Хотите отправиться туда вместе со мной и жить, как бароны? Тише, тише, - я не сомневаюсь, что хотите. Что ж, это можно, друзья. Но надо взять и моего брата.

- Это как же? - удивился плечистый лудильщик - Его же сегодня повесят!

- Разве вы не мужчины? - сказал Бартолд, - Разве вы не вооружены? Разве не пойдете на риск ради богатства и Привольной жизни?

...На Рынке Строптивых собралась сравнительно небольшая кучка зевак, ибо казнь была мелкая и незначительная. Но все же хоть какое-то развлечение, и люди азартно улюлюкали, когда повозка с приговоренным прогромыхала по булыжной мостовой и остановилась у подножья виселицы.

Палач уже взошел на помост, уже окинул толпу взглядом сквозь прорези в черной маске, и теперь проверял прочность веревки. Два констебля провели Тома Бартала вверх по ступенькам, подвели к палачу, протянули руки к веревке...

Бартолд, разинув рот, смотрел на осужденного. Бартал был похож на Бартолда точь-в-точь, если не считать одной мелочи.

Щеки и лоб у Бартала были изрыты оспинами.

- Самое время нападать, - сказал трактирщик. - Вы готовы, сэр? Сэр! Эй!

Он обернулся через плечо и увидел, что шляпа с перьями скрывается из виду в переулке.

В глубокой меланхолии возвращался Эверест Бартолд к флиперу. Рябой никак не вписался бы в его планы.

Все понапрасну - ни одного пригодного Бартолда. Теперь он приближался к тысячелетнему барьеру.

Дальше забираться нельзя... Во всяком случае, по закону.

Но не может он вернуться с пустыми руками, да и не желает.

Есть же где-то во времени какой-нибудь Бартолд, пригодный для дела!

Он раскрыл коричневый чемоданчик и вынул оттуда маленький тяжелый аппарат. Там, в Настоящем времени, Бартолд выложил за него несколько тысяч долларов.

Он старательно наладил аппарат и подключил к темпорометру.

Теперь Бартолд волен странствовать во времени, где заблагорассудится хоть среди неандертальцев. Темпорометр этого не отметит.

На какой-то миг Бартолду захотелось отказаться от своей затеи, вернуться к безопасности, к жене, к работе. Уж очень это страшно - ринуться через грань тысячелетия...

Он прибыл в Англию 662 года, к окрестностям древней крепости Мейден-Касл. Флипер он спрятал в лесной чаще, а сам в простом одеянии из грубого холста направился к крепости.

Он обогнал двоих голых по пояс путников, что-то распевающих по-латыни. Тот, что шел сзади, хлестал переднего кожаной плетью. А потом они поменялись местами, даже не сбившись с ритма ударов.

- Прошу прощения, сэры... Но путники даже не удостоили его взглядом. Бартолд зашагал дальше, утерев пот со лба. Немного погодя он поравнялся с человеком в накидке, с арфой на одном боку и мечом на другом.

- Сэр, - обратился к нему Бартолд, - не знаете ли, где мне разыскать родича, на днях прибывшего сюда? Звать его Коннор Лох мак Байртр.

- Знаю, - ответил незнакомец.

- Где? - спросил Бартолд.

- Перед тобой, - ответил незнакомец. Он мгновенно отступил на шаг, сбросил арфу на траву и выхватил меч из ножен.

Бартолд смотрел на Байртра как зачарованный. Под длинными волосами он увидел точную и несомненную копию собственной физиономии.

Наконец-то кандидатура найдена!

Однако кандидатура явно не намеревалась вступать в сотрудничество. Медленно наступая с мечом наголо, Байртр приказал:

- Сгинь, демон, иначе разрублю на куски!

- Я не демон! - обиделся Бартолд. - Я твой родич!

- Лжешь, - непреклонно заявил Байртр. - Я долго странствовал по свету, это верно, и давненько не был дома. Однако я наперечет помню всех членов семьи. Ты не из них. Значит, ты демон, а обличье мое принял в колдовских целях.

- Погоди! - взмолился Бартолд. - Ты никогда не задумывался о будущем?

- О будущем?

- Да, о будущем!

- Слыхал я о том чудном времени, хоть сам и живу только сегодняшним днем, - проговорил Байртр и медленно опустил меч. - Знавал я одного чужеземца, трезвый он называл себя корнуэльцем, а пьяный - фоторепортером из "Лайфа". Ходит, бывало, повсюду, щелкает какой-то игрушкой да что-то себе под нос бормочет. Накачаешь его медом - он и расскажет тебе про облик грядущего.