Последний козырь

- К тому же это будет слишком дорого стоить.

- Мы пожертвовали пятьюдесятью тысячами американских жизней во Вьетнаме, - возразил Нейдельман, - и ста восемью миллиардами долларов в патетической вере, что...

- О, господи. Дик, вы, наверное, могли бы придумать прецедент получше, чем Вьетнам!

- Я не говорю о прецедентах, - возразил Нейдельман. - Были они у Трумэна, когда он решал, применять ли атомную бомбу или нет?

- Есть один прекрасный прецедент не поступать так, как вы предлагаете, - Уотергейт.

- Любительская работа, - пожал презрительно плечами Нейдельман. - Я говорю о...

- Ну хорошо, хорошо, - поморщился президент. - Допустим, мы начнем. Но какие объяснения мы дадим международной комиссии по расследованию всего этого? Ведь придется посвящать во все ООН, если мы захотим выйти сухими из мокрого дела. И сколько это будет стоить? Ведь мои фонды на дополнительные ассигнования небезграничны, и потом, как быть с оглаской, ведь все должно осуществляться в строжайшей тайне. На кого положиться и кто это сделает? Если об этом узнают, меня же на куски разорвут в сенате, не в переносном, а в буквальном смысле!

- Скрытность, - согласился Нейдельман, - действительно является проблемой, но вполне разрешимой. Что же касается денег, то их можно получить под прикрытием какого-нибудь ложного проекта или программы. - Он странно посмотрел на президента. - Разве вы прочли не все? На эти вопросы даются ответы от двести девяносто шестой до триста семнадцатой страницы. Вы спрашиваете, что может обнаружить компетентная комиссия, если займется расследованием? Да вряд ли обнаружит что-нибудь.

Полицейские на мотоциклах включили сирены. Далеко впереди засверкали на солнце стеклами контрольная вышка и здание вокзала международного аэропорта имени Даллеса.

Президент бросил доклад в атташе-кейс и захлопнул крышку.

- Дик, - медленно сказал он, поворачивая диски наборного замка, придумано хитро, чертовски хитро, но я не могу пойти на это. Просто не могу!

Свита президента начала занимать места в автосалоне, который должен был доставить всех к самолету, стоящему в миле от аэровокзала. Агенты охраны проводили президента и Нейдельмана через весь салон и усадили сразу же за кабиной водителя подальше от окон и поближе к аварийному выходу.

"Если мое предложение отвергается, то зачем тогда президент хочет, чтобы я ехал с ним к самолету?" - спрашивал себя Нейдельман. И он решил, что президента еще можно уговорить: тот еще не отказался от его проекта окончательно.

- Мистер президент, - повернулся Нейдельман к собеседнику. - Я весьма сожалею, поверьте. - Он говорил тихо и спокойно, понимая, что в их затылки упираются десятки любопытных глаз. - Я могу лишь только представить вам диагноз и рекомендовать хирургическое лечение. Вы законный попечитель пациента, и вам решать, какие меры необходимо предпринять: прибегнуть к пересадке сердца или продолжать ставить пиявки.

Вдруг зашипели тормоза, и машина начала останавливаться. Хэл Бота, агент секретной службы, находящийся вблизи президента, встревоженно оглянулся, а кто-то в самом конце салона раздраженно воскликнул: "Какого черта!.." В водительской кабине заговорил громкоговоритель, это что-то сообщали с контрольной вышки. Хотя слов никто не мог разобрать, в голосе говорящего явно слышалась паника. Бота бросился к кабине водителя и замер на месте - навстречу двигался другой автобус. Как только он поравнялся с президентским, в его окнах показались вооруженные люди, одетые в белые комбинезоны обслуживающего персонала авиакомпании "Трансуорлд эйрлайнз". Выбив стекла, они открыли огонь. Треск выстрелов был оглушающим. Одна очередь прошила водительскую кабину и повредила мотор, вторая разнесла в клочья покрышки колес с правой стороны, и президентский автобус, описывая медленную кривую, завалился набок, бросив пассажиров друг на друга. Откуда-то пополз дым. Следующая очередь обдала всех брызгами разбитого стекла, раздались крики боли и испуга. Одна из пуль ударила в оконную стойку и, срикошетировав с жутким визгом, сплющенная и потерявшая половину своей скорости, попала в Боту, оторвав ему нижнюю челюсть и отбросив к стенке кабины. Он заскользил вниз, заливая грудь кровью.

Агенты секретной службы предпринимали отчаянные усилия, чтобы вырваться из клубка свалившихся на них тел.

- Где автоматы?! - крикнул один.

Двое из охранников, безжалостно наступая на руки, головы, лица, выбрались наконец из груды тел и пробрались к аварийному выходу.

- Ложись! - крикнул охранник, валя выкарабкавшегося из-под Нейдельмана президента на пол, пока другой охранник открывал аварийный выход. Оба агента выпрыгнули из автобуса, с трудом удерживая равновесие на скользком от вытекшего из мотора масла бетоне, и заняли позиции сзади и спереди машины. Укрываясь за пробитыми пулями шинами, они изготовились к стрельбе. Через долю секунды сухо треснули почти одновременно два выстрела, и двое с автоматами во вражеском автобусе исчезли из окон, как будто их дернули за ноги. Воспользовавшись заминкой среди противника, один из агентов, вскочив, стремительно бросился к автобусу. Не успел он покрыть и половины расстояния, как в окне появился негр с гранатометом в руках. Лежащий за колесом агент выстрелил, и негр исчез. Еще двое появились в окнах, в разных концах автобуса - белый и снова негр. Прикрывавший бегущего среагировал на долю секунды быстрее. Он выстрелил, но раздался только щелчок, второй выстрелил на бегу, услышав предупреждающий крик товарища, но и у него кончились патроны. На секунду охранник замешкался, и это решило его судьбу. Негр вскинул автомат, и остановленный очередью агент, раскинув руки, распластался на бетоне. Залп оправившейся президентской охраны смел появившиеся было фигуры в белом в противоположном автобусе, он медленно оседал на простреленных шинах. Стреляя на бегу из автоматических крупнокалиберных винтовок, к нему бежали несколько агентов секретной службы, и кто-то, сорвав кольцо у гранаты со слезоточивым газом, метко швырнул ее внутрь.

К тому времени, когда президент, прихрамывая из-за ушибленного колена, выбрался из автобуса, обе машины были окружены плотным кольцом полицейских машин, бронетранспортеров, пожарных машин и машин "Скорой помощи". Неподалеку врачи хлопотали около дышащего со свистом Боты и затем осторожно погрузили его в машину.

Ступая по битому стеклу и стреляным гильзам, президент направился к Нейдельману, который беспомощно сидел на земле, прислонившись к пробитому пулей колесу. Нейдельман без очков рассеянно шарил по карманам в безуспешных поисках носового платка, судорожно зажатого в левой руке и испачканного в чей-то крови. Президент машинально полез в карман за солнечными очками и отдернул руку, уколовшись о сломанную оправу.

- Вы знаете, Дик, - сказал он, протягивая Нейдельману свой носовой платок, - мне кажется, что нам придется предпринять что-то крайне решительное.

Дуглас Уолкрофт, которого журнал "Тайм" назвал как-то "величайшим виртуозом первой страницы электронной газеты со времен Уолтера Кронкайта", был высок гостом, широкоплеч, а его грубо высеченное лицо было не лишено приятности.

Он только что закончил завтрак на террасе своего дома в Лонг-Айленде, когда услышал звон бьющейся посуды, как будто кто-то грохнул целый поднос фарфора на пол. Уолкрофт со стоном закрыл глаза. Завтрак почему-то всегда был временем, когда происходили домашние кризисы, и теперь он ждал неизбежных громких голосов и не ошибся.

- Мистер Уолкрофт! О, боже мой, мистер Уолкрофт! - истерически кричала горничная из кухни. - Мистер Уолкрофт, они убили президента!!

Позднее он долго обсуждал со своим психоаналитиком, почему он в тот момент подумал, что горничная имела в виду президента телевизионной компании, в которой Уолкрофт работал и вел комментарий ежедневных событий под названием "Отсчет времени".

Пять вечеров в неделю Уолкрофт беседовал с двадцатичетырехмиллионной аудиторией. Практически каждый вечер он был в эфире.