Последний козырь

Помимо препятствий, с которыми Макэлрой столкнулся в самом городе, из-за забастовки пилотов авиакомпаний ему пришлось лететь в Вашингтон на военном транспортнике.

Макэлрой пожал плечами.

- Если бы была возможность, я всегда летал бы самолетами ВВС.

- А как дела обстоят в Бостоне? У вас, пожалуй, поспокойнее, чем везде.

- Пожалуй, - согласился Макэлрой после небольшой паузы. - Хотя на окраинах стреляют...

- Ну а как, по-вашему, чем же это все в конце концов кончится?

Макэлрой печально покачал головой.

- Не знаю. Может быть, бесполезным и жестоким кровопролитием.

"Для начала неплохо", - подумал Честертон. Он не верил в людей, которые стояли за политическое решение кризиса, даже если они и сохраняли лояльность по отношению к правительству.

- Ну что ж, - протянул Честертон, как будто с неохотой прерывая приятную беседу. - Пожалуй, пора заняться нашим делом. Вам известны несколько необычные условия, связанные с предстоящей работой?

- Известны.

"Неплохое самообладание. Любой другой попытался бы узнать какие-нибудь подробности", - отметил про себя психолог.

- Ну, доктор Макэлрой, - заулыбался Честертон, - если вы не возражаете, нам пора перейти к главному вопросу, стоящему на повестке дня.

Он подвел биохимика к черной кожаной кушетке, стоявшей в углу комнаты. В изголовье лежали две подушки, покрытые бумажным полотенцем, а напротив, на стене, была укреплена лампочка от карманного фонаря. Рядом на столике находились два магнитофона, небольшой динамик, контрольная кнопка на длинном проводе и загадочный черный ящик. Честертон включил лампочку.

- Вы, без сомнения, знакомы со всем этим?

- Аутогипноз?

- Именно. С небольшой дозой амитала он позволяет пациенту отвечать на задаваемые вопросы без излишней скромности.

Макэлрой понимающе улыбнулся, снял пиджак и стал закатывать левый рукав рубашки. Честертон выключил яркий свет и начал приготовления к уколу.

Вернувшись к дивану, на котором уже лежал Макэлрой, психолог присел рядом со шприцем в руке.

- Расслабьтесь полностью, смотрите на лампочку и слушайте меня спокойно. Постарайтесь сосредоточиться именно на лампочке.

Он сделал укол и включил магнитофон, вложив предварительно в руку Макэлроя кнопку дистанционного управления.

"Слушайте меня, - донесся из динамика слегка приглушенный, спокойный голос Честертона. - Слушайте меня. Сосредоточьте внимание на лампочке... Не отводите от нее взгляда... Не напрягайтесь и не старайтесь сразу заснуть. Это придет само. Как только почувствуете, что засыпаете, нажмите кнопку. Смотреть на свет утомительно... Ваши глаза устают... Ваши глаза устают... Вам хочется их закрыть... Вам хочется их закрыть..."

Макэлрою действительно очень захотелось спать, мягкие волны убаюкивали его, и, чувствуя, что через секунду он не сможет нажать кнопку, Макэлрой сжал пальцы. Откуда-то издалека он услышал, как Честертон о чем-то спрашивает его, но отвечать очень не хотелось, и, глубоко вздохнув, Макэлрой погрузился в сон.

Честертон поправил микрофон, пододвинув его поближе, включил на запись и обратился к пациенту.

- А теперь. Пол, - спокойно начал он, - я хочу, чтобы ты вспомнил то время, когда тебе было шесть лет...

Честертон приближался к завершению своей работы. В течение десяти дней он отобрал двенадцать из тринадцати ученых по списку Нейдельмана. Вечером одиннадцатого дня, попрощавшись с секретаршей и оставив только настольный свет, он принялся за проблему доктора Мэри Андерсон.

Выбор Нейдельманом ученых для "Последнего козыря" оказался даже лучше, чем мог предполагать психолог. Например, из троих потенциальных кандидатов-биохимиков можно было выбирать любого, и лишь невротическая потребность Макэлроя постоянно добиваться похвалы давала ему некоторое преимущество перед двумя другими кандидатурами.

Самой сложной для Честертона оказалась последняя группа - генетики. Он должен был начать с доктора Мэри Андерсон, но за день до отлета в Вашингтон у дверей ее лаборатории в Калифорнийском университете в Беркли взорвалась бомба. Андерсон почти не пострадала - небольшая трещина ключицы и царапины от осколков стекла, но была глубоко травмирована. На ее глазах были убиты пять студентов, несколько человек ранено.

Поэтому психологический тест доктора Андерсон пришлось проводить в последнюю очередь.

Что касается двух других кандидатур, то они не проходили потому, что один из ученых был скрытым алкоголиком и дураки из ФБР прозевали это, а второй находился на грани открытой шизофрении. Оставалась лишь надежда на доктора Андерсон.

Налив себе кофе из термоса и раскрыв папку, Честертон углубился в размышления.

Для психолога Андерсон представляла большой интерес. Эмоциональная сторона ее жизни казалась удивительно бедной. До двадцати четырех лет жила с родителями, затем стала жить одна, но не для того, чтобы иметь больше личной свободы, а потому, как она выразилась сама, "жизнь с родителями была слишком легкой". Андерсон вела уединенный образ жизни, что в такой привлекательной молодой женщине, обладавшей горячим темпераментом, было непонятно.

Раздумья психолога были прерваны телефонным звонком. Звонил Нейдельман. Честертон включил защитное устройство от подслушивания и собрался было начать разговор, как его внимание привлекло подрагивание стекол в окнах от каких-то тяжелых ударов на улице.

- Неужели армия начала обстреливать Брайтвуд из орудий?

- Вполне возможно, - отозвался Нейдельман. - От президента упорно добивались подобного разрешения, когда я виделся с ним сегодня днем. Наверное, взять этих негодяев измором не удалось. Как ваши дела?

- Вы о Мэри Андерсон?

- Не только. Я решил, что нам понадобятся двое вирусологов, поэтому выбрал Педлара и Зелински.

- Что?! - ахнул Честертон. - Да если в Европе узнают, что у нас находится бывший врач из Треблинки, скрывающийся где-то в Парагвае да еще к тому же работающий на нас, его выдачи потребуют в тот же день...

- Вот именно. Поэтому-то он и будет работать не только за совесть, но и за страх!

- Но Педлар!

- Ну и что? Подумаешь, один-два укола героина в месяц.

- Один-два укола?! Да он принимает по десятой грамма ежедневно, с тех пор как побывал с нашими химическими войсками во Вьетнаме!

- Но специалист ведь он непревзойденный.

- Я отказываюсь вас понимать. Мы отводим Кантрелла потому, что он алкоголик, а берем отпетого наркомана и бывшего нацистского преступника. Значит, все, что я делал в течение последних десяти дней, абсолютно никому не нужно!

- Педлар и Зелински - особое дело, и я беру их под личную ответственность. А что с Андерсон?

- В таком случае ничего. Если она нужна вам, пожалуйста, берите! Честертон все еще был обижен на Нейдельмана за то, что тот принял решение, не посчитавшись с ним. - У меня есть возражения, но вы можете не обращать на них внимания.

- Что вы имеете против нее?

- Она все еще остается загадкой. Сеанс наркогипноза не удалось провести. Особенность этой молодой женщины в том, что она слишком ориентирована на свою работу и ставит перед собой крайне труднодостижимые цели, а это подсознательное подавление существующих у нее агрессивных сил.

- Ну это не так уж плохо.

- С одной стороны. Но это палка о двух концах. Пока ей все удается потому, что она не щадит себя для достижения поставленной цели. А если цель не будет достигнута? Вот тогда, по моему мнению, может наступить разочарование настолько сильное, что вызовет огромную психическую депрессию, которая, прежде чем обернуться внутрь, так сказать, нанесет огромный ущерб всему тому, что находится вокруг нее.

- Это окончательный диагноз?

- Еще нет, и я приду к окончательному выводу только после того, как закончу ее исследование.

- Она хочет получить эту работу?

- Очень.

- Это решает дело. Дадим ей попробовать.

Честертон хотел возразить" что проект "Последний козырь" отнюдь не относится к разряду работ, на которых можно пробовать человека, а потом отказаться от него, но Нейдельман уже повесил трубку. Психолог недоуменно пожал плечами, погасил лампу и вышел из кабинета, включив сигнальную систему.