Белые горы (Триподы - 1)

Больше говорить не потребовалось: мы уже бежали. Кусты представляли собой единственное убежище, куда мы успели бы добежать. Они доходили нам едва до плеча. Мы поползли, забираясь в центр поросли.

Я сказал:

- Не может быть, что он по-прежнему идет за мной.

- Пуговица, - объяснил Бинпол. - Мы вырезали ее и тем самым подняли тревогу. И он пошел за тобой, на этот раз охотясь.

- Как ты думаешь, он нас видит?

- Не знаю. Он далеко, а света мало.

В сущности солнце уже зашло; небо над нашим убежищем окрасилось золотом. Но все же было ужасно светло, гораздо светлее, чем когда я покидал замок. Я старался успокоить себя тем, что был тогда гораздо ближе к треножнику. Вой раздавался все ближе и громче. Должно быть, треножник уже миновал место, где Бинпол сделал операцию. А это значит...

Я почувствовал, как земля подо мной дрожит, снова и снова, с все большей силой. Мимо мелькнула нога треножника, и я увидел полушарие, черное на фоне неба, и постарался втиснуться в землю. В этот момент улюлюканье прекратилось. В тишине послышался другой звук - что-то пронеслось по воздуху. Щупальце ухватило два-три куста, вырвало их с корнем и отбросило прочь.

За моей спиной Бинпол сказал:

- Он знает, что мы здесь. Он может вырвать все кусты, и мы будем видны.

- Или убьет нас, вырывая кусты, - добавил Генри. - Если эта штука ударит тебя... Я сказал:

- Я покажусь.

- Бесполезно. Он знает, что нас трое.

- Можно разбежаться в разных направлениях, - предложил Генри. - Один из нас может уйти.

Я видел, как взлетают в воздух кусты. К страху невозможно привыкнуть: он охватывает все сильней.

- Мы можем сразиться с ним, - сказал Бинпол. Он сказал это с безумным спокойствием, от которого я чуть не застонал.

- Чем? - спросил Генри. - Кулаками?

- Металлическими яйцами. - Бинпол уже открыл свой мешок и рылся в нем. Щупальце треножника снова опустилось. Оно систематизирование вырывало кусты. Еще немного - и оно будет рядом. - Может, именно для этого их использовали наши предки. Они ушли под землю, чтобы сражаться.

- И погибли, - сказал я. - Как ты думаешь?

Но он уже доставал яйца. Генри сказал:

- Я их выбросил. Слишком тяжело. Щупальце скользнуло вниз, и на этот раз вырванные кусты осыпали нас землей.

Бинпол сказал:

- Четыре яйца. - Он протянул по одному Генри и мне. - Я возьму остальные. Потянув за кольцо, считайте до трех. И бросайте. В ближайшую ногу. Полушарие слишком высоко.

На этот раз я увидел щупальце в непосредственной близости от себя.

- Давай! - крикнул Бинпол.

Он потянул за кольцо, Генри сделал то же самое. Я держал яйцо в левой руке и должен был переложить в правую.

Боль рванула мне руку, и я уронил яйцо. Я наклонился, отыскивая, когда Бинпол крикнул: "Кидай!".Они выскочили, а я подобрал яйцо, не обращая внимания на боль в руке, и тоже встал. И тут же выдернул кольцо.

Ближайшая нога треножника находилась на склоне, примерно в тридцати ярдах от нас. Бинпол бросил первым и промахнулся: яйцо на целых десять ярдов не долетело до цели. Его второй бросок и бросок Генри были ближе к цели. Одно яйцо со звоном ударило о металл. Почти тут же они взорвались. Послышалось три почти одновременных взрыва, и столбы земли и пыли взлетели в воздух.

Но они не могли скрыть очевидного факта - яйца не причинили никакого вреда треножнику. Он стоял прочно, как и раньше, и щупальце его снова опускалось, на этот раз прямо к нам. Мы побежали, вернее в моем случае приготовились бежать. Прежде чем я успел шевельнуться, щупальце ухватило меня за талию. Я отрывал его левой рукой, но это было все равно, что пытаться сдвинуть скалу. Оно держало меня с удивительной точностью, прочно, но не больно, и поднимало так, как я мог бы поднять мышь. Но мышь может укусить, а я ничего не мог сделать державшей меня жесткой сверкающей поверхности. Меня поднимало ... вверх, вверх. Земля внизу уменьшалась, я увидел маленькие фигурки Бинпола и Генри. Они убегали, как муравьи. Я посмотрел вверх и увидел отверстие в боку полушария. И вспомнил, что в правой руке у меня сжато железное яйцо.

Много ли времени прошло с тех пор, как я выдернул кольцо? В страхе и сомнении я забыл считать. Несколько секунд, оно сейчас взорвется. Щупальце теперь втягивало меня внутрь. Отверстие в сорока футах, тридцати пяти, тридцати Я откинулся назад, борясь против сжимающей меня ленты. Руку мою снова пронзила боль, но я не обратил на это внимания. Изо всех сил я бросил яйцо. Вначале я промахнулся но яйцо ударилось о край отверстия и отскочило внутрь Щупальце продолжало нести меня вперед. Двадцать футов. пятнадцать, десять...

Хотя я находился близко, взрыв прозвучал не так громко как остальные три, должно быть потому, что произошел внутри полушария. Послышался глухой звук, похожий на звон. Меня снова охватило отчаяние - последняя возможность не удалась. Но в тот же момент я почувствовал, что металлические объятья разжимаются, и я падаю.

Я находился втрое выше вершин сосен: кости мои разобьются о землю, когда я упаду. Я отчаянно ухватился за металл, с которым несколько секунд назад столь же отчаянно боролся. Руки мои цеплялись за щупальце, но я продолжал падать Я посмотрел на землю и закрыл глаза, чтобы не видеть, как она летит мне навстречу. Но последовал толчок, и движение прекратилось. Ноги мои повисли в нескольких футах от земли. Мне осталось только выпустить щупальце и спрыгнуть.

Бинпол и Генри подбежали ко мне. Мы со страхом смотрели на треножник. Он стоял внешне невредимый. Но мы знали, что он разбит, уничтожен, лишен жизни.

Глава десятая

Белые горы

Бинпол сказал:

- Не знаю, сообщил ли он другим перед смертью, но нам лучше уходить.

Генри и я радостно согласились. Что касается меня, то, даже зная, что он мертв, я боялся его. Мне казалось, что он вот-вот обрушится на нас, раздавит своим чудовищным весом. Мне отчаянно хотелось побыстрее уйти из этого места

- Если придут другие, - сказал Бинпол, - они обыщут все окрестности. Чем мы дальше успеем уйти, тем лучше для нас.

Мы побежали по холму и бежали, пока хватало дыхания. Рука у меня болела, но я как-то меньше ощущал эту боль. Однажды я упал, и было так хорошо просто лежать, прижавшись лицом к траве и к пыльной земле. Мне помогли встать, и я был отчасти благодарен, а отчасти недоволен.