Червоточина

Он сразу увидел те, о которых уже рассказало телевидение. На всякий случай прочитал, но никаких новых деталей не узнал.

Первым настоящим «уловом» стало сообщение из Приморского края. Во время шторма в Японском море неподалеку от порта Находка потерпел бедствие российский траулер, на борту которого находились восемнадцать рыбаков. По имеющимся данным, судно скорее всего затонуло. Самолеты, облетавшие предположительное место аварии, не обнаружили траулер, пилоты увидели только пустой спасательный плот. В сообщении говорилось, что поиски рыбаков продолжаются, но Геннадий Николаевич был уже почти уверен, что это «их» случай и спасатели не найдут ни людей, ни судно.

Вторым заинтересовавшим Бессонова сообщением стала новость из Норвегии. Небольшой двухмоторный самолет исчез и, предположительно, потерпел крушение у западного побережья этой северной державы. На борту самолета находились шесть человек. Борт пропал с экрана радара около 10:30 по местному времени. В это время самолет летел над морем. В районе бедствия наблюдались штормовые погодные условия, сильный ветер, дождь и плохая видимость. В начавшейся поисковой операции было задействовано три вертолета и несколько катеров. Ни самолета, ни обломков, ни каких-либо следов катастрофы до сих пор не нашли.

Пропадали корабли и самолеты в этот день и в других странах. Но вряд ли чаще, чем в прочие дни, – такой статистики Бессонов, конечно же, не имел. И все случаи, которые произошли сегодня, могли не иметь ничего общего с утренним исчезновением маршрутного автобуса номер шесть. А исходя из теории вероятности, да и из обычного здравого смысла, – и не имели. Но что-то подсказывало Геннадию Николаевичу: были, ох, были среди этих трагедий и те, которые закончились для их участников отнюдь не трагически. Как именно, он не знал. Но был уверен, что многие из пропавших живы, как и его Колька. И находятся они скорее всего там же, где и он.

Обычно, когда Геннадий Николаевич сидел за компьютером, супруга его не отвлекала. Но сейчас не выдержала, зашла в комнату. Догадалась, конечно же, чем он занимается.

– Ты еще такие случаи ищешь, да?

– Пытаюсь. Даже что-то нашел, но не уверен. Может, это простые совпадения. Где-то судно затонуло, где-то самолет пропал. Но таких случаев сама знаешь сколько бывает.

– Ты бы позвонил все-таки Игорю, спросил…

– Игорю? – удивился Бессонов. – А он-то тут при чем?

– Ну, мало ли… Может, там, – Зоя Валерьевна мотнула головой вверх, – тоже заметили совпадения, связались, что-то узнали.

– Ой, не думаю. Кому это надо – совпадения искать? Всем своих проблем хватает.

– Позвони. Тебе разве трудно? Еще не очень поздно.

Бессонов глянул на часы. Половина одиннадцатого. Как долго тянется этот страшный день!.. А позвонить Ненахову все же придется – и Зоя просто так не отстанет, и на всякий случай узнать надо: вдруг есть какие-то новости?

Геннадий Николаевич набрал номер друга. Тот взял трубку сразу, но отвечал вяло, чувствовалось, что сегодняшний день его тоже утомил. Никаких новостей у него не было, а предположение Бессонова о связи утренней аварии с мировыми событиями попросту высмеял.

– Вот у меня сейчас нос чешется, – сказал он. – И еще у миллиона человек – тоже. В этот же самый миг. Так это же не значит, что всем нам сейчас мировой разум выпить предложит. Вот общий чих может и впрямь громким получиться. – Сказав это, он и правда чихнул.

– Будь здоров, – буркнул Геннадий Николаевич и нажал кнопку отбоя.

Зоя Валерьевна стояла рядом и наверняка все поняла. Во всяком случае, переспрашивать его не стала. Зато неожиданно сказала:

– Ты бы поговорил со своей знакомой…

– С Зоей, что ли?.. – разинул рот Бессонов.

– Ну, да. Раз у нее есть такие способности, может, она и тут что-то увидит.

Геннадий Николаевич задумался. А что? В этом есть резон. Неизвестно, что это им даст в итоге, но любое знание лучше, чем неведение. Любая информация может оказаться полезной, даже добытая таким нетрадиционным способом.

– Пожалуй, ты права, – наконец сказал он. – Но сейчас я ей звонить уже не буду, поздно. Лучше я к ней сам с утра схожу.

– Я с тобой! – воскликнула жена.

При других обстоятельствах он бы, пожалуй, решил, что супруга ревнует, боится отпускать его к одинокой женщине. Но сейчас он видел, что причина в другом. Зое Валерьевне невыносимо было оставаться одной, наедине со своей бедой. А еще, быть может, любопытно было понаблюдать, как работают одаренные столь необычными способностями люди.

– А давай знаешь что сделаем? – пришла вдруг в голову Бессонова мысль. – Давай ее к нам позовем! Утром позвоним и позовем – вот и весь хард-рок.

– Ой, Гена, какой ты молодец! – хлопнула в ладоши супруга. – Конечно, конечно же! Пусть она заодно посмотрит… ну, на самом ли деле Коля днем приходил…

– Тоже дело.

– Ну, тогда я пошла тесто ставить, пирожков с утра напеку. А ты ложись спать – вон уже и глаза не смотрят.

Глаза и правда слипались. Казалось, стоит уронить голову на подушку – сон придет сразу. Но на сей раз Бессонову пришлось оправдать свою фамилию, заснуть он долго не мог. Уже и супруга легла, замесив свое тесто, и короткая летняя ночь дразнилась уже за окном предрассветной серостью и чириканьем ранних пташек, а он все не спал. Ворочался, вставал курить, снова ложился…

Ночью у мозга меньше раздражителей. Почти не поступает никакой информации. Вот он и начал перерабатывать ту, что в избытке поступила за день. Но это бы еще полбеды, могла даже в итоге и польза выйти, если бы придумалось что-нибудь дельное. Так ведь сознание открыло и те шлюзы, что днем Геннадий Николаевич всеми силами пытался держать закрытыми.

Заслонки сорвало, и мощным потоком его захлестнула тоска. Он никогда вслух не говорил этого, но сейчас готов был кричать, как же он любит своего сына, долгожданного, единственного Кольку, Колю, Колюшку!.. Любит так, что не задумываясь отдал бы за него жизнь. Он и сейчас мысленно стонал: «Заберите меня! Отдайте сына!»

Нет, он не лукавил, когда говорил сегодня, что верит в Ничино возвращение. Он верил. Он надеялся. Он жил этой надеждой! Но сейчас подумал, что если вдруг все, если сын не вернется, – для чего тогда жить? Зачем? Смыслом жизни был сын. Ничино счастье, его будущее, его мечты – это было для Бессонова главным. Еще, конечно же, Зоюшка… Но без сына она тоже не сможет. И как бы он ни старался, что бы ни делал, Колю он ей никогда не заменит. А ему от ее страданий станет еще хуже, еще горше и беспросветней. Станет не просто бессмысленно, но и невозможно жить.

Рука жены легла на его влажную грудь. Зоя Валерьевна спала, повернув в его сторону голову. На лице ее не было тревоги – одно лишь умиротворенное спокойствие. И Бессонову тоже вдруг стало очень легко и спокойно. Он осторожно накрыл руку супруги ладонями, смежил веки и тут же провалился в сон.

6

Ниче снился сон. Он стоял (или висел? или лежал?) посреди белого псевдомолочного ничто. Тишина, пустота, тоска – и ничего более.

У него и до этого случалось так: что-нибудь снится, а он знает, что это всего лишь сон. Вот и сейчас он об этом знал. Стало даже обидно – уж во сне-то можно бы что-то и поинтересней увидеть, хотя бы то же море, что Соне приснилось!.. На всякий случай он повертелся, пооглядывался, позадирал голову, но результата эти действия не принесли – вокруг простиралась все та же белесая пустота.

Нича стал уже подумывать, как бы проснуться и уснуть заново – может, тогда подсознание покажет кино интересней, но тут что-то чувствительно стукнуло ему по голове. Нича испуганно дернулся, и под ноги ему медленно, как при рапидной съемке, опустилось яблоко. Нича с опаской посмотрел вверх: больше ничего оттуда падать не собиралось. Он потер затылок, подумал, что по неофициальному закону Ньютона должен сейчас сделать открытие, и наклонился за яблоком. Повертел его, даже понюхал – яблоко как яблоко! Зеленое, правда, но хоть что-то.