Мир под лунами. Начало будущего(СИ)

- Именно это и натолкнуло великого Тавкарона на мысль привлечь их к постоянному труду. Этот случай показал, что эволюция сознания у лэнеи может происходить скачкообразно, за несколько лет. Конечно, ему повезло. В этой группе был яркий лидер, отличавшийся особым умом, а главное - дальновидностью. А еще важнее - он не только смог сам преодолеть психологический барьер, но и заставил других перешагнуть через себя. Их приход к нам так же важен для истории лэнеи, как был важен для предков нанья первый выход за пределы своей планеты. Он доказал: даже среди полуживотных рождаются люди. И чем труднее было им выжить, чем больше их умирало после извержения, тем важнее становилась в обществе роль этих новаторов.

- У нас говорят: то, что нас не убивает, делает нас сильнее.

Великий Анту одобрил:

- Верные слова. Из этих-то, самых сильных, отец и сделал лулу. В их сознании, психологии, обычаях уже были предпосылки к изменениям. Но для лэнеи прошлое всегда главнее будущего, а отец хотел, чтобы было наоборот. Нужно было избавить их от слепой приверженности к традициям отцов, научить меняться вместе с каждым новым днем и смело смотреть вперед. Долгое время ему казалось, что это невозможно. Одна-единственная вспышка света в темноте - отнюдь не признак приближения утра; быть может, свет вспыхнул лишь для того, чтобы показать, насколько глубок мрак... И все же она была, эта вспышка, и отец никогда не простил бы себе, если б не воспользовался ею. Увы, в этих лэнеи имелся лишь намек на то, что было нужно, поэтому пришлось дать им то, чем владели мы.

Его тусклые, поголубевшие от старости глаза остро вглядывались в меня, будто считая секунды - скоро ли я пойму, что он хочет сказать. После все прочитанных книг о палеоконтакте я могла предположить лишь одно.

- Ты имеешь в виду, что в лулу - ваши собственные гены?

- Тоньше, Ксенья, тоньше, - великий Анту поморщился и тихонько засмеялся. - Ты быстро соображаешь и почти всегда угадываешь верно, но твои предположения слишком прямолинейны. Впрочем, в этом нет твоей вины, просто вы еще многого не знаете.

Как всегда, при высказываемом нанья пренебрежении к моим сверстникам во мне взыграла гордость:

- Будь на моем месте человек со специальным образованием, он бы понял тебя лучше. Но я не...

Он ласково потрепал меня по волосам, веля замолчать.

- Я понимаю. Мне действительно хотелось бы, чтобы гость из далекого будущего знал как можно больше, - это доказало бы мою правоту. Ты не самый подходящий объект для демонстрации нашего триумфа. Возможно, в твоем времени люди действительно проводят манипуляции с генами, непосредственно удаляя или по-новому комбинируя их. Мы этим практически не пользовались - есть более изящные и эффективные методики, тем более, что нанья и лэнеи - дети разных планет, у нас очень мало общего... Но не будем погружаться в этот океан, ты для него слишком слабый пловец. Скажу проще: великий Тавкарон подарил лэнеи новый взгляд на мир, заставил их взглянуть на себя и на свое будущее.

- Но для этого он, как ты выражаешься, проводил какие-то манипуляции с их геномом? Как же можно по-другому сделать?

- Естественно. Другого пути нет. С тех пор наследственный аппарат лэнеи несет не только информацию о собственных предках, но и некоторые данные нанья - данные великого Тавкарона. Это новое существо, объединившее в себе кровь лэнеи и каплю интеллектуальных способностей нанья, и стало лулу.

- То есть, - медленно произнесла я, - все мы в некотором смысле твои братья и сестры.

- Не в физиологическом, но шире, в биологическом смысле так и есть.

- И египетские фараоны не преувеличивали, утверждая, что являются сыновьями богов, лишь забывали упомянуть при этом, что их подданные тоже дети богов!

- Здесь, пожалуй, нечто иное, - сказал великий Анту. - Не исключаю, что правители Египта и других государств будущего действительно могут вести свой род непосредственно от нанья. Уже сегодня Териваг и Парьеге многого добились для осуществления этой возможности, а Бероэс при первой же возможности поспешит довести эту работу до конца. Меня это не радует - я создавал Аэля вовсе не...

- То есть, - я его не слушала, - во мне тоже есть что-то от тебя? Я тоже твоя...

Он осторожно подхватил меня под мышки, посадил себе на колени.

- Как ни пафосно это звучит, но ты - действительно моя самая далекая и самая прекрасная сестра, Ксенья.

Голова у меня закружилась от счастья. Так вот почему! Вот почему нанья так меня восхищают! Они родные мне, мои родители, пусть и через тысячи поколений!

- Отец мой! - я всхлипнула и прижалась лицом к его груди, обхватила руками за шею, обняла так крепко, как только могла.

Его теплые руки поглаживали меня по спине - без особого, впрочем, восторга.

- Тебе это так приятно?

- Приятно ли? - я выпрямилась, вгляделась в прекрасное мудрое лицо, потянулась было, чтобы в своей радости его расцеловать, - но что-то в нем заставило меня остановиться.

Он-то знал это с самого начала. И его морщинистое лицо ни разу не отразило любви, в лучшем случае умильную нежность. Я расцепила ладони. Прошептала:

- Но ты не читаешь нас родственниками.

Спустив меня с колен, великий Анту поднялся. Прошелся по кабинету, остановился у настенной мандалы - сложного узора, в котором переплетались разноцветные геометрические фигуры.

- Вы величайшее достижение моего отца и мое собственное, и за это я не могу не ценить вас. Но часть его у нас отобрали, а зачем, мне неведомо. Что стало с лулу, отправленными на Эркой? Граждане Эркоя давно уже не соотечественники и не родичи нам, они не изволят ставить нас в известность о своих проектах, теперь они только приказывают... Мы для них не лучше лулу! Они проводят на нас эксперимент куда более рискованный, чем мы - на лэнеи! Как мне после этого называть лулу детьми? За что же сражался мой отец?..

Решившись, я подошла и поцеловала его руку. И сказала, глядя в глаза:

- Мне тоже не всегда легко любить вас. Но я тебе благодарна, великий Анту. Ты позволишь мне называть тебя отцом? Это будет самая большая честь для меня.

Долгое время он смотрел на меня. Потом взял мое лицо в руки, всмотрелся так, что я захолодела, и отпустил.

- Возможно, ты мой второй шанс. Зови меня, как пожелаешь. Об одном лишь прошу тебя, Ксенья: слушай меня. Верь мне.

- О чем ты? - удивилась я, но он отвернулся, явно расстроенный, и я поспешила уйти.

На следующий день он лег спать и поручил приглядывать за мной Бьоле, а Бероэса безо всяких объяснений услал обратно в Африку, чему я была очень рада. Этого юношу здесь не любят, несмотря на то, что после ухода великого Анту он должен стать очередным великим. В ранние годы все нанья легкомысленны, как и положено молодежи, но у Бероэса юношеское созревание чересчур затянулось. Напрямую никто ничего не говорит, однако по обрывкам разговоров я поняла, что, пользуясь будущим титулом, он слишком много себе позволял. Поэтому великий Анту велел ему заняться работой в садах и полях, чтобы он проводил почти все время внизу, на земле. Бероэс не стал возражать. Мало того, он с готовностью взял на себя обязанности курьера: отвозит нанья в Африку продукты и одежду, сопровождает на Луну грузы - металлы и минералы, которые они добывают в горах.

Пожалуй, его сложный характер - признак великого. Они живут намного дольше остальных нанья, соответственно и взрослеют медленнее. Бьоле как-то обронил, что, судя по хроникам, юный великий Анту тоже был не подарок. И именно он, Бьоле, настоял на том, чтобы Бероэс специализировался на ботанике - эта спокойное занятие, мол, позволит избежать осложнений, которые не раз возникали из-за склонности великих рисковать благополучием своих подданных.

Бьоле не знал, что со мной делать, и по моей просьбе согласился подробно объяснить законы письменности нанья. Это сложное искусство, которое я при всех своих новых способностях не сумела толком освоить. Но Бьоле помог запомнить значение нескольких сотен знаков и самые простые принципы их сочетания. Забавы ради он подарил мне золотую тарелку - нечто вроде планшета - и безо всякого энтузиазма объяснил, как ею пользоваться. Он не желал верить, что техника нанья мне послушна. Это не укладывалось в его голове.