Поместья Корифона. Серый принц

Джемаз и Кургеч вернулись на подстилки. Через некоторое время Эльво Глиссам последовал их примеру.

Рассвет наводнил восточную окраину неба розовато-малиновым румянцем. Облака зажглись алым пламенем, появилось солнце. Неподвижный воздух не шевелил даже шелковую бахрому вантов — путники не торопились с завтраком.

Пока не поднялся ветер, ставить паруса было бесполезно. Эльво взобрался на вершину ближайшего холма и спустился с другой стороны, где он обнаружил рощу дикой папайи, явно не охраняемую никакими талисманами. Плоды, налившиеся соком, казались вполне созревшими: на фоне вьющейся черноватой листвы они выглядели, как увесистые пунцовые груши со звездообразными оранжевыми разводами в основании. Тем не менее, Эльво прошел мимо.

Огибая подножие холма на обратном пути, он встретил Кургеча, тащившего мешок раков, выловленных в оросительном канале. Глиссам упомянул о папайе, и старый ульдра согласился с тем, что вареные раки и фрукты послужили бы неплохим прибавлением к завтраку. Вдвоем они вернулись к роще за холмом. Кургеч поискал отвороты и не нашел ни одного. Собрав столько плодов, сколько можно было унести, они направились к фургону вокруг холма.

Подходя к йолу, они обнаружили пропажу всех съемных снастей, всей провизии и багажа. Джерд Джемаз, решивший еще раз искупаться в пруду, присоединился к ним через несколько минут.

Налившись желчью, старый кочевник разразился страстными проклятиями в адрес Моффамеда: «Мошенник! Аспид! Все его отвороты не стоят выеденного яйца! Предатель-чародей отправил нас в дорогу голышом, как беззащитных младенцев!»

Джерд Джемаз ответил характерным для него коротким кивком: «Что ж, этого следовало ожидать. О чем говорят следы?»

Кургеч побродил вокруг йола, изучая соум. Нервно подергивая длинным носом, он пригнулся к самой земле, чтобы рассмотреть ковер лишайника почти параллельно его поверхности: «Один ветроход проехал мимо, остановился». Следопыт-ао отошел метров на двадцать: «Здесь он забрался в свой фургон и уехал — туда». Кургеч показал на запад, где холмы заслоняли горизонт.

Джемаз задумался: «Ветра почти нет, он едва ползет — если идет под парусами, конечно». Джемаз прищурился, глядя на темные полосы, оставленные на соуме колесами незваного гостя: «Колея загибается — он решил поскорее скрыться за холмами. Кургеч, поспеши за ним по колее. Я перевалю через холм и перережу ему путь. Эльво, останьтесь здесь и посторожите йол — а то у нас, чего доброго, и колеса отвинтят».

Кургеч припустил трусцой по следам похитителя. Джемаз уже поспешно поднимался на холм.

Кургеч первым увидел фургон грабителя — небольшой глиссер на трех узких высоких колесах, с очень длинной мачтой. Паруса глиссера вяло похлопывали, машина двигалась со скоростью быстрого шага. Обернувшись, водитель заметил Кургеча, обратился с каким-то восклицанием к небу, присмотрелся к горизонту, прислонив ладонь козырьком ко лбу — и обнаружил Джемаза, шагавшего навстречу.

Джерд Джемаз остановился перед глиссером и поднял руку: «Стой!»

Водитель, невысокий человек средних лет, смерил Джемаза бледно-карими глазами, небрежным движением толкнул гик, повернув паруса по ветру, и нажал на рычаг тормоза: «Эй, чего ты встал поперек дороги?»

«Ты украл наше имущество. Поворачивай назад».

Ветроход упрямо выпятил подбородок: «Я взял не больше того, что можно было взять».

«Разве ты не видел наши отвороты?»

«Выдохлись ваши отвороты, еще в прошлом году. Вы что, шутки вздумали шутить? Или решили на дармовщинку прокатиться? Нацепили чужие подержанные отвороты — это, братцы, против правил. Такое даже детям не позволяют».

«Прошлогодние отвороты, говоришь? — задумчиво произнес Джемаз. — Откуда ты знаешь?»

«А чего тут знать? Полюбуйся: у тебя у самого оранжевая лента прошита розовой нитью. За такой отворот никто ломаного гроша не даст. Отойди-ка — мне некогда болтать с каждым встречным-поперечным».

«Я тоже не расположен к пустой болтовне, — возразил Джемаз. — Поворачивай назад и возвращайся туда, где взял чужое добро».

«И не подумаю. Я делаю, что хочу, и не тебе мне приказывать. У меня-то отвороты новые, только что привороженные».

Джемаз подошел вплотную к глиссеру и указал на склон холма: «Видишь, сколько там валунов? Что, если мы навалим их у тебя перед носом и за кормой? Как ты переберешься через кучу камней? Помогут тебе отвороты?»

«Ха! Я успею уехать, пока вы будете камни таскать».

«Тогда я никуда не уйду, и ты не сможешь ехать дальше».

«А почему нет? Наеду на тебя, и все тут. Отворот-то твой никуда не годится. Это пивной отворот, чтобы пиво не кисло. Даже если бы он был новый, тебе от него не было бы никакого проку. Кого ты пытаешься надуть?»

Джерд Джемаз рассмеялся, сорвал талисман с головы и бросил его на землю: «Кургеч, неси камни. Обнесем этого вора стеной, он у нас никуда не уедет».

Ветроход возмутился не на шутку и яростно закричал: «Вы что, морфоты переодетые? С каких пор я должен отдавать бандитам законно нажитое добро? Или в Пальге нет уже на вас никакой управы?»

«Юридическую сторону дела мы обсудим после того, как ты вернешь наше имущество».

Бормоча ругательства себе под нос, ветроход развернул глиссер и поехал назад; Джемаз и Кургеч без труда поспевали за ним. Остановившись у степного йола, ветроход неохотно передал троим путешественникам то, что нашел у них на палубе, всем своим видом показывая, что никогда еще не подвергался столь возмутительной несправедливости.

«Куда ты едешь?» — поинтересовался Джемаз напоследок.

«На станцию, куда еще?»

«Отыщи жреца Моффамеда. Расскажи мошеннику про нашу встречу и предупреди его: если отвороты, охраняющие наш воздушный аппарат, не лучше тех, что он всучил нам в дорогу, мы его поймаем, свяжем и отвезем в Алуан, где он кончит свои дни в чугунной клетке. Я не шучу — он от нас не уйдет, мы его выследим, из-под земли достанем! Смотри, не забудь передать ему мои слова, а то и тебе не поздоровится!»

Скрипя зубами от ярости, ветроход ничего не ответил, поправил паруса и уехал на юг, подгоняемый начинающим крепчать ветерком.

Эльво Глиссам и Джемаз погрузили багаж и провизию на палубу. Тем временем Кургеч сварил раков, хотя закусить ими теперь предстояло уже на ходу. Подняли паруса; йол охотно покатился на северо-восток.

В полдень Кургеч указал вперед и чуть в сторону — на величественно плывущие над горизонтом надутые ветром паруса трех бригантин: «Первая колея».

«Если Моффамед правильно указал дорогу».

«Про дорогу жрец не соврал. Я прислушивался к его мыслям. Слукавить он решил потом, когда ушел за отворотами. Вернувшись с корзиной, он торопился. Я не успел разобраться, хотя и заподозрил неладное».

«Не удивительно, что пришлые редко посещают Пальгу», — мрачно заметил Глиссам.

«Нас тут не приветствуют с раскрытыми объятиями — что правда, то правда».

Вскоре пришлось притормозить и остановиться: перед самым носом йола проезжали три бригантины. Каждая везла три гигантские бочки пива. Команды бригантин отнеслись ко встречному йолу без всякого интереса и проигнорировали Глиссама, приветствовавшего их взмахом руки.

Иол пересек колею — полосу укатанного соума — и вновь направил нос в просторы сорайи.

Через час они снова проехали мимо орошаемых полей и садов. В этот раз на участках работали семьи ветроходов — окучивали растения, выдирали сорняки, собирали овощи и фрукты. Их парусные фургоны стояли рядом. Примерно в три часа пополудни йол обогнал один из таких фургонов — шестиколесную шхуну с парой высоких мачт, тремя кливерами, марселями и топселями. Двое мужчин стояли, опираясь на кормовой леер, на палубе играли дети. Заметив приближение йола, из створчатого окна кабины на корме выглянула женщина. Эльво Глиссам повернул штурвал, чтобы обойти шхуну с подветренной стороны, надеясь, что он правильно понимает этикет местных жителей. Но ветроходы никак не реагировали на вежливость и не отозвались на веселые приветственные жесты. «В высшей степени необщительные люди», — подумал приунывший Глиссам. Вскоре шхуна изменила курс и покатилась, лениво переваливаясь, на север. Мало-помалу она превратилась в белую точку и скрылась за горизонтом.