Журнал «Если», 1993 № 02

— Тот человек ушел, — сказала девушка. — Вы выглядели…

— …немного странно, — сказал я. — Давай пропустим все это, дорогая. У нас есть более интересные темы для беседы.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — сказала она слабым голосом, который, тем не менее, звучал, как цыганская гитара в ночи.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Мисс Реджис. Курия Реджис.

— И ты уже знаешь мое имя, не так ли?

— Конечно. Я думаю, ты совершил ошибку…

— У меня был широкий выбор ошибок, и я их все совершил. — Я отпустил ее и потер свои кисти. Однако это не помогло. Моя грудная клетка отзывалась болью при каждом вздохе.

— Объясни мне сначала, — сказал я, — как ты думаешь: сидели мы с тобой раньше за этим столиком?

— Конечно, нет.

— Так почему ты здесь?

— Но ведь ты позвал меня, — ее глаза искали и, кажется, не могли что-то найти в моих глазах.

— Расскажи, пожалуйста, подробней.

— Ты дал объявление в газете.

— О чем?

— О том, что я нужна тебе. И свое имя.

— И только поэтому ты пришла?

— Если я не нужна тебе, я уйду.

— Подожди. Закажи сэндвич. Досчитай сотнями до миллиона. Если я не вернусь к этому времени; начинай без меня. — Я ухватился за край cтолa и заставил себя встать. Комната качнулась.

— Итак, все заново, — сказал я. — Я пошел.

Когда я обернулся, столик был пуст.

XVI

— Флорин, — сказал я себе, — что-то ты делаешь неправильно. Или что-то не делаешь правильно. Я оглядел улицу. Падал легкий снег. Не было видно людей, не было следов на тротуаре, отпечатков шин на мостовой. Весь мир будто существовал для меня одного.

— Мне дали наркотики, — сказал я. — Допустим. Но сколько попыток я должен сделать, прежде чем произойдут главные события? Как я узнаю, когда это действительно начнется? Как я пойму, происходит ли это в реальности или во сне?

— Ты проходишь обучение, — сказал. я. — Каждый раз, когда ты делаешь неверный поворот, тебя отсылают за угол. Но тебе это здорово надоело. И твое подсознание пытается что-то подсказать тебе.

Едва я это проговорил, мир исчез. Даже когда внезапно гаснет свет в комнате, это всегда вызывает шок. Но тут исчезло небо. Наступила полная темнота. Я протянул руку и нащупал стену рядом с собой; хотя мой нос был на расстоянии дюйма от нее, я мог ее чувствовать, но не видеть.

— Новые правила, Флорин, — сказал я вслух, чтобы хоть что-нибудь услышать. — Но игра все та же.

Я ощупал стену позади себя, нашел дверь, из которой только что вышел. Она была заперта.

— Никаких возвращений назад, — посоветовал я себе. — Только вперед. Только к месту действия. Ты можешь сделать это при помощи навигационного счисления пути.

Это была не блестящая идея, но другая мне в голову не пришла. Полчаса я тащился, касаясь одной рукой стены, а другой хватая воздух впереди. Я шел то с одной стороны бордюрного камня, то с другой, умудряясь не споткнуться о пожарные краны, и все это без собаки-поводыря. Я гордился собой. Хорошая работа.

Вопрос, для кого я ее делаю.

Я начал работать на Внутренний Совет, но не выяснил их имена. Затем руководство было за Сенатором, некоторое время мы работали вместе, и очень неплохо, но затем и здесь что-то разладилось. Есть вероятность, что он сам сбежал от меня, но ввиду отсутствия доказательств он все еще оставался моим клиентом. Если Ван Ваук или кто-нибудь еще из его шайки выхватил его из-под моего дремлющего носа, то мой долг — вернуть его, и это означало, что я должен продолжать поиски, считая шаги и кварталы по пути, где я в последний раз видел его и Рыжеволосого.

Знакомый угол. Я повернул налево и ощупью двинулся к стеклянной двери с цифрой 13.

Никакой двери здесь не оказалось. Возможно, я ошибся в подсчетах. Может быть, кто-нибудь пришел и заделал ее. Просто чтобы сбить меня с толку. А может быть, ее никогда не было.

Я прошел еще несколько футов и наткнулся на вращающуюся дверь; она повернулась и втолкнула меня в слепящий блеск сороковаттной лампочки, свисающей на перекрученной проволоке в холле, который или достраивали, или ломали.

В поле зрения ничего привлекательного не было, но было приятно получить обратно зрение, даже если все, что я увидел, это дранка на неоштукатуренных стенах, грубый цементный пол, шаткие деревянные ступени, ведущие наверх.

— На этот раз, — сказал я себе, — веди игру немного спокойней. Никаких размахиваний револьвером, никаких незнакомых дверей, чтобы просунуть в них голову.

Я поднялся и оказался на площадке, замусоренной стружками и кирпичной крошкой..

Над черной дверью из тяжелой латуни стояла цифра 13. Прижавшись к двери ухом, я сумел различить звуки голосов. Казалось, они о чем-то спорили. Это меня устраивало: мной владело настроение с кем-нибудь не согласиться. Я взялся за ручку; она повернулась, и я вступил в проход между оштукатуренной стеной с одной стороны и окнами из матового стекла с другой. Голоса раздавались из третьего от двери окна. Я осторожно придвинулся к нему.

— …Как это — потерял его? — спрашивал Носатый.

— Говорю же: возник фактор непредсказуемости! Пошли помехи. — Это было сказано тонким, высоким голосом.

— Верните его обратно!

— Не понимаю я этого. Регенерация произошла вовремя…

— Подумайте обо мне! — раздался голос, не совсем похожий на голос Сенатора. — Я не могу больше испытывать того, что случилось в последний раз.

— Неважно, что вы можете или не можете испытывать! Вы знали, на что шли.

— Неужели! Даже Профессор не знает, что происходит!

— Не называйте меня профессором, Барделл!

— Джентльмены, давайте не терять из виду объект. Все остальное — второстепенно.

Возникло довольно длительное молчание. Я едва дышал и пытался прочесть мысли через окно. Или я не смог этого сделать, или там никого не было. Я нашел дверь в комнату за окнами и открыл ее. Комната выглядела так, будто она пустовала долгое время. В стенном шкафу было три погнутых крючка для пальто и немного коричневой бумаги на полке. И несколько дохлых мух. Дверь в соседний офис была забита досками. Я проверил доски, что-то звякнуло, и стена отъехала назад, брызнул золотой свет. Я спрятал крошечный пистолет и шагнул на широкую улицу, выложенную разноцветной плиткой.

XVII

Прищурясь, я глянул в небо. От солнца исходил желтый свет. Был поддень приятного летнего дня. Никакого снегопада. Капля воды побежала по подбородку. Я прикоснулся тыльной стороной ладони к лицу; кожа была холодной, как замороженная рыба.

— Фальшивые деньги, фальшивый Сенатор, фальшивая погода, — сказал я. — Или, может быть, и это все фальшивое? Может быть, я в большой комнате с небесно-голубым потолком и с имитацией солнца.

— Может быть, — согласился я. — Но остается вопрос — почему?

— Сенатор знает ответ, — сказал я.

— Наверняка — но заговорит ли он?

— Когда я начну бить его фальшивой головой об этот фальшивый тротуар, он заголосит, как три канарейки, — я произнес это с меньшей уверенностью, чем чувством.

— Но сначала ты должен поймать его.

— Ничего. Он не ускользнет от острого глаза Флорина Мастера Сыска — если, конечно, я не наступлю на собственный шнурок или не растеряю злость.

— Замечаешь ли ты признаки разочарования? Не устал ли еще от всех этих трюков, а, Флорин?

— Вся беда в этих трюках. Они надоели. Боже! Как они надоели!

— Проверь парк.

Я посмотрел на противоположную сторону широкой улицы, где был парк с мягкой, как пух, зеленой травой между высокими пушистыми деревьями. За ними неясно вырисовывались высокие загадочные здания, сверкающие белизной. Автомобиль на громадных колесах вывернул из- за угла и направился в мою сторону. Он был легким, как кабриолет без лошади, с закругленными углами, выкрашен в нежно-фиолетовый цвет и разрисован сложным орнаментом из золотых линий. Сидящие в нем мужчина и женщина глядели друг на друга, в то время как кабриолет двигался сам. Они были одеты в тонкие, как паутинка, одежды с цветными пятнами. Резиновые шины издавали мягкий шуршащий звук, проезжая по плитке.