Установление – 1

– И, оставаясь беспомощными, – продолжал Виенис, – вы любезно помогли нам вооружиться, особенно способствуя развитию нашего собственного флота, великого флота. В сущности, такого флота, которому после вашего дара – имперского крейсера – сопротивляться невозможно.

– Ваше высочество, вы тратите время зря, – Хардин сделал движение, словно поднимаясь с кресла. – Если вы намереваетесь объявить войну и информируете меня об этом обстоятельстве, то позвольте мне немедленно связаться с моим правительством.

– Сидите, Хардин. Я не объявляю войны, и вы не свяжетесь со своим правительством. Когда война разразится – она не будет объявлена, Хардин, а разразится, – Установление в должное время будет проинформировано о ней атомными бластерами Анакреонского флота во главе с флагманом "Виенис", некогда крейсером имперского флота, под общим командованием моего собственного сына.

Хардин нахмурился.

– И когда же это произойдет?

– Если вам в самом деле интересно, то… Корабли флота покинули Анакреон ровно пятьдесят минут назад, в одиннадцать, а первый выстрел раздастся сразу же на подходе к Терминусу, завтра в полдень. Вы можете считать себя военнопленным.

– Я именно им себя и считаю, ваше высочество, – сказал Хардин, все еще хмурясь. – Но я разочарован.

Виенис презрительно фыркнул.

– И все?

– Да. Я думал, что момент коронации – полночь – будет более подходящим временем для отправки флота. Видимо, вы хотели начать войну, оставаясь регентом. В противном случае все было бы еще более драматично.

Регент уставился на него.

– О Космос! Что это вы несете?

– А вы не понимаете? – мягко сказал Хардин. – Я назначил мой контрудар на полночь.

Виенис вскочил с кресла.

– Вы мне тут не блефуйте. Никакого контрудара нет. Если вы рассчитываете на поддержку остальных королевств, то забудьте о ней. Их флоты, даже вместе взятые, не сравнятся с нашим.

– Я это знаю. Я не собираюсь стрелять ни разу. Просто неделю назад было разослано сообщение о том, что сегодня, начиная с полуночи, планета Анакреон попадает под интердикт.

– Интердикт?

– Да. Если вы не понимаете, я поясню. Все жрецы на Анакреоне забастуют – если я не отменю приказа. Но я не могу его отменить, пока меня удерживают без средств связи; да и в противном случае я бы этого не сделал! – он подался вперед и добавил с неожиданным оживлением: – Соображаете ли вы, ваше высочество, что нападение на Установление есть не что иное как омерзительнейшее святотатство?

Виенис явно старался овладеть собой.

– Избавьте меня от этого, Хардин. Оставьте эти разговоры для толпы.

– Мой дорогой Виенис, а для кого же, как вы думаете, я их оставил? Полагаю, что в течение последнего получаса каждый храм на Анакреоне окружен толпой, внимающей жрецу, который посвящает их в это самое обстоятельство. На Анакреоне не останется ни одного мужчины, ни одной женщины, не поставленных в известность о том, что их правительство развязало коварное, неспровоцированное нападение на центр их религии. Но до полуночи осталось лишь четыре минуты. Вы лучше пойдите вниз, в бальный зал, чтобы понаблюдать за событиями. Я же буду здесь, в безопасности, с пятью стражниками за дверью.

Он откинулся в кресле, налил себе еще бокал локрисского вина и уставился в потолок с видом полного безразличия. Охваченный яростью Виенис выбежал из комнаты.

Шум в зале среди знати к этому времени утих, и широкий проход к трону расчистился. Лепольд теперь восседал на нем: руки на подлокотниках, голова поднята, лицо каменное. Огромные канделябры потускнели, и в рассеянном многоцветном свечении крошечных атомных ламп, вделанных в сводчатый потолок, гордо сияла царственная аура, высоко вздымаясь над головой Лепольда в виде сверкающего венца.

Виенис остановился на лестнице. Никто не замечал его: все взгляды были обращены к трону. Сжав кулаки, он остался стоять: Хардин своим блефом не побудит его к действиям.

И тут трон вздрогнул. Он бесшумно поднялся вверх и медленно поплыл с возвышения вниз по ступеням, а затем горизонтально, в пяти сантиметрах над полом, двинулся к широкому, огромному окну.

При звуке гулкого колокола, отмечающего полночь, он остановился перед окном – и аура короля погасла.

На какую-то долю секунды король застыл; лицо его, искаженное изумлением, без ауры, было чисто человеческим; и тут трон покачнулся и упал на пол с раскатистым грохотом. Одновременно с этим погасли огни во всем дворце.

Посреди визга, шума и смятения раздавался рев Виениса:

– Огня! Огня!

Расшвыривая толпу направо и налево, он пробился к двери. Во мраке отовсюду сбегалась дворцовая стража.

Откуда-то в бальный зал принесли факелы, которые предполагалось использовать после коронации в гигантском шествии по улицам города. В зале сгрудились стражники со светильниками – голубыми, зелеными и красными; необычное освещение озаряло напуганные, смятенные лица.

– Опасности нет, – кричал Виенис. – Займите свои места. Энергию сейчас же подключат.

Он повернулся к капитану стражи, который угрюмо дожидался, пока на него обратят внимание.

– В чем дело, капитан?

– Ваше высочество, – последовал незамедлительный ответ, – дворец окружен горожанами.

– Чего они хотят? – зарычал Виенис.

– Их возглавляет жрец. Он опознан – это Верховный Жрец Поли Верисоф. Он требует немедленного освобождения мэра Сальвора Хардина и прекращения военных действий против Установления, – рапорт был сделан невыразительным офицерским тоном, но глаза капитана бегали.

Виенис закричал:

– Если кто-нибудь из черни попытается миновать дворцовые ворота, продырявьте его бластерами. Пока больше ничего. Пусть воют! Завтра мы передадим сообщение.

Факелы к этому времени были розданы, и бальный зал снова осветился. Виенис поспешил к трону, все еще стоявшему у окна, и подтащил к себе потрясенного, белого как воск Лепольда.

– Пошли со мной.

Он бросил взгляд за окно. Город был совершенно темен. Снизу доносились хриплые, смятенные вопли толпы. Только в правой стороне, где стоял Арголидский храм, сохранялось освещение. Виенис выругался и повлек короля за собой.

Он ворвался в свои покои, за ним – пятеро стражников. Сзади, вытаращив глаза, следовал Лепольд, напуганный до потери дара речи.

– Хардин, – сказал Виенис охрипшим голосом, – вы играете с силами, слишком серьезными для вас.

Мэр проигнорировал его. Озаренный жемчужным светом карманной атомной лампы на боку, он продолжал спокойно сидеть со слегка ироничной улыбкой на лице.

– Доброе утро, ваше величество, – сказал он Лепольду. – Поздравляю вас с коронацией.

– Хардин, – вновь завопил Виенис, – прикажите вашим жрецам вернуться к своим обязанностям.

Хардин поднял холодный взгляд.

– Прикажите им сами, Виенис, и увидите, кто играет со слишком большими силами, и для кого они слишком серьезные. В данное время на Анакреоне не вращается ни одно колесо. Свет не горит нигде, за исключением храмов. Нигде не течет ни капли воды, кроме как в храмах. На зимней стороне планеты нет ни единой калории тепла, кроме как в храмах. Больницы не принимают пациентов. Энергостанции остановлены. Все корабли пришвартованы. Если вам это не нравится, Виенис, вы сами можете приказать жрецам вернуться к своему делу. Я не желаю делать этого.

– Клянусь Космосом, Хардин, я это сделаю. Если пришла пора выкладывать карты на стол, пусть так и будет. Мы увидим, смогут ли ваши жрецы противостоять армии. Этой же ночью все храмы на планете будут заняты войсками.

– Отлично, но как вы собираетесь отдавать им приказы? Все линии связи на планете отключены. Вы увидите, что не работает ни радио, ни гиперсвязь. В сущности, единственное работающее устройство связи на всей планете – кроме храмов, конечно – это телевизор в данной комнате, да и тот я настроил только на прием.

Виенис отчаянно ловил воздух, а Хардин продолжал:

– Если желаете, можете приказать вашей армии захватить Арголидский храм прямо рядом с дворцом, и затем использовать его ультраволновые установки, чтобы связаться с прочими частями планеты. Но в таком случае, боюсь, военный контингент будет разорван на куски толпой: и кто же тогда будет защищать ваш дворец, Виенис? И ваши жизни, Виенис?