Звёздный егерь

— Ну, разве он? — вступилась Надя. — Кто мог знать…

— Ах, не он! А дисколёт кто утопил? Из-за безответственности своей, несерьёзности утопил. А вопреки элементарному здравому смыслу кто нас на дне задержал? В чью голову, упрямую, как не знаю что, пришло взяться за исследования под водой, не имея на то ни специальной подготовки, ни оборудования? А станнер! Кто хвалился, что переделал станнер для подводной стрельбы?

— Ну, уж тут ты, Бобби, не прав. Станнер стрелял, я сама видела. Только почему-то плохо действовали стан-иглы.

— «Почему-то»! — фыркнул Чекерс. — Проверить надо было предварительно всё, тогда бы не пришлось гадать почему.

— Игорь проверял, — не уступала Надя. — Просто барракуда оказалась такой… Такой толстокожей. Всё же заснято, вот обработаем записи и увидим, что у неё не так.

— Это не у барракуды «не так». Это у него, — пилот указал пальцем на притихшего Игоря, — «не так». Вот кто действительно толстокожий. Ты помнишь, сколько раз я его предупреждал? Нет, ему всё шуточки. Трагедией чуть не кончились его шуточки. Слава богу, барракуду хоть в последний момент ненадолго парализовало. А запоздай действие иглы на несколько секунд? Или очнись ваша барракуда на минуту раньше? Да не молчи ты, в конце концов! — не выдержав, крикнул он Краснову. Молчание эколога озадачивало его и ещё больше выводило из себя, он был готов к чему угодно — спору, оправданиям, встречным упрёкам, наконец, но такой покорной пассивности он не ждал.

Надя тоже обратила внимание на то, что Игорь как-то странно, необычно молчалив. Причём не подавлен или расстроен, а скорее печально сдержан, и это настолько не соответствовало моменту, что даже пугало.

— Правда, Игорь, — поддержала она на этот раз Роберта, — скажи что-нибудь. Ну, виноват в чём-то — так не во всём. И потом, мы не ссориться здесь собрались, а проанализировать происшедшее и сделать практические выводы. Как ты думаешь: почему стан-иглы так плохо действовали?

Игорь сунул в карман головоломку, посмотрел не на Надю, а на Чекерса.

— Я не думаю, что стан-иглы действовали плохо, — бесцветным голосом произнёс он.

— «Не думаю»! — передразнил Роберт. — Так, может, станнер, по-твоему, сработал безупречно?

— Нет. Он вообще не сработал.

— То есть как «вообще»? — удивилась Надя. — Я сама видела, как барракуду парализовало.

— Нет, это был не стан-паралич. Барракуду держало какое-то поле. А потом отпустило.

— Какое поле? — опешил Роберт.

— Не знаю какое. Но сталкиваюсь с ним здесь, под водой, уже второй раз. Впервые это было, когда вчера мы с тобой возвращались на корабль. Помнишь, я задержался, так мне сковало руку.

— Парализовало? — попытался уточнить пилот.

— Нет, именно сковало. Это ощущение трудно передать, невозможно было даже пошевелить кончиком пальца. Словно рука непостижимым образом очутилась в тысячетонной гипсовой отливке, идеально подогнанной под её форму. Но тогда я решил, что это от усталости. Тем более что ощущение длилось какой-то миг.

— А теперь, сопоставив оба происшествия, ты считаешь…

— …Что барракуду держала та же сила. Откуда это силовое поле берётся, станет ясно, когда полностью расшифруют плёнки, однако в его существовании я почти не сомневаюсь. Более того, предполагаю… — Игорь сделал паузу, будто раздумывая, поделиться ли ещё одним невероятным выводом, — мне кажется, что поле это генерируют кораллы.

— Ну, знаешь… — с уважением протянул Чекерс, отдавая должное столь смелой фантазии. Гнев, переполнявший его минуту назад, исчез, сменившись чисто человеческой любознательностью. — И как, по-твоему, они его генерируют? И зачем?

— Трудно сказать. Возможно, они таким образом охотятся. Или защищаются. Ведь, собственно, что такое кораллы: примитивные кишечнополостные, класс, в который, кроме собственно кораллов, входят ещё морские анемоны и медузы. Вообще этот класс весьма представителен — в нём более шести тысяч видов, но мало кто образует такие обширные колонии, как мадрепоровые кораллы, или рифовые строители. Всю свою короткую жизнь они занимаются лишь тем, что спешно пристраивают к родительскому дому собственный известковый мезонинчик, чтобы успеть дать потомство — а размножаются они неполным почкованием — прежде, чем их настигает естественная или насильственная смерть. Конечно, чего ты смеёшься? — кивнул Игорь Наде, не удержавшейся от улыбки при слове «насильственная». — Думаешь, их скорлупа надёжная защита? Да существует множество рыб, которые запросто грызут их, как семечки. А морские черви, а губки. Никогда не попадались вам кораллы с аккуратно просверленными дырочками, потерявшие свой цвет? Их работа.

— Так что жизнь не сладкая, — заметила Надя.

— Вот именно. И кораллы, естественно, как могут защищаются. Пассивно, замуровывая себя в известковую трубку. И активно: у полипов есть клетки, которые вырабатывают весьма эффективное оружие — нематоцисты, такие длинные, свёрнутые пружинкой жгутики, которые выстреливаются, обхватывают противника или жертву и впрыскивают яд.

— Знаю! — вспомнила Надя. — Однажды в Мексиканском заливе я прислонилась к такому. Местные ребята рассказывали, что «ядовитые» кораллы чуть светлее обычных, розовых, а я не верила, думала, нарочно пугают. Так потом целую неделю у меня бок был как ошпаренный, даже кожа слезала.

— Вот видишь… Всем надо уметь обороняться. И как знать, какой способ обороны выработали в процессе эволюции здешние кораллы? Может быть, именно силовое поле — для крупной колонии оно, наверное, идеальный способ коллективной защиты. А наши агрессивные действия — вон мы их сколько накрошили, оглядитесь — могли вызвать оборонительную реакцию. Даже необязательно действия. Просто наши размеры, объём биомассы, могли показаться кораллам опасными…

— А это объясняет, почему кораллы «схватили» барракуду! — подхватила Надя. Гипотеза Игоря уже покорила её своей достаточно убедительной логикой и романтичностью — чего-то подобного она втайне и ждала от своей первой экспедиции на неисследованную планету. — У барракуды биомасса почти такая же, как у человека. И потому же в своё время они «схватили» и тебя!

— Может быть, и так, — согласился Игорь. — Но я не исключаю и другой вариант.

— Какой? — нетерпеливо спросила Надя.

— Вспомни. Там, у камня, мы стояли рядом, и вдвоём с тобой обладали явно большей биомассой, мешали барракуде. А значит, по этой теории, представляли для кораллов и большую опасность. Однако кораллы сжали не нас, а барракуду. Причём в самый критический для нас момент, когда она была совсем близко. Такая избирательность в объектах и во времени… Конечно, возможно, что кораллы рефлекторно защищали себя от барракуды, но… — Игорь сделал паузу, чтобы собраться с духом и высказать мысль, ещё час назад казавшуюся невероятной, но сейчас, в процессе разговора, окрепшую настолько, что он не смог промолчать. — …Но возможно, что они и сознательно спасали нас от неё!

Наступила тишина. У Нади округлились глаза, превратившись в два блестящих удивлённых блюдечка. Роберт сразу посерьёзнел. Он почувствовал пилотским чутьём, что предположения, высказанные экологом, повлекут за собой решения, по важности чрезвычайные. Не только для большой науки, а может быть, и вовсе не для неё. А для их маленькой научной экспедиции в целом. Чекерс тряхнул головой, отгоняя непонятное беспокойство.

— Гипотеза заманчивая, — сказал он, — и даже стройная. Но авантюрная, в твоём духе, Игорь. Впрочем, я не учёный, мне трудно судить. Если ты вдруг окажешься прав, Игорь, то ты открыл такое… Кайобланко станет самой известной после Земли планетой. А ты на правах первооткрывателя сможешь бывать тут, когда захочешь. Или возглавишь экологический центр. А может быть, и войдёшь в комиссию по Контакту… — Роберт остановился, заметив, что его уводит не туда, — с чего это он принялся разрисовывать Краснову перспективы? Неужели подсознательно для того, чтобы перехватить инициативу, увести эколога в сторону и не дать разговору дойти до той точки, откуда вернуться уже будет невозможно? Пилот кашлянул, чтобы скрыть замешательство, и продолжил уже в своей обычной, чёткой, суховатой манере: — Но это потом. Через год или чуть раньше. В общем, жизнь покажет. А нам надо трогаться. Надеюсь, ты не потребуешь, Игорь, задержаться ещё. Что мы сумеем тут сделать нашими силами? Только время тянуть.