Имя нам — легион

Генрик был деловит:

— Пятнадцать минут тебе на оправку и завтрак. Пора идти дальше. Время не ждет…

Через шестнадцать минут мы в ногу шагали, горланя “Дорогую мою столицу” — любимую маршевую песню прапорщика Садыкова, нашего армейского старшины. Я значительно реже, чем прежде, оглядывался назад. Если за добрых три часа с гаком ни одного супостата не появилось в нашем тылу, то странно было ждать их нападения сейчас.

— Ген, — фамильярно вопросил я к сержанту, поправляя раздутый ранец. — Скажи-ка ты мне, братец, почему палатка, которую я честно пру все это время, такая объемистая и тяжелая? Неужели Большие Братья не умеют делать что-нибудь более компактное?

— Отлично умеют, — успокоил меня он. — Это не совсем палатка, а вернее, не палатка вовсе — генератор силовой сферы. После включения образуется четырехместный “колпак” — уменьшенное подобие купола базы — неприступный, уютный, с автономной системой поддержки жизнедеятельности и “повадками” хамелеона. В целях маскировки, понимаешь? Под защитой колпака можно хоть в эпицентре атомного взрыва “козла забивать” — во как! Замечательная вещь.

— Какого тогда черта мы несли боевые дежурства и спали на камне?! — бурно возмутился я, останавливаясь.

— Хотелось тебя наказать, — прищурился усатый самодур. — Шучу, шучу, — замахал он руками, прочтя в моих глазах слова, которые родились уже, но еще не выстроились в приемлемую последовательность. — Представь, просыпаемся мы с тобой под колпаком, потягиваемся, глаза протираем… Ба! Вокруг купола — почетный караул из отборных хонсаков. “Спите спокойно, дорогие товарищи. Да будет камень вам периной!”

— Зачем тогда мы его, генератор этот, вообще взяли с собой? — обескураженно спросил я.

Но ответа не дождался. Военная тайна!

“Донышко” мы заметили издали — за пределами пещеры начался день, и лучи встающего солнца проникали в нее, разгоняя надоевший мрак. Мы снова повалились на пол и двинулись по-пластунски. С приближением выхода обзор наш все расширялся, а скорость падала. Лучшего места для весьма неприступного укрепрайона, чем появившееся перед нами, трудно было представить: метров семьдесят за устьем пещеры выглядели совершенно, непотребно даже, голыми. Каменистая почва кое-где лишь была украшена сухими щеточками чахлых травинок. Дальше высились громады обомшелых валунов, проглядывающих сквозь густую растительность.

Сиди себе, значит, за таким камешком и кури, пока бедолага-противник не появится. А уж как появится…

— Что-то неохота мне дальше ползти, — признался я. — Что-то не тянет меня туда ползти. Как бы не вышло, что нас там ждут-пождут и облизываются.

— А вот мы сейчас проверим, — сказал Генрик, — ждут ли? И крепкие ли у тех охотничков нервы, если ждут? Готовь сканер, позиция — “все виды движения”.

Я заработал с настройкой прибора, а он принялся рыться в ранце. Наконец обнаружил что-то, хихикнул эдак гаденько и вытащил на свет божий надувную sex-подружку в прозрачном пакете.

— О! — возликовал я. — Самое время. Кто первый? Можно я?

— Остынь, животное. Ее задача сегодня — провокация, и только.

— Эх, Гена, — вздохнул я, — грубый ты человек! Грубый и бессердечный! Такую кралю под пули посылаешь!

Через несколько минут краля была готова к провокации. Раскидав в стороны розовые руки, она стояла, прикрученная несколькими оборотами медицинского пластыря к ажурной платформе, принципиально предназначенной для бережной транспортировки тяжелораненых, буде таковые появятся.

Прежде платформа ехала на наших многострадальных горбах — в виде жестко-упругих каркасов походных ранцев. Отстегнутые каркасы, разложенные и соединенные, превратились в слабо вогнутый “матрасик” трехсантиметровой толщины и более чем достаточной даже для рыжего Боба длины и ширины. Осталось лишь выдвинуть из гнезд, скрытых пробками, полуоси, надеть на них свернутые в спираль ступицы колес с “памятью формы” и надуть баллоны. Химические патроны, выделяющие достаточное количество газа, входят в комплект.

Транспортер, способный принять на шесть своих ведущих колес груз весом до двухсот килограммов, готов к работе. Трехступенчатый движок размером с кулак питается от стандартной батареи “Дракона”.

И мы еще топали пешком?!

Гена перекрестился, включил передачу и замер с выставленным вперед карабином. Я последовал его примеру.

Большеротая утешительница одиноких мужчин помчалась на хорошей скорости в лапы к судьбе. Перед самым выходом она, словно налетев на что-то, содрогнулась своим аппетитным телом и начала похотливо раскачиваться. Этот пароксизм страсти продолжался довольно долго, словно “надувнушка” специально старалась выманить побольше падких на дармовщинку сластолюбцев.

Старания ее, однако, пока не завершались ничем.

— Гена, признайся, что ты с ней сделал? — прошептал я удивленно.

— Сам не пойму, — пожал Гена плечами. — Пойдем посмотрим?

Факт, что стрельба не началась в первый же момент представления, говорил о том, что засады нет, и мы осторожно двинулись к нашей обольстительнице. Причина ее странного поведения скоро стала понятна: платформа, трудолюбиво буксуя всеми шестью колесами, пыталась взобраться на невидимую преграду. Приподнявшись на сантиметр-другой, она срывалась, и кукла получала новый импульс к “фрикциям”.

Я ткнул в пространство стволом карабина. Ствол звякнул, как если бы попал в толстый лист металла. Я развернул карабин и стукнул посильнее, прикладом. Результат был прежним — воздух на нашем пути превратился в прочную стену, невидимую, но вполне материальную, и не желал возвращаться к нормальным параметрам. (Хотя, кто знает, какие параметры следует считать нормальными?)

Забросив карабин за спину, я осторожно потрогал преграду рукой, отмахнувшись от предостерегающе вякнувшего Генрика. Рука скользнула по гладкой поверхности, маслянистой и прохладной на ощупь. Поверхность имела небольшой отрицательный угол по отношению к полу пещеры. Я повел ладонью смелее, намереваясь отыскать проход или хотя бы небольшое отверстие. Не нашел, конечно.

“Теперь понятно, почему хонсаки не стерегут этот лаз”, — я оглянулся на Генрика и, ругаясь, отпрыгнул в сторону: он наводил на невидимую стену карабин с явным желанием решить все вопросы одним движением пальца.

— Сдурел?! Бревно! Мы ж не знаем, что это за хренотень! А ну как от нее срикошетит? Мигом мозги вышибет! Тебе-то, само собой, это не грозит, а каково мне?

— А, — махнул он рукой, — и тебе они без пользы, раз не можешь понять, чем я занимаюсь.

— Отчего же не могу? Могу, — промямлил я. — Могу-могу! — До меня стало доходить, что лазерный дальномер вполне может сыграть роль своеобразного щупа и определить, существует ли преграда во плоти или она — не что иное, как наш совокупный глюк.

Догадку стоило проверить самому…

Мы отошли метров на десять, и Генрик пальнул в точку, где, по его мнению, стенка была наименее толстой. С оттяжкой хлопнуло, глухой отзвук разрыва ушел в глубь пещеры, и в воздухе распух ярко-желтый пузырь. Свечение разлилось довольно широко по ставшему видимым “донышку”, меняя цвет в зависимости от расстояния до эпицентра попадания. Запахло горелым волосом.

— Органика? — спросил я, поведя носом.

— Так, выходит. — Генрик двинулся к радужному пятну, переливающемуся в метре от пола.

Я поспешил следом.

Через прожженное отверстие, в которое при желании можно было просунуть кулак, дунуло свежим воздухом. Я осторожно поскреб ножом кромки. Они были еще мягкими и от них потянулись за лезвием тонкие прозрачные нити. Я поднес нож к лицу. Нити сразу затвердели и топорщились хрустальным ежиком с длинными иглами. Я стукнул ножом о подошву, и иглы отвалились. Интересно, что за материал? И главное: кто и зачем замуровал выход из “бутылки” таким необычным образом?

Намного менее любопытный (или более практичный) Гена недолго ломал над этим голову. Он сунул в отверстие пиропатрон и скомандовал: