Путешествие к Центру

Саул Линдрак неоднократно ходил в глушь, как будто искал там нечто особенное; и со временем именно в глуши откопал он свою бонанзу. Туда мы сейчас и направлялись, преследуя андроида.

Теперь, кроме деревьев и костей, от бывшей дикой природы ничего не осталось. Все умерло миллионы лет назад, и большинство успело сгнить, прежде чем холод законсервировал оставшееся. Все поверхностные ткани исчезли, однако тетронские биологи, по праву считающиеся самыми учеными в галактике, сумели восстановить изрядное количество образцов хромосомных наборов. На заснеженных деревьях листьев не было — только искривленные стволы да узловатые сучья. Мой нетренированный глаз не мог даже приблизительно определить количество имевшихся там пород, но я знал, что самые старые из них — с крупными стволами и ветвистыми кронами, разделяющимися до веточек толщиной с иголку.

Кости, как правило, залегали кучами, часто в извилистых выемках и провалах, некогда бывших ручьями и лужами. Вода из них испарилась еще до наступления большого холода, и теперь они лежали, подернутые тем же тонким белым покрывалом из смешанных льдов, что и весь окружающий ландшафт. Сами по себе кости были ничем не примечательны, или это только так мне казалось. Не составляло труда найти бедренные, берцовые и челюсти с зубами, явно похожие нате, что встречаются в любом гуманоидном мире, обладающем наряду с квазилюдьми собственным квазискотом и квазиптицей.

Однако человеческих черепов здесь не было. Не было и динозавров; никаких ископаемых гигантов; никаких отвратительных существ, мучающих воображение.

На почве под ногами когда-то росла трава, но, она, как и все остальное, вымерла до наступления холода и превратилась в труху. Наши ботинки безжалостно растаптывали ее в пыль, словно мы шли по мороженой шелухе.

— Действительно, странное место, — заметил Крусеро, которому эта местность явно нравилась гораздо меньше, чем простой туннель, по которому бегали монорельсовые поезда. — А есть здесь хоть что-нибудь живое?

Это был далеко не такой глупый вопрос, каким он мог сразу показаться.

— В таком холоде, — сказал я ему, — не сможет функционировать ни один живой организм. С другой стороны, здесь ничто не меняется. Есть простейшие существа, которые были живы, когда пришел холод, и которых можно восстановить после миллионов лет криогенной спячки. Пока что биологам не удалось оживить ничего сложнее бактерии, но это не показатель. Будет великим тот день, когда удастся оживить амебу.

— Если бы холод наступил быстро, — поделилась своей мыслью капитан, возможно, сохранились бы многие растения и животные.

— Это не могло случиться внезапно, — сказал я ей. — Мы находимся на глубине порядка шестидесяти — семидесяти метров под поверхностью, а искусственная скала, из которой они создали стены и потолки, — очень хороший изолятор. Прошло, должно быть, несколько тысяч лет с тех пор, как на поверхности разыгралась катастрофа и холод начал просачиваться сюда, а падение температуры наверняка проходило очень медленно. К тому времени, когда здесь воцарился холод, на его долю осталось уже очень мало жертв — жители давно отсюда ушли. Возможно, они прихватили с собой зверей и птиц.

— У меня складывается другой сценарий, — сказала она. Меня это не удивило. Все время с тех пор, как она поняла, что вариант Асгарда-крепости мне неприятен, она находила определенное удовольствие в его разработке, мало-помалу добавляя доказательства к своим словам.

— Расскажите, — попросил я ее. Еще жива была уверенность, что я достаточно крепок, чтобы переварить ее гипотезу.

— Предположим, в центре действительно находится какой-то источник энергии, — сказала она. — Маленькая звезда, как вы его называете. И ее энергия действительно подавалась на тысячи уровней, включая и этот, для обогрева. Если так, то нет причины, по которой холод вообще должен был проникнуть так глубоко. Возможно, он не проникал, а атмосфера планеты уничтожена умышленно. Возможно, все это лишь часть военной стратегии.

— Вы думаете, это результат инопланетной агрессии? — спросил я.

Лица ее я видеть не мог, но представил появившуюся на нем улыбку.

— Нет, — ответил она. — Я думаю, это было защитное мероприятие. Полагаю, причина, по которой эвакуировали эти уровни, состояла в том, что они больше не могли их удерживать, а заморозили их из-за того, что не смогли бороться с начавшимся здесь разложением.

Я вспомнил рассказ Серна о методах ведения войны, с которыми довелось столкнуться Военно-космическим силам. У саламандрой была биотехногенная цивилизация, и они использовали биотехнологическое оружие: искусственную чуму.

— Может быть, вы и правы, — неохотно согласился я.

— А если так, — заметила она, — то в один Прекрасный день твоих тетронских друзей, пытающихся оживлять бактерии, найденные в снегу, ожидает хороший удар?

Я понимал, что здесь она, возможно, тоже права, но не собирался говорить об этом. Ей не требовалось дополнительных побуждений, чтобы заставить тикать механизм своего порочного воображения. Что и говорить, остальную цепочку рассуждений я мог выстроить и без ее помощи. Если Асгард действительно был крепостью, чьи внешние редуты прорвал противник, то причины, по которым изгнанные пещерники не вышли из своего укрытия миллион лет назад, нетрудно было вычислить. Возможно, сдача внешних уровней не смогла остановить наступление, а возможно, под нашими ногами просто не было ничего, кроме длинной череды мертвых слоев. Я знал, что настолько плохо все быть не могло. И знал я это из нескольких вымученных строчек, оставленных Саулом в его записной книжке. Уровень, которого он достиг на дне шахты, не был холодным. Там был свет, растения и животные, и там жили живые существа. Саул успел много повидать, пока его не вынудили вернуться назад кончающиеся ресурсы. Но виденное им не служило доказательством того, что внутри Асгарда продолжала существовать разумная жизнь. Необходимо было доказать, что если здесь и произошла война, то она не истребила жизнь окончательно.

Сценарий капитана по-прежнему представлял собой возможную альтернативу. А если она была права, тогда теплая, обитаемая часть Асгарда, куда мы направлялись, могла оказаться гораздо опаснее, чем я раньше предполагал.

Тем временем мы подошли к следующей стене.

Выглядела она так же, как и большинство стен в уровнях: заиндевевшая, закругляющаяся, без окон. Перед нами находилась дверь, которую Саул вскрыл при помощи лома и горелки, поэтому она представляла собой узкую, с рваными краями, темную дыру. Приближались мы к ней с большой осторожностью, поскольку это было идеальное место для очередной ловушки Мирлина. Вероятно, именно по этой самой причине мы так ничего и не нашли. Андроид, вероятно, посчитал, что раз уж он сумел добраться сюда не будучи пойманным, то он, стало быть, уже в доме, где сухо и тепло. Начав путь со дна шахты, он будет теперь действовать самостоятельно, и единственное, что ему останется делать, — это заметать следы.

Коридоры за стеной были точно такие же, как и во всех остальных комплексах, но за дверями, вскрытыми Саулом, нас ожидало такое, чего раньше мне видеть не доводилось. Во-первых, комнаты вовсе не были пусты. Здесь было достаточно всяких штучек, чтобы сделать Саула богатым даже без открытия шахты.

Стены были заставлены плотно набитыми складскими полками, причем там имелись отделения для экспонатов и большое количество оборудования с дисплейными экранами, клавиатурой и приборными досками. Даже стулья оставались на своих местах. Были там моечные раковины и банкетки, а также герметичные камеры с ручными манипуляторами. И огромное количество стеклянной посуды.

Очевидно, в это место пещерники собирались вернуться. Так же очевидно было и то, что их здесь не было очень и очень давно.

— Это лаборатория, — произнес Крусеро, разглядывая одну из больших комнат.

— Несомненно, — отозвался я, думая о другом. В этот момент я как раз изучал большие стальные ящики, которые могли быть холодильниками, печами, лучевыми камерами или автоклавами.