Путешествие к Центру

Когда я споткнулся о веревку, натянутую Мирлином в дверном проеме, то был достаточно близко. Миниатюрное солнце прошло в десяти сантиметрах, но расширилось еще не настолько, чтобы обжечь меня. Испускаемого им электромагнитного излучения оказалось недостаточно, чтобы прожечь тяжелый скафандр. К тому времени, когда раздался второй выстрел, я уже лежал на полу и собирался оставаться в таком положении, пока все не кончится.

Пистолет-огнемет, очевидно, был поставлен на автоматическую стрельбу, поскольку второй выстрел оказался далеко не последним. После пятого я сбился со счета, но думаю, что эта чертова машина выплюнула восемь или десять порций огня. Даже если так, то курок наверняка соскочил, потому что полностью заряженный пистолет-огнемет имеет огромный боезапас. Я не шевелился больше минуты, прежде чем поднял голову, а затем с дрожащими коленками встал на ноги.

Обернувшись, я ожидал увидеть за своей спиной горы трупов, готовый лицезреть ужасную картину побоища.

Там клубились облака газа, дыма, пара и алели большие пятна в тех местах, где выступ, вдоль которого мы шли, внезапно нагрелся с нескольких градусов по Кельвину до нескольких тысяч. Одни сани были превращены в кучу шлака, столь же бесполезного, как те машины миллионнолетней давности, что встретились нам на шоссе. Вторые были слишком близко от меня — огонь прошел над ними, не нанеся особого ущерба излучением.

Если бы капитан и ее люди шли ко мне ближе и в тот момент входили в туннель, их бы зажарило заживо, но привычная осторожность заставляла их держаться поодаль. Как только произошел первый выстрел, они сделали самую правильную вещь, полностью использовав свои натренированные рефлексы: прикрыв глаза, быстро отскочили под защиту монолитной стены, подальше от взрывов, вызванных попаданием расширяющихся зарядов в сани, поэтому огонь прошел мимо, не причинив вреда. Счастье, что на них были тяжелые скафандры, а не тоненькие стерильные костюмы, которые описал мне Серн как основной вид их боевого облачения. Но даже в этом случае я приказал немедленно провести серию тестов, дабы убедиться в отсутствии фатальных повреждений от выделившегося тепла.

— Руссо, — сказала ледяным голосом звездный капитан. — Ты идиот, каких мало.

— Может, и так, — ответил я. Действительно, я чувствовал себя последним идиотом, поскольку не ожидал веревки и даже не предполагал возможности ее существования.

— Надо благодарить всех богов, что он натянул ее так близко к двери. Будь мы метров на тридцать в туннеле, от этих огненных шариков и мышь не смогла бы укрыться. Как вы думаете, он тоже идиот или просто это предупредительный выстрел над нашими головами?

— Отставить, Руссо, — сказала она со своим обычным «шармом». — Скажи, сколько мы потеряли и насколько это снизит наши шансы.

Я вздохнул.

— Ну, тут уж ничем не поможешь. Это обошлось нам в большую часть режущего инструмента и целиком потерян пузырь-укрытие. А это значит, что будут проблемы со сном. Придется крепить гамаки на открытом воздухе, причем так, чтобы ни в коем случае не упасть. Судя по показаниям тестов, скафандры в порядке, но материал, из которого они сделаны, не любит, когда его облучают инфракрасными и микроволновыми лучами. Он спас нас от поджарки, но в будущем рискует потерять свою стойкость. Идти дальше мы можем, хотя теперь риск удваивается. В следующий раз… в общем, в следующий раз, кто бы ни шел первым, лучше a капкан не попадаться. Вот и все.

Больше нечего было добавить, да она и не собиралась. Нет смысла запугивать меня всеми мыслимыми и немыслимыми угрозами, если я настолько глуп, что могу позволить себя убить. Ей пришлось просто поверить, что впредь я буду осторожнее. Никто заменить меня не мог — здесь моя территория, а гарантией выхода из глубин были ее ребята.

После происшедшего идти стало еще труднее. Крадучись, мы прошли по коридору, миновали место, где Мирлин укрепил на потолке пистолет, и начали искать путь в лабиринте по меткам Саула и моей фонограмме. Двигались медленно, внимательно оглядывая дорогу впереди.

До привала на ночлег мы обнаружили еще две веревки-ловушки, скрывавшиеся в темноте. Но ни одна из них не была ни к чему привязана — просто обманки, чтобы задержать нас и поиграть на нервах. Для андроида у этого Мирлина было слишком развитое чувство юмора.

Гамаки мы развесили на пластиковых рамах, стоявших на полу на четырех ножках. Без пузыря другой защиты от холода у нас не было. Холодный пол причинить вреда нам не мог, поскольку от него нас отделял метр почти полного вакуума, и так спать мне уже приходилось дюжину раз, но удовольствия было мало.

Стартовав вновь, мы, следуя указаниям Саула, вышли в более широкий коридор с двумя массивными рельсами, приподнятыми над полом, некогда служившими монорельсовой железной дорогой с двусторонним движением. Я рад был их видеть. Однако туннели, по которым в далеком прошлом ходили поезда, казались практически бесконечными, без каких-либо мешающих движению дверей. Они могли привести в некоторые интересные места, — например, станции. Станция прекрасное место для поиска лифтовой шахты.

— Сколько еще идти? — спросила капитан после того, как мы полдня уже протащились между рельсами. Я справился с записками Саула.

— Через несколько часов мы перейдем на третий, — сказал я ей. — Вот тогда действительно попадем в холод. Но в ледяном доме пробудем лишь сутки. Через двенадцать — четырнадцать часов после привала доберемся до большой шахты. Саул долго ее искал, но мы можем направиться туда напрямую.

Это оказалось не так просто, как я предполагал, частично из-за того, что в туннеле мы натолкнулись на потерпевший крушение поезд, заблокировавший проход. Для Саула он препятствий не представлял, но это было до того, как добрый наш приятель Мирлин заложил взрывчатку и разворотил его, загромоздив обломками все пространство. По счастью, он разорвал поезд на достаточно мелкие куски, и баррикада оказалась легкопреодолимой. Стены, потолок и дорога были слишком крепки, чтобы их могла повредить маленькая петарда, применяемая старателями, поэтому Мирлину не удалось создать завал, который помешал бы нашему продвижению.

Расчищая дорогу, воины трудились, как троянцы, и вскоре мы продолжили путь со всей возможной скоростью. Лишняя помеха слегка омрачила наше настроение, но моих товарищей по оружию и без того уже переполняла злость на несчастного беглеца, поэтому я понимал: где бы и когда бы он ни попался им в руки, они ему покажут почем фунт лиха.

Я дал себе слово при этом не присутствовать, если только будет возможность находиться где-нибудь в другом месте.

Переход на третий уровень отнюдь не напоминал увеселительную прогулку, но у нас по-прежнему были веревки и достаточно оборудования, чтобы установить лебедку и сделать подъемник, поэтому спуск в пустую шахту не представлял особой проблемы. Очень скоро нам пришлось сделать еще одну остановку и опять взяться за лебедку. Воины выглядели устало, но не раздраженно. Мы продвигались сквозь тесные проходы уже целый день. Я знавал людей, ранее никогда не выказывавших признаков клаустрофобии, но в подобных условиях у них начинала ехать крыша; несмотря на параноидальные замашки, эти ребята держались крепко как кремни. Возможно, они находили облегчение в том, что их пытается убить лишь враг-одиночка, а не берут в кольцо кровожадные инопланетяне и страшные биотехногенные жуки. Невзирая на то, что андроид сотворил с клевретами Амары Гююра, и несмотря на маленький инцидент с ловушкой, они его действительно не боялись. В них жила уверенность, что тому стоит только попасться, а уж поджарить его они сумеют.

Сам Серн сказал мне перед сном, что не понимает, как это человек может в одиночку бродить по подземельям в течение двадцати дней и не спятить, но я заверил его, что при некоторой практике бремя одиночества переносится довольно легко. Одноцветная окружающая обстановка, поведал я ему, действует в какой-то мере успокаивающе. Но сообщать о том, что обычно мой магнитофон загружен музыкой на несколько сотен часов звучания для преодоления скуки и что у меня есть привычка непрерывно говорить с самим собой, я не стал. Это означало бы признание в слабости, неприличное даже для самого захудалого героя Военно-космических сил.