Сегодня-позавчера (СИ)

А вот и гости. На дымок слетаться стали. Отгоняю нахлебников пулемётными очередями.

Греем на огне тушёнку. Запиваем тёплой водой - не дождались кипения. Пусть - пронесёт. Это будет позже. Не сейчас. А сейчас - теплый поток бежит по пищеводу, распространяя волны жизни по организму. Потом ели горячую тушёнку, накладывая на плитки галет. Облизывали грязные жирные пальцы - саниструктор упал бы в обморок. А кишечные расстройства - радостно спешат на огонёк.

Опять прогоняли любопытных румын. Пришлось даже им по ногам стрелять.

- Думал - всё! Без боя - не уйдут. Ушли, - сказал Сашок. Он смотрел на банку сгущёнки, что варилась в котелке. С таким видом смотрел, будто это не кипящая вода, а Ю-Тьюб в планшете с надгрызенным яблоком.

- Повезло. Что не немцы. Были бы немцы - вчера бы нас ещё "зачистили". Порядок у них. А эти - совсем дикие. И ленивые. Видимо, командования у них совсем не осталось.

- Думаешь? - спросил Егор.

- Если бы были офицеры - ушли бы румыны? Некому их в атаки гнать. Вот и не лезут, - пожал я плечами. Я сидел лицом к дороге.

- Куда же они делись, офицеры ихние?

- Кто знает? - опять пожал плечами я, - может, выбили их. Может, драпанули в первых рядах. Вот переловят их, тогда и спросят.

- Ну, мы об этом не узнаем, - махнул рукой Егор.

- А тебе не всё равно? - спросил молчавший библиотекарь, не отрывая глаз от банки, что забавно подпрыгивала на дне котелка.

- Всё равно, - пожал плечами Егор, - просто, любопытно. Дед, а зачем её варить? Она и не варёная - мёд и мёд.

- Увидишь. Варёная сгущёнка - совсем другой вкус. Не боись - хуже не станет. Кстати, Лошадь, спасибо за сгущёнку. Где ты её только отрыл?

- Отрыл. Именно - отрыл. Свои вещи искал, вот и отрыл. Заначка была. На чёрный день.

- Что, он уже наступил?

- Надеюсь - нет. Просто, я понял - чушь всё это. Незачем откладывать на "потом". Завтра для тебя может и не быть.

- Верно, - кивнул я, - не откладывай на завтра то, что можно съесть сегодня.

- И то - истина, - согласился Егор, подпрыгивая, - долго ещё ждать?

- Нет, не долго. Ты бы чаю поискал.

- Не надо искать, - сказал Сашок, не отрывая глаз от банки, - есть чай.

- У тебя, как в Греции - всё есть? - спросил я.

- Не всё. Но, что есть - надо съесть.

- И то - истина, - повторил я слова Егора, - а истина - вечна. Давай пока чаю запарим. А потом ещё воды накипятим. Танкистам.

Мои соратники аж подскочили:

- Каким танкистам?

- Нашим. Нашим танкистам. По моему разумению, сегодня они придут. Оттуда. Это ведь они всю эту румынскую волну сюда гонят.

- Да? - задумался Егор, - это поэтому ты не стал на ту сторону пруда прорываться?

- А смысл? Я не знаю - есть там ротный или он тут лежит? Под снегом. А кто мы для остальных? Бежавшие с поля боя штрафники? Шлёпнут на месте без базара. А тут мы - на своей позиции. Которую так и не сдали. Чуешь разницу?

- Не думал об этом, - признался Егор.

- А я - думал. Так что, сидим и ждём. Кавалерию канистровую. Да, кстати, пока не забыл - этот танк - Вася Воробей подбил. Ясно?

- Нет, - удивился Егор. Саша тоже удивился, но молча, - это почему?

- Парень - герой! Не повезло ему. Но, он - герой. Пусть будет героем. А мы - уж сами как-нибудь.

- Всё одно - не понимаю! - выпрямился Егор, - Ты подбил танк. Зачем отдавать Воробью? Ему уже - похеру. Он - мертвый. С него и так всё снимется, как с павшего смертью героя. Тебе-то это зачем? Я бы не отдал.

- Понимаешь, - начал я, - он встал. Он смог. Не попал он гранатой туда, куда надо. Не хватило силёнок, не хватило навыка. Не всем везёт, как мне. Но, он - герой. Ты - не встал. Лошадь - не встал. И я - не встал. А он - встал. Доходяга-Воробей. Тише воды, ниже травы. Живого веса - как в баране. Не зассал, встал. И потому я - встал. Понял?

- Нет, - буркнул Егор, отвернувшись, - это твой танк. Тебе бы всё списали. Вернули бы звание, восстановили в строю.

- Кажется, я - понял, - поднял голову Сашок.

- Ни хера ты не понял, Лошадь! - цыкнул на него Егор, - командир тут благородного решил поиграть. Амнистии тут дарит мёртвым. Не тебе, не мне. Воробью. Которому - уже похер. Сироте. А вот мне - не похер! У меня жена больная и две девки-малолетки пайку в тылу не получают. Потому что я - штрафной! Ваше благородие! Пошли вы, со своей сгущёнкой!

Он вскочил, пошёл к танку, стал пинать гусеницу.

- Может, правда, Егору? Если тебе не надо? - робко спросил Сашка.

- Мне - надо. Это - справедливо. А Воробей - герой! Уважаю. И, каждый должен сам искупить. На чужом горбу в рай не въедешь. Всё! Тему закрыли! Егор, хорош дуться! Иди варёнку трескать! Доставай, Саня! Хватит. Нет больше мочи смотреть на неё.

- Пошёл ты! Белогвардейская морда!

- А ты что, из белых?

- Чёкнулся с горя? Из негров, гля! Ты на меня посмотри? Сколько мне лет было бы, если бы я был белым? Ты когда головой жить начнёшь, а, Конь Педальный?! Ну, вы и уроды! Такое лакомство испортили! Пошли вы! Гля! Так хотел варенной сгущёнки! Весь аппетит перебили! Не хочу уже. Сам жри!

- Тогда и я - не буду. Что я - самый левый? - пожал плечами толстый, достал банку, бросил в снег.

- Что это ты расшвырялся? - возмутился Егор, - Это тебе что, помои? Что ты еду на землю бросил?

- Никто ж не хочет! - пожал плечами толстый, хватая банку, обжёгся, перекинул в другую руку, потом - в сгиб локтя, прижав к груди.

- Я - хочу. Если их благородие не хочет - его проблемы. А я - буду!

- Щаз! Тебе три раза! - возмутился я, - я тоже буду!

Сашка посмотрел на нас, на одного, второго, вздохнул, поставил банку, проткнул штыком. Замер, втянул носом воздух. И мы - тоже.

- Мир? - спросил я, протягивая руку.

- Перемирие, - Егор хлопнул по моей ладони своей, потом потер руки друг об друга, достал из-за голенища ложку, стал разворачивать тряпочку.

- Ты мне два раза жизнь должен, - напомнил я.

- Я от своих слов не отказываюсь, - пожал он плечами.

- Вот, считай, одну долговую жизнь списал, - сказал я.

- Отстань, а? Давай уже есть. Запах с ума сводит.

- На галету намазывай - торт будет.

- И то верно.

Сидим, едим, кайфуем.

- Никогда бы не подумал, что такое удовольствие может быть в фактическом окружении врага, - пробубнил я.

- А мне напомнило мушкетёров и завтрак при Ла-Рошели, - пробубнил библиотекарь.

- Есть такое дело, - кивнул я.

- Это где? - не понял Егор, - За границей?

- Это в книге. И, да, во Франции. Книга такая есть. Про буржуев французских, - ответил я.

- Это мы - как буржуи?

- Получается, так, - пожал я плечами.

- Они там так же завтрак устроили на виду у неприятеля, - пояснил Сашок, близоруко щурясь.

- И чем там кончилось? - спросил Егор, намазывая очередную галету.

- Я не помню, - пожал плечами я, - давно читал. В детстве. Если не ошибаюсь - пожрали - ушли.

- Ну, почти так и было, - кивнул библиотекарь.

- Не понимаю - зачем об этом книги писать? - пожал плечами Егор.

Я заржал. Сашок - следом. Егор присоединился. Ржём в три глотки. Так, что румыны на дороге оборачиваются, нервничают. Картина, и правда - сюрреалистическая - сидим в тылу противника, в открытую готовим пищу на огне, едим на глазах голодных солдат противника, беседуем о литературе. А враги - даже не рыпаются. Видишь это, понимаешь, что это правда, но не веришь глазам своим. Сюр. Стойкое чувство нереальности. Как не ржать истерично, заразительно, до боли в животе?

Мы - победили. Чувство это с восторгом растёт в душе. Победили! Перемогли! Пусть мы в тылу врага, но ведём себя, как хозяева. И враг - это чувствует, понимает. Понимает, что дела их - швах! Понимают, что воевать с нами тремя - уже бесполезно, бессмысленно. Битва проиграна. Бой с нами - лишние усилия, лишние жертвы, которые уже ничего не изменят.

Они ещё не знают, что для Румынии - проиграна не битва, а война.