Лик в бездне(сборник фантастических романов)

— Хватит пугать меня, — сказал Грейдон

— Ты не принадлежишь к нашей расе, — сказал Хаон. — Возможно, ты пленник, посланный, чтобы предать нас. В вознаграждение тебе обещаны жизнь и свобода. Возможно, браслет, что ты носишь, тебе дали, чтобы обмануть нас. Мы не знаем, на самом ли деле ты прошел мимо Посланников. Возможно, тебя провели через логовище уродов и оставили там, где ты встретил людей, которые привели тебя сюда. То, что ты убил нескольких уродов, ничего не доказывает. Их много. И для Ластру и Темного, чьими руками они делаются, их жизнь значит меньше чем ничего. Я говорю тебе все это, чтобы ты знал, что в случае сомнения тебе придется расстаться с жизнью.

— Хватит пугать меня, — снова сказал Грейдон.

Хаон повернулся к женщине. Она с того мгновения, как Грейдон назвал имя Суарры, изучала его со всепоглощающим, настойчивым и изумленным волнением.

— Ты останешься с нами и поможешь нам судить? — спросил Хаон.

— Как будто, — протяжно сказала Дорина и вытянулась на ложе, — как будто, Хаон, у меня есть хоть малейшее намерение заняться чем–то другим!

Хаон переговорил с человеком–пауком. Красная рука вытянулась и поставила табурет возле ног Грейдона. Ригер опустился на другой табурет. Хаон сел в кресло. Взгляды этой странной четверки скрестились на Грейдоне. Грейдон начал свой рассказ.

Он немного рассказал о мире, из которого пришел, и о том месте, которое он там занимает. Так коротко, как только мог, рассказал о путешествии в Запретную Страну вместе с тремя авантюристами. О своей встрече с Суаррой.

Он услышал, как Ригер неодобрительно заворчал, когда он вкратце рассказал о драке со Старретом. Рассказал о возвращении Суарры на следующее утро. А когда он рассказывал о Повелителе Глупости, то увидел, что на их лицах начала появляться убежденность в том, что он говорит правду, и о том, как он увидел Ластру и его шипящую свору.

Но он был изумлен, увидев, как их доверие перешло в ужас, когда он довел свой рассказ до пещеры. Пещеры, где находился громадный каменный Лик.

Когда он описал этот Лик, рассказал о кажущемся превращении трех мужчин в золотые капли, Дорина закрыла лицо трясущимися руками, кровь отхлынула от лица Хаона, а Ригер что–то невнятно забормотал. Только Кон, человек–паук, стоял неподвижно, рассматривая Грейдона печальными, сияющими золотом глазами.

И это могло означать только то, что ни один из них никогда не видел Лика. И, следовательно, в Ю–Атланчи были тайны, скрытые даже от его обитателей.

Какой–то неясный импульс подсказал Грейдону быть осторожным. Так, он ничего не сказал о своем видении Дворца. Но рассказал о своем пробуждении, об индейце, которого обнаружил рядом с собой и который вел его, указывая путь… Он показал шрам, оставшийся на месте раны, полученной им в наказание.

— Что касается того, что призвало меня вернуться, — сказал Грейдон, — о нем я рассказать не могу… по крайней мере сейчас. Это был призыв, которому я не мог противиться.

«И это правда», — подумал он. Перед ним стояло лицо Суарры, и ее зов отдавался в его сердце.

— Это все, что я могу сказать, — повторил он. — И все, что я рассказал, — правда. Как призыв дошел до меня, я не знаю, но из–за него я здесь. Подождите… есть еще кое–что…

Он вынул из кармана сверток, в котором лежало данное Суаррой перо «караивенкос», развернул сверток и протянул перо своим судьям.

— Суарра! — вздохнула Дорина, а Хаон кивнул.

В том, что они поверили, никакого сомнения не было. Возможно, будет неплохо подстегнуть их эгоизм.

— И еще одно, — сказал Грейдон медленно. — Ригер говорил о некой цели. Возможно, об этой цели я знаю так же мало, как и о вас. Но вот что произошло…

Он рассказал им о волшебных трубах, которые вели его через равнину и привели наконец к ущелью.

Хаон глубоко вздохнул и встал, выпрямляясь. На лице его горела надежда. Ригер вскочил на ноги. Хаон сжал плечи Грейдона.

— Я верю! — сказал он дрогнувшим голосом. Потом повернулся к Дорине: — А ты?

— Разумеется, это правда, Хаон, — ответила она. Но щеки ее сузились, а лицо затуманилось. Она что–то быстро рассчитывала. И Грейдон понял, что какое–то мгновение она смотрела на него с угрозой.

— Ты — наш гость, — сказал Хаон. — Утром ты встретишься с Братством и повторишь им все то, что рассказал нам. А затем решишь, требуется ли тебе наша помощь или ты продолжишь свой путь в одиночку. Все, что ты ни попросишь у нас, — твое. И, Грейдон… — он заколебался, а затем с внезапной тоской горячо произнес: — Клянусь Матерью, я надеюсь, что ты свяжешь свою судьбу с нашей! Возьми свое оружие, Грейдон. — Он нагнулся и поднял винтовку. — Завтра ты покажешь нам, что это такое. Я отведу тебя в твое жилище. Подожди меня, Дорина.

Он взял Грейдона за руку и повел к стене, противоположной той, где была дверь, через которую Грейдон вошел в помещение.

— Пойдем, — сказал он, отодвигая паутину.

Идя вслед за ним, Грейдон обернулся. Дорина стояла и смотрела ему вслед. На ее лице вырисовывались раздумье и угроза.

Следуя за широкой спиной Хаона, Грейдон отодвинул паутину и вышел в коридор.

Глава 11. БЕССМЕРТНЫЙ НАРОД

— Вставай, умывайся и быстро завтракай. Скоро соберется Братство, и я здесь, чтобы отвести тебя к ним.

Грейдон непонимающе замигал на того, кто его разбудил. В изголовье его ложа стоял Ригер. На лице — широкая улыбка, такая, что шрамы превратились в оскал благосклонного чудовища.

Он снял свою кольчужную броню и сменил ее на плотно облегающую одежду. Похоже, что такой фасон в моде у мужчин Ю–Атланчи. И тем не менее он по–прежнему оставался Черным Ригером.

Грейдон оглядел помещение, куда привел его Хаон. Толстые ковры, словно сотканные из шелкового серебра. Стены, покрытые прозрачно–серебристым полотном, по которому бежали странные узоры более глубокого серебристого оттенка. В одном конце комнаты было широкое углубление, в котором искрился бассейн.

Грейдон вспомнил, как накануне два молчаливых коричневых человека мыли и массировали Грейдона, сгоняя прочь усталость. А затем Хаон сидел рядом, пока Грейдон ел незнакомые кушанья, поставленные перед ним двумя девушками–индианками. Хаон сам разливал вино и много спрашивал о людях, живущих за пределами Запретной Страны. Казалось, его не слишком интересовали искусство, наука, способы правления. Но он жадно выспрашивал о том, как к этим людям приходит смерть и что делают со стариками, о брачных обычаях, много ли там детей и об их воспитании. Снова и снова возвращался он к смерти и к формам, в которых она наступает, будто в этом предмете содержалось какое–то непреодолимое для него очарование.

Наконец он сел, молчаливый и задумчивый. Затем, вздохнув, сказал:

— Так было в старые времени… И какой путь лучше?

Он внезапно встал и вышел из комнаты. Свет померк, и Грейдон бросился на ложе, погрузившись в глубокий сон.

Почему Хаон так настойчиво останавливался на смерти? В этом было что–то, что смутно тревожило Грейдона.

Внезапно он вспомнил, как Суарра говорила ему, будто ее народ закрыл Ворота Смерти. Он сознавал, что не нужно это понимать буквально. Но может быть, это правда?

Он очнулся от своих дум, нетерпеливо встряхнулся и, поднявшись, пошел к бассейну, поплескался там, потом насухо вытерся. Вернувшись в комнату, он обнаружил стол, уставленный фруктами. Там же было молоко и то, что выглядело, как пшеничный торт. Грейдон быстро оделся и сел за стол.

Лишь тогда заговорил Ригер.

— Юноша, — сказал он, — я говорил тебе, что я — хитрый. Сейчас моя хитрость подсказывает мне, что ты тоже хитрый и что прошлой ночью ты очень хитро утаил многое из своей истории. Особенно — полученное тобой указание Матери.

— Добрый Повелитель, — использовав эквивалент аймара, воскликнул Грейдон, — ты не открыл никакой хитрости! Я предупредил тебя, что не могу рассказать, как…

Он остановился, боясь, что обидел гиганта. Но Ригер широко улыбался.