Агнец в львиной шкуре (СИ)

— Постой-постой! — остановил я его, охваченный внезапной догадкой. — Уж не хочешь ли ты сказать, что это те самые… Но, тогда они мутанты!

— Я тебе сказал все, что знал, — прищурился Кулак, — а ты уж сам решай, что к чему. Ты, видать, парень смышленый, а мы люди темные. — Он снова отхлебнул из кружки бродило.

Как он только его пьет? Вонь стоит, как на болоте! Я поморщился. Кулак бездумно уставился в одну точку перед собой. Крупные капли пота катились по его небритым щекам, стекая за воротник рубахи на волосатую грудь, но он не обращал на это никакого внимания.

— Так значит, ревун ищет Наоку? — нарушил я молчание.

Кулак вздрогнул, посмотрел на меня мутными глазами.

— Наоку?.. А! Не… зачем ему Наока?.. Да и помер он давно.

— Ты имеешь в виду, деда Наоку? — уточнил я.

— Его, а кого же еще? — Кулак уставился на меня непонимающим взором.

— Кто же ему тогда нужен? Может быть ты? — Я посмотрел в его пьяные глаза.

Кулак усмехнулся.

— Я ему что? Разве башку мне по ошибке отвернет, как Зыку!..

— Тогда кто? — допытывался я.

— Хо! — неожиданно выпалил он.

— Хо? — изумился и в тоже время обрадовался я столь неожиданному совпадению, но постарался не подать вида. — Кто это? Ты его знаешь?

— Как будто! — ухмыльнулся Кулак. — Хо был управляющим на этом самом заводе, и рабочие из комитета считали его повинным в случившемся… Но он был ни в чем не виноват, и даже сам пострадал во время взрыва.

— Пострадал?

— Да. Его ранило каким-то осколком с этой дрянью, и он долго болел потом. Ведь он знать-то не знал о том, что делается на заводе. Несчастный человек! — вздохнул Кулак и снова приложился к кружке.

— Ну, а ты-то, откуда об этом знаешь? — недоверчиво спросил я.

Кулак хмуро посмотрел на меня, словно, решая, стоит ли говорить мне об этом. Сказал неохотно:

— Хо был моим другом…

— Был? — Я пристально взглянул ему в глаза. — Он что умер?

— Может и так… — уклончиво ответил он, и мне показалось, что староста старателей уже не так пьян, как прежде.

— Так значит, ты говоришь, Хо был управляющим на заводе Наоки в то самое время, когда там произошла эта авария? — снова заговорил я, чтобы продолжить разговор. Мне хотелось, как можно больше узнать про этого Хо.

— Верно, — согласно кивнул Кулак. — И после, когда Наока-дед отдал богу душу, он работал в их компании и был вхож в семью Наоки-сына. Вот только внуку чем-то не угодил, и начались тут все его несчастья…

— Чем не угодил?

Кулак посмотрел на меня необычно трезвыми глазами.

— Ясное дело чем!.. Хотя, ты-то об этом ничего не знаешь, — спохватился он, и добавил: — Тут дело семейное!

— Семейное? Ничего не понимаю!

— Где уж тебе понять-то, землянину! — ухмыльнулся Кулак. — Обычные прихоти богачей. Когда умер Наока-дед, компания перешла в руки его сына, стало быть, отца Наоки нынешнего. Хо и Наока-отец одного возраста были, и у обоих сыновья росли. Многие рассказывали об их необычайной дружбе, но больше всего разговоров ходило о красавице невесте сына Хо. Девушка эта была не из простой семьи. Отец ее видный промышленник. Но сама она не кичилась своим богатством. Поговаривали даже, что тайно она имела связь с тогдашними мятежниками. Помогала им деньгами, и все такое. Но потом все открылось, разразился страшный скандал, и папашка отправил дочку в провинцию, с глаз долой, значит. Вот там-то они и познакомились: сын Хо и эта девушка. Любовь у них, конечно, случилась, и всякое такое. А потом, значится, назначили они и день свадьбы… но свадьбы-то так и не получилось!

— Почему?

— Да ты слушай, не перебивай! — обиделся Кулак. — Вот оно все как вышло-то. Как раз перед самой свадьбой этой, незадолго совсем, послали Хо в провинцию, улаживать, стало быть, дела какие-то: то ли компания не платила старателям, то ли еще чего, не знаю. Только начались там беспорядки. Сами-то они жили тогда в Южной столице… Ну, Хо, само собой, поехал. А куда деваться-то? Вот тут-то, как раз по отъезду его, между отцом и сыном Наоками произошла большая ссора. Из-за чего уж там дело все вышло, не знаю, никто этого не знает, только наутро Наока-старший отдал богу душу…

— Убийство?

— Я же сказал, не знаю! — Кулак пожал плечами. — Врачи говорили, что больное сердце… Только не верю я в это! Видел я Наоку как-то раз, приезжал он к нам на прииск. Крепкий мужчина! Нечисто здесь все было, потому, как дня два после этого на своем гравиплане разбился сын Хо. Вот оно, почему и свадьбы-то не было. Вместо свадьбы, значит, поминки справлять пришлось…

— А Хо?

— Хо, конечно, ни сном, ни духом! Его к тому времени услали еще дальше в леса, на отдаленные рудники.

— А ты-то сам, откуда знаешь про все это? — удивился я его осведомленности.

— Я-то? — Кулак хитро прищурился. — О чем Хо рассказывал, а что в газетах читал, да и земля слухами полнится. Да ты слушай! Ну вот, приезжаю я как-то в столицу (Линь-Шуй видный город!), и так это, для забавы больше, покупаю газетенку там какую-то. И что ты думаешь, я там прочел? А вот что: так, мол, и так, в будущую среду состоится свадьба уважаемого господина Наоки и девицы Кунти Садор, приглашены высокие гости и все желающие. Вот так-то!

— Ну и что? — удивился я. — Что тут странного?

— Да, странного, пожалуй, действительно ничего, — покачал головой Кулак. — Только лишний раз убеждаешься, что нельзя доверять обещаниям женщин, потому что коварству их, порой, нет предела! Вот оно, как получается…

— Да, о ком ты говоришь, черт возьми?! — не выдержал я.

— О ком? Да, о ней, о невесте сына Хо! О ком же еще? Ведь это она тогда вышла замуж за Наоку!

— Как?

— А вот так! Давно он по ней сох-то! Видать, сильно она его за живое задела, раз он и друга из-за нее предал, и отца в могилу свел. Наока-то, отец, прознал про все это и, поговаривали, сильно недоволен был на сына, потому как твердых принципов был мужчина. Видать, в тот день они и повздорили из-за этого. Хотя, конечно, и власти Наоке-младшему тоже хотелось не меньше, вот он дорогу себе и расчищал!.. По большому счету, ее я тоже понять могу, хотя Хо мне и друг. Не имеем мы права осуждать ее тепереча. Тяжело ей тогда было, одной-то на всем белом свете! Опять же, и о ребенке подумать надо было…

— Постой! — перебил я его. — О каком ребенке ты тут говоришь? У Наоки, что есть дети?

— Да, дочка, — кивнул Кулак. — Славная девочка! Вся в маму, такая же красавица!.. А ты не знал как будто?

— Нет… — Я уже совсем ничего не понимал.

— Ей вот уже скоро девятнадцатый годок как пойдет. Викки ее зовут. Славная девочка! — повторил он с какой-то особой теплотой, но я не придал этому значения, занятый своими мыслями. Произнес в раздумье:

— Странно, но я никогда не слышал о том, что у Наоки есть дочь…

— А это и не его дочь! — неожиданно выпалил Кулак.

— Как это? — еще больше удивился я.

— Ты, что плохо слушал меня? — Кулак вперил в меня мутный взор. — Я же тебе сказал, что невеста сына Хо ждала дите! Наока взял ее в жены уже в положении. Не знаю почему уж так вышло: то ли любил он ее так сильно, то ли какие еще причины были… Только девочку он потом своей дочкой назвал.

— Постой! Значит дочь Наоки на самом деле ему не дочь, а родная внучка Хо?

— Ну да! — кивнул Кулак. — А я-то тебе, про что толкую битый час?

— Вот это дела! А Хо знает об этом?

— Нет, — помрачнел Кулак. — Не известно ему об этом ничего.

— А если узнает, как ты думаешь, что он сделает?

— Ни к чему все это, — печально покачал головой Кулак. — Да, и откуда ему узнать-то?

— Значит, он все-таки жив? — Я пристально посмотрел ему в глаза.

Он понял, что проговорился, и нервно отхлебнул из своей кружки, пряча от меня глаза.

— Послушай, Кулак! А как ты относишься к революции? — сам не знаю зачем, спросил я его.

— К революции-то? — прищурился он. — А никак!

— То есть?

— Это у вас там, в столицах, все спорят, как власть делить, а мне и до революции жилось не плохо… Опять же, поезд ходил! А теперь нету его вон уже, почитай, третий месяц как! Жрать нечего! — Он снова приложился к кружке с бродилом, и глаза его опять сделались бессмысленными.