За дверью в лето

Старые знакомые умудрялись буквально прожигать друг друга взглядами, имея на двоих всего два относительно рабочих органа зрения. Наконец Привратник не выдержал и вмешался в их почти безмолвную дружескую перепалку:

— Рамзес, ты знаком с фарлахом по имени Гризли?

— Нет, мне неизвестно его имя.

— Хорошо, спрошу по другому, тебе доводилось встречаться с пленником?

— Да, — ветеран неожиданно потерял всю свою агрессивность, опустил голову и начал медленно формировать образ какой-то схватки. Фарлах криво ухмыльнулся.

— Нет, говори на предметном языке, иначе он тебя не услышит, — вмешался Привратник, чем еще сильнее сбил Рамзеса, который замолчал, то ли подбирая слова, то ли не желая говорить.

Тут не выдержал Роджер, который как новичок не имел никакого понятия о субординации:

— Он убил кого-то из твоих близких?

— Хозяина.

— У леомуров не бывает хозяев, — возмутился Кузьма.

— Ну, это… я охранником был.

— И ты не умер? — звенящим железом прозвучал вопрос Багира.

— Сердобольные старушки выходили, — еле слышно ответил Рамзес.

Всем уже стало понятно, чем были вызваны смущение ветерана, его обычная угрюмость и молчаливость. Для гардов позор потери защищаемого равносилен смерти, поэтому охрана, как правило, гибла первой.

— Зачем? — по-солдатски прямолинейно спросил бригадир.

— Я пришел в Храм. Видимо, для того чтобы дождаться сегодняшнего дня. — Бывший охранник опять поднял голову и уставился на пленника своим единственным глазом.

— Постой, Багир, — опять вмешался Привратник. — Надо разобраться, прежде чем судить. Скажи, Рамзес, сколько бойцов было в охране и сколько было нападающих?

— Нас было трое, все — опытные строевики. Они были вдвоем с шоргом.

— Что? И как же такое могло случиться?

— Мы не успели слиться. Они напали исподтишка. Никто не ожидал. Не думали, что они сообщники. Привыкли, что нападающих всегда много.

— На вас так часто нападали?

— Да, это было седьмое покушение.

— Кого же ты охранял?

— Хесуса, — еле слышно выдохнул опять опустивший голову ветеран, и в зале повисла звенящая тишина.

Даже Роджеру доводилось слышать о легендарном идеологе брандов, выпившем немало крови у правящей верхушки соронгов, что уж говорить об остальных присутствующих. Только железная дисциплина и присутствие командира удерживали боевых монахов от исполнения желания разорвать преступника на месте. Привратник, несмотря на всю свою выдержку, напоминал статую командора после известия об измене жены. Самому киллеру уже давно стало понятно, что на этот раз выкрутиться не удастся, настолько чудовищны были его преступления в глазах окружающих его охранников. Он медленно поворачивал голову, разглядывая собравшихся через узкую щелку своего единственного не до конца еще заплывшего глаза. Наконец Привратник нарушил молчание:

— Ты признаешь, что убил Хесуса по заказу соронгов, фарлах?

— Я — наемник, мне все равно кого убивать и, тем более, по чьему заказу. Деньги не пахнут, — с циничной усмешкой отмахнулся от пафоса обвинительной речи Гризли.

— Врешь, — не удержался Роджер. — Ты убивал лиатов не ради денег, а потому что ненавидишь их.

— А за что мне их любить? За то, что они смотрели на меня, как на калеку? За то, что я всю жизнь был изгоем? У меня был только один друг, так они и его убили, — взгляд пленника, на какое-то мгновение вспыхнувший лютой ненавистью, потускнел и налился скорбью при воспоминании о погибшем товарище.

— Шорг мертв? — Рамзес не смог сдержать радости.

— Нам не удалось захватить его живым. — Начальник охраны помрачнел при воспоминании о неудаче своих бойцов.

— И кто же его приложил?

— Такер был вынужден ударить боевым, — Привратник мотнул головой в сторону одного из охранников пленника, чем несколько смутил воина, по-видимому, слегка не рассчитавшего силу удара.

— Так ему и на… — Рамзес не успел закончить фразу, потому что Гризли, воспользовавшись тем, что внимание присутствующих было отвлечено, а один их конвоиров слегка ослабил поводок, прыгнул.

Одним мимолетным движением он стряхнул оковы, словно легкую паутину. На запредельной скорости, которой трудно было ожидать от покалеченного тела, фарлах исполнил фантастический кульбит. Едва приземлившись на лапы за спиной охранника, он распластался в стремительном броске с когтями наголо в сторону Роджера.

Почему его целью оказался именно молодой леомур, а не Привратник или Рамзес, гадать было некогда. Спасти от неминуемой смерти новичка могла только молниеносная реакция и неимоверная удача. Инстинкт самосохранения сработал еще до того, как все осознали, куда разворачивается взбунтовавшийся пленник, и тело нового прихожанина взвилось в воздух.

Даже через щелку своего единственного рабочего глаза Гризли заметил, что его цель прилагает все усилия для выхода из зоны поражения, и попытался вывернуться в полете наизнанку. Если б ему удался маневр, то огромные острые когти пришлись бы аккурат в перепуганную физиономию юноши. Новобранец от отчаяния со всех сил навалился на знакомый мотос фарлаха. В тот же момент наперерез пленнику прыгнул Рамзес. К сожалению, в результате разворота, начатого ментальным калекой, когти бойца лишь слегка полоснули по задним лапам врага, никак не изменив траектории движения.

Поймать стремительно перемещающийся огонек в астрале очень сложно технически, а обездвижить летящий объект даже теоретически невозможно. Однако страх юного леомура был так силен, что Роджеру все-таки удалось слегка притормозить маневр наемного убийцы. В результате они каким-то чудом разминулись. Если б Гризли не начал разворачиваться, его остро отточенные когти полоснули бы по лапам молодого прихожанина и гарантированно оставили бы весьма ощутимые повреждения. Ментальному калеке показалось этого мало, необъяснимое стремление к совершенству спасло жизнь и здоровье преследуемому отроку.

В тот момент, когда мощное тело освободившегося пленника пролетало под взвившимся в воздух малышом, со всех сторон в наемника ударили ментальные молнии. В астрале полыхнуло так, что все присутствующие на какое-то мгновение ослепли духовно, и зажмурились от вполне материальной боли. Одна из молний чуть-чуть задела Роджера, и он приземлился с внезапно онемевшей ногой. Другая зацепила Рамзеса, и тот кувырнулся через голову, яростно матюгаясь.

Тем не менее, почти все остальные заряды попали в цель. При столь длинном прыжке мишени времени было вполне достаточно, чтобы хорошенько прицелиться. Оказалось, что в незапертый зал, пока шел допрос фарлаха, заглянули и другие прихожане, помимо присутствовавших изначально. Они тоже слышали обвинение и не питали симпатий к пленнику. Боевым искусствам Дара в Храме, судя по всему, обучали неплохо, а потому в Гризли полетели одновременно более десятка молний, что и вызвало такой ослепительный фейерверк.

Завершал свой бросок наемник уже бесформенным кулем, откатившимся почти к самой входной двери, у которой стояло трое недавно вошедших лиатов. Бросившиеся было к бесчувственному телу, Такер с напарником остановились, развернулись к Привратнику и виновато опустили головы. Присутствующим лиатам можно было ничего не объяснять, медленно возвращающимся духовным зрением они видели, как стремительно тает астральная искорка убийцы Хесуса.

— Какой идиот ударил боевым? — возмутился Привратник и строго посмотрел на Рамзеса.

— Ну, правильно, давайте теперь все свалим на меня, — растирая онемевший бок и кривясь от боли, отозвался одноглазый ветеран. — Не знаю, как твои криволапые бойцы, а лично я пытался спеленать его сетью еще на старте прыжка и промахнулся лишь на десяток сантиметров. Если б хоть кто-нибудь сделал то же самое, он бы вообще не взлетел.

— Теперь уже все равно не узнаем, — вмешался Багир, не желая доводить дело до ссоры с начальником охраны. — Так полыхнуло, что до сих пор блики гуляют. Били все одновременно, кто ж теперь признается, что с перепугу боевым шарахнул.