Побег

- Ринел, - с трудом сказал Майх, - ну? - И его тихий голос отрезвил их. Они вдруг замолчали, переглянулись неуверенно, словно приходя в себя после припадка. Рас провел ладонью по лицу, Гори принялся стыдливо одергивать костюм, и только Нэфл рванулся к ним.

- Он там, он... Майх!

- Лийо?

Руки Нэфла ходили ходуном, и глаза были совсем сумасшедшие.

"Мы спятили, - подумал Хэлан. - Вот здорово: все спятили!"

- Майх, это он, понимаешь?!

- Унол! - крикнул Майх, стиснул его до хрипоты и пошел обнимать всех подряд. Господи, как это было глупо и как хорошо!

- Ну что, - сказал Хэлан, когда они проснулись в своей берлоге, поехали? Пора и честь знать.

Майх ничего не ответил. Приподнялся на локте и глядел на него.

- Пока у нас даже выбор есть. Грузовой порт в Харви или грузопассажирский в Тоти. Куда?

- В Харви, - ответил Майх, не задумываясь. Он все глядел на Хэлана со спокойным любопытством, будто никогда не видел.

- Заметано!

Сегодня даже их камера показалась ему уютной, плевал он на неуют! Тело легкое, голова ясная, и на душе ничего не лежит. Как на море, если заплыть подальше... в самую тишину.

В лаборатории словно черти плясали, а в гостиной и того хуже: бутылки, объедки, грязная посуда. Вот бы сейчас повторный обыск! Он засмеялся и пошел в ванную. Долго стоял то под горячим, то под холодным душем, выколачивая из себя эти проклятые дни. Тоску. Страх. Сомнения.

Жесткие струи били по плечам, по груди, он подставлял им лицо, отфыркивался и смеялся над своей радостью. Сегодня он мог все. Черт их возьми, им же хуже, что со мной связались!

Ему уже наскучила эта забава, и он шагнул под раструб сушилки. Струя теплого воздуха обняла его, он нежился, ему не хотелось уходить, все та же непонятная радость звенела внутри и тут сумасшедший, наглый, великолепный план сразу со всеми деталями возник в нем.

Хэлан даже задохнулся, так это было здорово. Он больше не смеялся. С размеренной точностью автомата оделся и пошел в гостиную - убирать.

После завтрака Хэлан поехал в город. Оставил машину на Сетти, пересел на такси и долго мотался, выискивая место. Ему еще не приходилось охотиться на такую дичь, и это даже было здорово: вот так, напоследок, проверить, чего же ты стоишь.

Центр, окраины, трущобы - все не то. Перейдя на ручное управление, Хэлан упрямо обшаривал узкие улочки старого города. Квартал за кварталом эх, кажется, пролетел, уже и сворачивать пора, как раз упрусь в зады Эснан.

Подумал - и не свернул, доехал до конца. И нашел! Улочка, в самом деле, уперлась в громадный дом, он развернулся, двинулся назад, и сразу увидел то, что искал: другая улочка, пошире, отходящая влево, тоже кончилась тупиком, ее перегородил какой-то громадный промышленного вида комплекс. Оно!

Хэлан поставил машину, вылез - и тут-то началась настоящая работа.

Через пару часов он вернулся в центр. Отпустил такси и пошел, позванивая по справочным, от автомата к автомату. Почти десяток перебрал, пока нашел то, что надо: почти неисправный аппарат с полосами по экрану и роскошным хрипом в динамике. Усмехнулся и позвонил в полицию.

- Мне Тена Гираса, - сказал он мутному призраку дежурного.

- Его сейчас нет, - зыбко прошелестело в динамике. - Что передать?

Ну, если и меня так слышно...

- Завтра позвоню, - ответил он и отключился.

Нормально отвечают, молодцы! Гираса он знал: когда-то вместе работали. Попался на взятке и спихнули в Млант. Еще в прошлый приезд слышал, что Гираса подстрелили - надолго улегся. Ну что, можно начинать?

И он опять поехал на улицу Лоти. Убогая была улочка: древние обшарпанные дома, магазинчик, кафе и подозрительный подвал в угловом доме. Да, наверное, так.

Хэлан вернулся к началу улицы и спустился в подвал. Длинная грязноватая кишка: духота, полумрак - и запах. Оч-чень знакомый липкий приторный запах. Ну, это уже везуха! Чтоб так наугад - и на курильню напасть?

Равнодушно и уверенно он шел между пустыми столиками к стойке. К хилому человечку с бегающими глазами и бегающим кадыком.

Он шел, равнодушный и неотвратимый, как судьба, расстояние сжималось, и хозяин тоже сжимался, усыхал на глазах, и кадык его метался, как перепуганная мышь.

Их уже разделяла только стойка; пустой и холодный взгляд Хэлана камнем лежал на поблекшем лице.

Красно-белой вспышкой мелькнуло удостоверение, и хозяин слабо кивнул. Готов!

- Хочешь услужить?

Что-то шевельнулось в этом обеспамятевшем лице, чуть живее стал взгляд.

- Я?

- А кто еще?

- К-конечно!

- Этот тип, - Хэлан вытащил из кармана потрепанную фотографию, подержал у него перед носом. - Запомнил?

- Д-да, господин!

- Трется тут. Девка у него где-то. Узнай, куда ходит. Мне не с руки, видел он меня. Ну?

- Не знаю... не видел.

- Отказываешься? - Хэлан многозначительно шевельнул ноздрями, и хозяина затрясло.

- Н-нет, господин! Я все... все!

- То-то! Позвонишь, - он пошарил по карманам, кивнул на лежащий на стойке блокнот и продиктовал номер. - Спросишь Тена Гираса. Не застанешь скажешь дежурному. Все.

- А что... что мне за это? - с робкой наглостью спросил хозяин.

- Пока не тронут, - равнодушно ответил Хэлан.

Домой он вернулся ночью. Глянул на их встревоженные лица, блаженно улыбнулся и повалился в кресло.

- Поздно гуляете, Ктар, - сердито сказал Рас. - Мы тут с ума сходим...

Хэлан глянул на него с веселым удивлением, пожал плечами.

- Слушайте, а я хоть ел сегодня? Вот забегался!

Майх молча встал и вышел.

- Что случилось, Ктар?

- Да, вроде, ничего. Завтра уходим.

Рас глядел на него, приоткрыв рот; недоумение и какая-то детская обида были на его лице.

- Ну, Ринел, сколько можно? Век нам тут, что ли, сидеть?

- А куда вам спешить?

Прямо хоть по головке погладь.

- В нашем положении вредно засиживаться. У вас тут очень мило... и не очень опасно, но все до поры...

Вернулся Майх, притащил посудину с дымящимся птэ и пиво. Вот спасибо, малыш!

- Майх! - возмущенно сказал Рас. - Ктар собрался завтра уходить!

Майх поглядел на него, на Хэлана, опять на него, спокойно улыбнулся.

- Он прав, Ринел. Нас ждут.

Хэлан ел, слушал, как Майх уговаривает надувшегося Раса, и ему было смешно и немного стыдно. Паршиво вышло, зря я так. Пустяки это были, сущая ерунда. Он был благодарен Расу, он многое бы для него сделал, и все-таки уходил без сожаления. Нечего было отрывать - ничего не приросло.