Ракетой на Луну

— А все таки… Зовите меня ребенком, трусихой… мне больно, что нет на свете души, которая могла бы отговорить вас от вашего намерения!

— Нет и не могло бы быть! Этот человек должен был бы подчиниться высшему закону и высшей любви, — любви к человечеству. Если бы он этого не понял, он явился бы скорей воплощением эгоизма, чем любви или дружбы… Ну, протяните мне вашу милую ручку! Благодарю вас за ваше сердечное участие к моей судьбе, я его высоко ценю. Может быть, придет время…

У Баумгарта вырвался смущенный жест. Он не выпускал руки своей спутницы и задумчиво потупился в землю. Опомнившись, он откинул со лба прядь волос, еще раз пожал маленькую ручку девушки и промолвил:

— Не будем больше говорить об этом! Все сложится так, как нужно, ибо „по бронзовым, вечным, великим законам все мы повинны круг бытия свой совершать“.

Солнце почти достигло полуденной высоты. Красноватая дымка испарений окружала его. На юге сгущались темно-лиловые облака; невидимому, собиралась гроза.

Путники быстро и молча зашагали к городу…

ГЛАВА VI

Солнце уже высоко стояло на небе, когда Стэндертон-Квиль наконец проснулся. Он потянулся всем своим могучим телом, громко зевнул и медленно поднялся. Давно уже ему не случалось так хорошо выспаться!

— Право, я буду отныне рекомендовать полеты в гранате, как средство от бессонницы! — шутливо промолвил он. — Правда, в настоящее время это еще дорогое лекарство, но через какую-либо четверть столетия такие гранаты так же просто будут стоять у людей в гаражах, как теперь летательные аппараты с пропеллерами или электрические курьерские автомобили! Без сомнения, эта замечательная поездка с представителем правительства в оледенелые области Севера много будет способствовать популяризация нового средства сообщения. Наконец-то, после необычайно дорогих затрат и продолжительных построек моделей, и опытов, заводы Готорна принесут свой плод и дадут прибыль!

Он потянулся к часам и взглянул на циферблат. Но тут его взгляд упал на телефон. Зеленая лампа горела, возможно, уже несколько часов. Его вызывали. Чорт возьми! Да ведь скоро полдень!

Инженер мгновенно выскочил из постели. Он подошел к аппарату, нажал кнопку телефонных фонографов, записывавших речь вызывавшего. Механизм зажужжал и хриплым голосом начал выкладывать запечатленные на восковом валике слова:

— Вызывают узамбаранитные заводы из Капштадта 13 июня, 9 часов утра. Просят как можно скорее сделать встречный вызов.

Не тратя драгоценного времени на окончание туалета, Стэндертон-Квиль постарался добиться соединения с Капштатом. Затем он кинулся в соседнюю комнату и скрылся под бурным душем; фыркая, как морж, он растирал свое стальное тело, пока не сделался красным, как рак, наскоро пригладил щеткой невысокую чащу своей шевелюры и облачился в костюм. Прислуживавший ему шустрый паренек небольшого роста, Уйям, явился с утренним завтраком, и не успел инженер отпить глоток чаю, как зеленая лампа опять загорелась.

— Алло!

— Это вы, Стэндертон?

— Жив и здоровехонек, Готорн!

— Вот уже двенадцать часов я вас выслеживаю, дружище; где вы пропадали?

Инженер засмеялся.

— Ведь вы знаете, что я ездил в гранате на Север с членом Совета Измаилом Чак. Устал до смерти! Не успел вернуться, как оказалось — необходима новая поездка в Рим. Я вернулся поздно вечером, спал, как мертвый, и всего только десять минут, как проснулся!

— Что, благополучно сошла у вас поездка на Север? Не отказывался ли действовать руль и т. п.

— Все шло, как по маслу! Только толчки все еще очень сильны! Нужно еще уменьшить размеры взрывчатых пилюль — пустить больше вспышек в секунду; это повысит равномерность полета и смягчит толчки.

— Об этом мы еще поговорим. Ну, а теперь слушайте, Стэндертон! Затевается дело величайшей важности! План небывалого, неслыханного значения! Я не могу об этом говорить по телефону. Выполнение этого плана в существенной мере зависит от вашего содействия. Самое главное — надо явиться сюда, узнать план, высказать свое мнение и обещать содействие, если вы прийдете к убеждению, что дело осуществимо! А после этого немедленно нужно будет соединитьться с правительством. Ну-с? Можете вы приехать, и когда? Чем скорее, тем лучше!

— Да вы меня заинтриговали! Пахнет какой то совсем необычайной сенсацией!

— Вы будете потрясены. Итак, когда вас ждать?

— Мне, конечно, хотелось бы послезавтра утром присутствовать на большом заседании Центрального Совета, но раз это дело так важно… Технические проблемы всегда мне были милее, чем самые талантливые парламентские речи. Во всяком случае, раньше вечера я к вам не приеду, я многое запустил в эти дни. Нужно еще немножко поспать, а уж к полуночи я снимусь с места. Если я сяду в одну из малых гранат, то буду к полудню. Ночь теперь лунная, поездка по южной части нашей дивной страны будет великолепна, я не сомневаюсь, что мой старый Ковенкотт, талантливейший машинист, когда либо работавший под солнцем Африки, с большим удовольствием вытащит стального коня из стойла, ибо его любимая поговорка: „Чем сказочней, тем лучше!“ Он и то сердит за то, что я не взял его с собой на Север.

— Превосходно! Итак, завтра вы обедаете у меня. Но приготовьтесь отлучиться на несколько дней, Стендертон; говорить придется о многом! Ну, не буду вас задерживать. Досвидания!

— Досвиданья!

И зеленая лампа погасла.

Завтрак никогда не отнимал у Стэндертон-Квиля много времени, а на этот раз он уже после первой чашки чая вихрем пролетел мимо изумленного Уйяма, который еле успел подать ему палку и шляпу. Он успел еще на ходу потрепать чернокожего малыша по тщательно завитым кудрям, бросил ему пачку папирос и вскочил в приготовленный лифт. Новые крупные планы! Это было в его вкусе. Да и крупные же должны быть планы, ибо Готорн не так-то легко поворачивался и никогда не заставлял людей совершать ночные поездки почти в четыре тысячи километров, если это не пахло серьезным делом!

День прошел для Стэндертона даже быстрей, чем он думал. Ковенкотт, которого он своевременно предупредил, любовно и тщательно чистил на большом аэродроме блестящий снаряд, которому суждено было через несколько часов полететь в лунном сиянии. Он внимательнейшим образом исследовал каждую часть машины, вдвинул длинные оловянные ящики с крохотными взрывчатыми пилюльками в автоматы и прочистил метательное жерло. Затем он вкатил аппарат обратно в сарай, к закату солнца запер ворота и лег возле своей возлюбленной гранаты на матрац, чтобы поспать немножко.

При последнем ударе двенадцати Стэндертон постучался в ворота. Он разложил карту на компасном столике, испробовал компас, аккумуляторы для освещения и с помощью Ковенкотта выкатил летательный аппарат на двор, на покатую платформу для старта. Спустя десять минут они молниеоносно взмыли в воздух, а платформа с грохотом откатилась в сарай, соскочив с рельсов.

Старый сторож недобрительно покачал головой и посмотрел вслед снаряду, быстро исчезавшему в черной вышине. Все больше с ума сходит мир! Вот уж его и десятью конями не втащили бы в эту новую штуку. С него вполне достаточно спокойного аэроплана с пропеллером; но ничего не поделаешь, мир идет вперед — должно, так тому и быть!

Граната, в последний раз блеснув крохотной звездочкой, пропала, наконец, из глаз старика. Ворча, он принялся запирать ворота сарая.

А редкостная птица летела на страшной высоте, оставляя за собой легкую беловатую полоску облачков от взрывов.

Стэндертон-Квиль стоял неподвижно в своей рулевой кабинке и смотрел в ночную тьму. Теперь он мог ориентироваться по созвездиям.

Внизу, в глубокой тьме, тонула земля и лишь местами виднелись мерцающие островки больших городов. На востоке чуть чуть светилась огромная гладь Индийского океана. А прямо впереди, в венце из гор, мерцал продолговатый бассейн озера Ньясса.

А в вышине все горело нежным светом, местами едкая лиловая дымка. Это были пылевые массы, еще и теперь освещавшиеся солнечными лучами, благодаря искривлению их за краем земного шара. Звезды теперь приобрели насыщенный зеленый свет — точно изумруды в недосягаемой дали. Но вот на востоке небо стало светлее, из-за туманного горизонта поднялся месяц на ущербе, как светящаяся ладья. Внизу все плясало и качалось в призрачном хороводе. Местами блестело зеркало озера или полоска реки. Горные кряжи отбрасывали длинные тени, обширные леса черными пятнами вырастали на туманной земле. К четырем часам утра показалась широкая серебристая полоса могучей Замбези, и летательный снаряд с грохотом понесся над пенящимися водными массами водопада Виктории.