Резервация.Третий эпизод

❸

С годами человеческая память истлевает. И то, во что когда-то верил человек, что обещал не забывать, ради чего собирался жить – превращается в тлен. С годами человек забывает, каким он был когда-то, в самом начале своего пути. Забывает, какой выбор он сделал.

Гай помнил, как сидел в узкой комнатушке, залитой белым светом. Там был только стол, стул и бумажный стаканчик кофе на столе. Гай сидел, сложив руки замком, ощущая какими потными стали его ладони. Ему было девятнадцать – но в тот момент казалось, будто только-только стукнуло шесть. Это был последний пункт – там, за дверью, лежала Обновленная Европа. И он не собирался отступать. Вместе с ним в кабинете находилась женщина – начальница миграционного ведомства. Именно она задавала последние вопросы – уже после свидания с полиграфом. Женщина была красивой. Но красота ее казалась холодной, как поздняя осень, в красках и дождях. Ее костюм был красным, строгим: юбка чуть выше колена, сшитый по меркам пиджак. На вид чуть больше сорока - в гетто женщины в таком возрасте, в большинстве своем, выглядели старухами. Эта же была ухоженной – ее хотелось раздеть и загнуть на столе, по-собачьи.

- Ты когда-нибудь убивал людей, Гай? – спросила она. Не предложила отсосать, а спросила про то, не убивал ли он людей.

- Нет, мисс.

- Это правда? – переспросила она. Ее глаза смотрели пристально. Выворачивали. Хотелось отвести взгляд. Но он не отвел.

- Да, мисс.

На самом деле это было неправдой.

- Хочется верить. За тебя поручился отец – опытный пожарник, нам нужны профессионалы в Обновленной Европе, в Голдтауне. Но я хочу тебя спросить вот о чем – если ты соврал, готов ли ты понести наказание? А если сказал правду – готов ли бороться с теми, кто соврал? Мы впускаем тебя в свой дом, и ты должен уважать его. И оберегать.

- Я понимаю, мисс. Я хочу быть полицейским. Хочу спасать людей…

Она улыбнулась. Но ее накрашенные глаза оставались печальными и пустыми. Она не верила ему. И в него. Слишком многое случалось здесь, в этой белой комнатенке.

- Ты хороший мальчик, Гай. Добро пожаловать в Голдтаун…

Гай рывком поднял парнишку на колени и швырнул к машине. Это было несложно, оборванец оказался легким, словно внутри у него был птичий скелет: полые кости, мышцы и сухожилия. Не хватало только перьев и крыльев за спиной. Гай бросил его с такой силой, что тот впечатался в заднее крыло седана и отскочил обратно – завалился на спину, в пыль. Гай прыгнул к нему по-кошачьи – одним прыжком. Снова схватил за шкварник и поднял на колени. Припечатал к боковой дверце и сунул под нос зажигалку.

- Что это такое?! – заорал он. - Ну, блядь, что ты так на нее пялишься, выродок?! - Гай кричал, а изо рта его летели слюни. - Подпалить тебе бороденку, ублюдок?! Хочешь, чтобы твое ебало подрумянилось?!

Это было невыносимо - избиение младенца. Антон ухватил напарника за плечи и оттащил от испуганного бедолаги. Развернул к себе.

- Очнись! – крикнул он в обезумевшее лицо Гая. – Очнись, мать твою!

- Что?! Чтооо? – задыхаясь, проревел Гай. – Эта тварь хотела меня придушить! Блядская тварь!

- Да посмотри на него! – Антон развернул напарника к оборванцу и ткнул в того лучом фонаря. - Что ты с ним хочешь сделать?! Прибить его?!

По заросшему испуганному лицу текли слезы вперемешку с соплями. А между ног растекалось темное пятно.

- Это ребенок, Гай. Большой ребенок!

Гай остыл. Успокоился. Сбросил руки Антона со своих плеч. Но все еще в злобе раздувал ноздри – дышал тяжело, как заядлый курильщик.

- С ним не получится, как с уголовником, - добавил Антон. – К нему нужен другой подход.

- Он бесполезен, - огрызнулся Гай. – Мы от него ни хрена не добьемся.

- Я чувствую, что он как-то связан с нашим делом, - глядя на скулящего, грязного парнишку, сказал Антон. В детстве он бы принял его за лешего – лесную тварь, про которую рассказывал отец.

- Даже если так – он ничего тебе не расскажет. Еще и обоссался, блядь…

- Надо снять наручники.

- Предлагаю бросить так – в браслетах.

Антон посмотрел на Гая, не понимая, шутит тот или нет. Кажется, он не шутил.

«Слишком много, - подумал Антон. – Для одной ночи. Дети в гетто, как щенки. Одни посреди холодной ночи, полной чудовищ. И мы этому виной»

- Нет, - ответил он Гаю. – Я сниму наручники.

Гай ошалело поглядел на напарника.

- Сдурел?

- Он важен. Я чувствую.

- Что с тобой такое, Антон?! Что, блядь, с тобой такое?!

- Он отведет нас, я уверен, - сказал Антон. – Он видел что-то, что сделало его таким. И он покажет нам, если мы будем к нему добры.

- Он свалит при первой возможности.

Антон посмотрел на оборванца.

- А разве не этого ты хочешь? – спросил он у Гая.

И не дождавшись ответа, вытащил ключи от наручников.

- Смотри, - сказал он вжавшемуся в комок парнишке. – Я хочу их снять. Наручники. Ты понимаешь?

Он не понимал. Бормотал что-то, пуская слюни. От его передних зубов почти ничего осталось – черные пеньки. И он постоянно облизывал их распухшим языком. Лицо - впалые щеки с клочками волос, глубокие впадины глаз с чем-то черным на дне, изъеденный коростами нос. Не человек – уродец из средневекового цирка. Антон увидел его руки – окровавленные птичье лапки с когтями.

Не его кровь, - понял Антон. – И не моя.

Он посмотрел на Гая. Его щеку прорезали несколько кривых бороздок. Этот хрен выскочил из темноты и вцепился Гаю в лицо – конечно, ему есть, за что его ненавидеть.

- Надеюсь, этот пидрила не заразен, - сказал Гай, ощупывая царапины.

Антон сделал шаг к оборванцу, но тот замычал и попытался отползи. Засучил босыми пятками по песку.

- Я хочу тебе помочь, ты понимаешь? – он обернулся к Гаю. – У нас остались чипсы?

- Не знаю. Наверное… Хочешь его покормить?

Да. Он хотел. Как злую собаку, которую можно приручить. Если в этом существе не осталось ничего человеческого, значит, нужно попытаться поладить с его инстинктами.

Антон обошел машину с другой стороны и отыскал на заднем сидении пакет с чипсами. Запустил туда руку – осталась только горсть крошек. Значит, придется кормить с руки.

Он вернулся к скулящему оборванцу. Присел на корточки.

- Смотри, - он протянул ему горсть жирных картофельных крошек на ладони. – Это вкусно. Хочешь попробовать?

Гай наблюдал, сложив руки на груди. Он не собирался вмешиваться – если эта тварь набросится на Антона или вопьется ему в руку, это будет уроком. Все, что они тут делают – ищут приключений на собственный зад. И делают это чертовски профессионально.

- Смотри, - сказал он, - укусит.

Антон пропустил мимо ушей.

- Вкусно, - повторил Антон. – Еда. Вкусно.

Он сделал жест, как будто закинул крошки к себе в рот и прожевал их с довольным видом.

- Ммм, вкуснятина.

Он снова протянул ладонь.

– Бери. Ешь. А потом мы снимем наручники.

- Айк, - сказал оборванец. – Ешь.

Он встал на колени и потянулся к ладони Антона. Недоверчиво и в то же время так, словно ждал этого долгие годы. С заломленными за спину руками, закованный в кандалы, он вытянул шею и коснулся языком жирных картофельных крошек. Как муравьед - утянул в рот облепленный крошками язык.

- Да, - похвалил его Антон. – Вот так. Вкусно.

- Кормишь его, как собаку, - подал голос Гай.

А парнишка уже ел с руки, собирал губами крошки и сглатывал их, облизывался и снова возвращался к ладони. Он съел все, и когда шершавый язык начал облизывать Антону ладонь, он остановил его.

- Все, хватит. А теперь позволь мне снять это. Наручники.

Он снова достал ключ. Зашел оборванцу за спину и без труда снял браслеты.

- Теперь смотри за ним в оба, - посоветовал Гай. – Я церемониться не стану.

Антон бросил Гаю наручники и вернулся к пареньку. Сел на корточки. Посмотрел в глаза.

- Что же с тобой случилось? – спросил он.