Фантомное чувство (сборник)

Вайнстен ‘46.11.19:0241 сказал: «Как бы не так!» Он может назвать дюжину спортивных звезд, получивших блестящее техническое или медицинское образование. Что плохого в атлетике? Это не значит, что при этом ты обязан стать тупым. Он продолжал свою борьбу с учебой и еще раз специально получил тройку по химии. И пятерку с плюсом по истории.

Вайнстен Первый не пошел ни в Калифорнийский, ни в Массачу-сетский технологический институт, потому что, пока он выбирал, куда пойти, одному профессору в Канзасском университете дали Нобелевскую премию по химии. К тому же обучение там стоило дешевле, и это учебное заведение оказалось гораздо ближе к дому.

Поначалу, правда, наличие Нобелевского лауреата среди преподавателей не очень-то чувствовалось. Даже по профильным предметам на первом и втором курсах у него шли одни электронные лекции да занятия с искусственным интеллектом. Так продолжалось до тех пор, пока он не стал старшекурсником (выдающимся старшекурсником!) и получил возможность встретиться с великим профессором и произвести на него должное впечатление.

Наверное, эти самые электронные лекции и уроки с компьютерами вместо людей и убедили Вайнстена Первого гнать прочь мысль, что это нормально, если человеку, собирающемуся стать химиком, не нравится химия. Оставалось только отгонять мысль о том, что предметы с настоящими, живыми дискуссиями, такие, как общеобразовательные курсы английской литературы и социальных наук, были бы куда более интересными.

Вайнстен ‘49.10.23:0937 решил иначе. Сначала он выбрал своим профильным предметом литературу. Затем подался в антропологию. Наконец, просто потому, что расписание оказалось удобным, стал посещать курс геологии. И тут же увлекся. Геологические экспедиции. Это не так хорошо, как бег, но это была чертовски близкая замена.

Вайнстен Первый любовался темноволосым чудом, покрытым потом. Впрочем, нет, не так стоило думать об этом. Потеют лошади. Мужчины покрываются испариной. А женщины блестят.

В таком случае эта женщина сияла, как звезда.

Она была идеальным представителем своего биологического вида. Вайнстен уже видел ее раньше, на закрытом стадионе. Он бегал там каждый день, надеясь, что упражнения придадут ему сил для создания диссертации по синтетической нанохимии. Женщина появлялась здесь на протяжении всей зимы, и с самого первого дня Вайнстен подпал под власть ее чар.

Она бегала одна и, кажется, была одного с ним возраста. Это означало, что она не принадлежала ни к одной спортивной команде. Но бегала она неплохо. Может быть, она занималась триатлоном. Она была слишком крупной для бегуньи — не толстая, а именно мускулистая. Она носила короткие топики, открывавшие ее сильный пресс, а плечи и ноги у нее были четко оформленными, но округлыми там, где это нужно. Однажды он замерил время, за которое она преодолевала двухсотметровку — тридцать четыре секунды, снова, и снова, и снова. Звезда университетского, но не олимпийского уровня. Когда-то он мог пробегать двести метров за тридцать одну секунду. Но не сейчас. Сейчас он просто умел быстро бегать трусцой.

Он должен был обдумывать свою диссертацию, но женщина отвлекала его. Впрочем, ему это нравилось. Сначала Вайнстен видел ее только по вторникам, но потом стал приходить в другие дни, и его труды были вознаграждены: выяснилось, что она бегает также по средам и понедельникам.

Наблюдать за ней было все равно что впервые танцевать на школьном балу в четырнадцать лет. Она двигалась грациозно, словно газель, едва касаясь земли. Ночью она парила в его снах. Но он ни разу не заговорил с ней и отводил глаза каждый раз, когда она смотрела в его сторону. Вайнстен чувствовал себя стеснительным мальчишкой.

Все, что привлекало его в ней, в то же время и отпугивало. Может быть, рост. Она была высокой — примерно 175 сантиметров при его 170. И она была изумительной, энергичной, живой. А он скучным «ботаником». Что у них может быть общего?

Декабрь и январь прошли, а Вайнстен так и не обмолвился с незнакомкой ни единым словом. Затем минули февраль и значительная часть марта. Крокусы пробивались сквозь зеленеющую траву после позднего снегопада. В любой день она могла перенести свои занятия на свежий воздух, и тогда он больше никогда не увидит ее.

Он уже испытывал сожаление. Не оттого что не был с ней, а оттого что даже не попытался. Он уже поступал так раньше. Он и теперь так поступит. Так жили безвольные амебы. Эта женщина обречена выпасть за пределы его досягаемости.

А потом он срезал угол чуть ближе, чем обычно, в то время как она пробегала по внутренней дорожке. Или она слишком далеко замахнулась. Как бы то ни было, они ударились локтями.

— Простите, — бросила она через плечо, великодушно принимая вину на себя. Он слышал ее голос впервые. Голос резонировал в ее груди так, будто звенели колокольчики.

Сто метров спустя он натолкнулся на нее, когда она закончила свою круговую пробежку и остановилась.

— Извините, — сказал Вайнстен, боясь даже посмотреть в ее сторону.

Он пробежал еще пару шагов.

Сейчас или никогда.

Квантово-механические игральные кубики перевернулись.

Вайнстен Первый продолжал трусить по дорожке. Вайнстен ‘56.03.21:1648 выбрал удачный путь. Его сердце усиленно забилось. Он обернулся.

— Привет, — сказал он. — Ты классная. Меня зовут Вайнстен…

Вайнстен Первый отлично себя чувствовал. Он высоко поднял ногу и легонько ткнул носком ботинка кнопку двадцать четвертого этажа.

Еще до того, как он восстановил равновесие, он понял, что совершил ошибку. Девушку, с которой он встречался, звали Грэйс, и она была помешана на этикете.

— Тебе обязательно нужно было это сделать? — спросила она тоном, означавшим, что ему лучше дать правильный ответ.

Он был в превосходном настроении. Энергия била через край. Сегодня его последний эксперимент наконец-то удался, и теперь от докторской степени его отделяло только нудное документирование результатов своего труда. Если не произойдет никаких катастроф, он вскоре станет доктором Вайнстеном Джонсом.

В глубине души он знал, что Грэйс не понравится его веселый поединок с кнопкой лифта, особенно в ее доме, где соседей могут не порадовать его навыки карате. Даже несмотря на то, что он попал по нужной кнопке с первой попытки.

— Нормальные люди так не поступают, — сказала она, повышая голос.

Он встретился с Грэйс прошлой весной. Второго мая, с радостью ответила бы она, если бы вы ее об этом спросили. Она ехала в лабораторию, а он имел смутное подозрение, что автобус находится как раз за углом. Не то чтобы Вайнстен верил в экстрасенсов. Зато он верил в закон Мерфи. Если вы торопитесь, автобус, как правило, находится в нескольких милях от вас. Если нет, он приезжает, вы садитесь в него и сожалеете о том, что не пошли пешком. Какое бы решение вы ни приняли, оно, как правило, оказывается неверным.

В тот день на улице стояла духота, и Вайнстен ‘56.05.02:0739 не захотел появляться в лаборатории потным, поэтому он пошел не торопясь. Конечно же, это значило, что автобус тут же подъехал, но к тому времени, как он увидел его, было уже слишком поздно.

Вайнстен Первый не думал, что это что-нибудь изменит, но все-таки побежал. К его удивлению, автобус появился, и он как раз успел вскочить на подножку. В автобусе имелось только одно свободное место, и спустя две остановки Вайнстен уступил его Грэйс.

Прошло всего несколько недель с тех пор, как он упустил свой последний шанс заговорить с бегуньей. Привлекательные женщины все еще пугали его, но Грэйс была невысокой шатенкой с абсолютно неатлетической фигурой. Она, как выяснилось, тоже работала над своей докторской диссертацией — по физике кварков. Ей никогда не удавалось объяснить хоть что-нибудь из этой области на таком уровне, чтобы ее поняли до конца.