Пансионат

Тиль пил кофе, а Дан терзал телефон, обзванивая Творцов. Чаще всего дома их не заставал, а посему говорил: "Извините" и выразительно смотрел на друга. Тиль вздыхал, сокрушенно качал головой и, наконец, решительно вытащил из чемодана мягкие тапочки:

- Все. Накрылась веранда. И плед. И молоко. Надо ж: все рванули именно сейчас и именно в этот пансионат. Мудрецы наши медикологи, ничего не скажешь - половина Союза Творцов в одном месте в одно время. Катаклизма! Какой же это отдых? Это уже симпозиум, слет, съезд, конференция, шабаш...

- И народ какой все интересный,- в унисон другу произнес Дан.- Ядрон, Ронти, Кертис, Тэсси, Роулис...

- Хватит, хватит! Мне все уже ясно. Отдыха не получится. Такое впечатление, что резиденцию Союза решили перенести в "Лебедь".

- А что? Сколько у нас тут Творцов? Душ триста? Хороший пансионат и больше может принять. Великое переселение народов! А вот зачем все это понадобилось... и кому...

- Сдается мне, Дан, что ты уже выдумал какую-то зловещую историю. Ну что тут особенного: Медицинский Центр абонировал отдаленный пансионат для массового оздоровления своих подопечных. Только я туда не поеду - сбил ты мне настроение.

Дан возился у камина. Перебрал короткие чурочки, уложил колодцем, сунул корье, вздул огонь. Потом медленно, словно взвешивая каждое слово, сказал:

- Ну нет. Теперь-то мы туда обязательно поедем...

Тиль привык доверять другу, но в душе считал, что Дан любит преувеличивать и усложнять. Впрочем... уже имел возможность убедиться в том, что обостренная интуиция поэта и скептика безотказно ловит волны тревоги и опасности, почти невидимую тень тайны и беды. К тому же Дан умел делать парадоксальные выводы из тривиальных посылок. Поэтому Тиль смирился с неизбежным: они едут в пансионат "Лебедь" вдвоем. Кстати, в заднем кармане брюк Дана помещается небольшой никелированный пистолет.

II.

- Да, - продолжал Коровьев,- удивительных вещей можно

ожидать в парниках этого дома, объединившего под

своею кровлей несколько тысяч подвижников, решивших

отдать беззаветно свою жизнь на служение Мельпомене,

Полигимнии и Талии. Ты представляешь себе, какой

поднимется шум, когда кто-нибудь из них для начала

преподнесет читающей публике "Ревизора" или, на самый

худой конец, "Евгения Онегина".

- И очень просто,- опять-таки подтвердил Бегемот.

М. Булгаков. Мастер и Маргарита

Пансионат "Лебедь" оказался сравнительно новой постройкой. Архитектор, видимо, полагал, что очень удачно врезал белую ступенчатую пирамиду в скальный массив, ниспадающий к зеркалу бездонного студеного озера. Никто никогда не рисковал купаться в этих сумрачных водах, вбирающих таяние снежников и ледяных панцирей гор. Удивительно, но даже в самую лютую стужу озеро не замерзало. Над его неподвижной поверхностью лениво зависал белесый туман.

Фасад здания открывался в сторону живописной долины, где зимой торили трассы лыжники, а летом топтали тропы любители цветов и уединения.

В общем, это было неплохое местечко для отдыха, но отдыха аскетичного, непритязательного. Нет, разумеется, никто из постояльцев не питался тут акридами и диким медом, номера были комфортными, белье - хрустящим. Но в этом пансионате не культивировались новомодные развлечения вроде атлетических игр и залов имитации ощущений, не в обычае были танцевальные марафоны, карнавалы и тому подобное. И всегда ощущался недостаток женского общества. Да и то сказать: какой веселой, хорошенькой женщине придет в голову закопаться в эту глушь, где некому оценить по достоинству особо модный покрой рукава или пикантные прозрачные вставочки на лифе. На свете достаточно куда более привлекательных местечек: Райский Берег, Алмазные Пески, Пальмовый Остров... Так что бывала в "Лебеде" публика либо случайная, либо ищущая подлинной тишины.

И в этой чистой, звенящей тишине пылали в огромном небе две луны спутницы Теры - Геа и Земьяу отбрасывая на колючий снег резкие двойные тени.

Посреди озера чернел островок, нагромождение титанических глыб развалины древнего капища. Над развалинами высился каменный идол, злобный взор которого свирепо и неусыпно следил за жизнью пансионата. По ночам глаза идола, сделанные из огромных драгоценных камней, жутко мерцали во мраке красноватым огнем.

Столь зловещая фигура не могла не породить легенд - и легенды имелись в избытке. Рассказывали, к примеру, что некие молодые люди в гордыне и отваге вознамерились завладеть сверкающими глазами идола. Отправились они на островок среди ясного дня, и больше их, конечно, никто не видел. Через трое суток к берегу прибило лодку, в которой бездыханным лежал один из искателей сокровищ. Легенда утверждает, что глаза дерзкого юноши были вырваны из глазниц.

Приходится признать несколько странным, что такое романтическое уединенное местечко не пользовалось успехом у Творцов-писателей и художников. Скорее всего дело в том, что тишиной и одиночеством Творцы в полной мере удовлетворялись в четырех стенах кабинетов, студий, мансард. Поэтому отдыхать они предпочитали там же, где и молодые хорошенькие женщины, - на Райском Берегу например. А о том, чтобы здесь работать, и речи быть не могло: кто же работает в отрыве от посещений Дворца, в глухой изоляции от ежедневных слухов, сплетен, событий? Чего доброго, пока ты здесь будешь глядеть в красные глаза идола, там тебя кто-нибудь, в чем-нибудь, как-нибудь да и обскачет. Приезжаешь - здрастье: Ядрон уже в Совете Десяти, двадцатилетней давности занудный роман Тэсси идет миллионным тиражом, Госп выбил себе персональную выставку, а Реджел отхватил выгодный заказ на многометровую статую Морехода в гавани. А тебе - шиш и соболезнования. Так что никто из Творцов не любил надолго отрываться от жизни коллектива.

И вот теперь, наблюдая суету коллег в административном корпусе пансионата, Тиль не знал, что и подумать. Или мир перевернулся, или в "Лебеде" организован нелегальный фестиваль искусств с раздачей призов точно по количеству участников, или... прав Дан и что-то тут нечисто.

В прохладном полумраке ресторанного зала одиноко маялся старенький безобидный критик Тук, изнывая без компании. Остальные Творцы уже успели оценить класс обслуживания и обедали в номерах. Ловко увернувшись от жаждущего поговорить критика, друзья перекусили у буфетной стойки и отправились обживать отведенные им комнаты.

Дану путевку выписали не только без возражений, а прямо-таки с неестественным гостеприимством. Поселили их по-соседству. Тиль принялся раскладывать вещи и беседовать с непривычно официальной горничной. Девушка отвечала неохотно. Дан лишь заглянул в свою комнату, бросил там сумку и вошел к другу. Он попытался разговорить горничную с помощью самой обаятельной из имеющихся в его богатом арсенале улыбок, но девушка окинула поэта холодным профессиональным взглядом и удалилась.

- Бр-р-р! - поежился Тиль.- Ну и персонал они подобрали, ну и лапушек!

Дан медленно поднес сложенные в щепоть пальцы к носу и замер, словно прислушиваясь. Глаза его заискрились.

- Чувствуешь?

- Нет,- почему-то перепугался Тиль.- А что? Духи хорошие?

- Ка-кие духи... пахнет от этой "лапушки", как в клинике,асептиками...

- Ну и что? Они же тут тоже дезинфекцию проводят.

- Нет, не то. Головой ручаюсь - эта девушка медиколог со стажем. Запашок такой годами приобретается, его никакими духами не вытравишь.

- А ну тебя, - разозлился Тиль.- Понравилась девушка - так и скажи. Ничего, у тебя еще месяц впереди, успеешь растопить эту ледышку.

Но Дан почему-то не возрадовался такой перспективе, а только сказал:

- Ну ты устраивайся, а я пойду погуляю.

В коридоре Дан едва успел уступить дорогу разъяренному Ядрону, который мчался в дирекцию со строго определенной целью - скандалить. У почтенного метра имелись веские основания для ярости: прибывший на полчаса раньше скульптор Реджел захватил последний "люкс" на солнечной стороне.