Ultima Thule

— Биологическая активность? — на всякий случай спросил Донован. — Равна нулю, — с готовностью подтвердил Берч. — Да и какая тут может быть активность, когда эта местность кипела и булькала жидким стеклом? Кто-то по кому-то тут здорово вдарил. Хорошо, что нас тут тогда не было.

— Мда, — сказал Донован.

— Дьюи? — Зашифровал, отправил, получил подтверждение с корабля, — ответил тот.

— Хорошо. Теперь я расскажу, куда мы попали. Мы на высоте 827 м от уровня океана. Максимальная высота острова 1024 м. До берега около 3 км. Судя по записи нашего полета, берега здесь отвесные. Состав атмосферы примерно соответствует измеренному с орбиты. Аргона 96,3%, азота 3,2%, водяной пар, примесь сероводорода. Для океаниды очень низкая влажность воздуха — около 20%.

Дьюи присвистнул.

— Вообще, для океаниды здесь еще и слишком ясное небо, — сообщил он. — Облаков почти нет. Может, поверхность океана покрывает какая-нибудь масляная пленка?

— А где ее спектральные следы? — вкрадчиво спросил Сэм.

— Ладно, друзья, не спорьте, — сказал Донован. — Очень скоро мы все это выясним. Надо перебраться поближе к берегу и выпустить подводные зонды. Сегодня отдыхаем, завтра делаем вылазку.

Солнце еле ползло по небу. Сэм и Дьюи легли спать, Донован на всякий случай решил не ложиться. Он чувствовал странное беспокойство, как будто что-то должно было произойти. Он еще раз замерил внешние параметры (давление — 0,72 атмосферы, можно выходить в легких скафандрах, температура 286 кельвинов, влажность 19%, уровень ультрафиолетовой радиации... скорость ветра...оптическая плотность воздуха...) Вдруг Донован понял, что прислушивается к тому, что происходит на корабле. За монотонным завыванием ветра ему чудились еще какие-то звуки. Донован выключил микрофоны, и наступила гробовая тишина. Гулко стучало сердце, кровь тихо шумела в ушах. Показалось. Он помассировал виски, размял пальцы, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Напряжение медленно отпускало. Вдруг Донован понял, что Элис — здесь, совсем рядом. В комнате отдыха, или в шлюзовой. Он чувствовал это совершенно отчетливо. В воздухе плыл слабый аромат — аромат ее волос. Донован вспомнил, как пахли ее волосы в ту ночь, когда они разговаривали в последний раз. Слабый цветочный аромат, отблеск дальних фонарей на ее лице, плотно сжатые губы. Шелест листьев в темноте... Воспоминание было пугающе ярким. Донован встал и, преодолевая внутреннее сопротивление, обошел весь корабль. Конечно же, Элис не было.

Его сознание раздвоилось. Какой-то частью своей души он чувствовал жгучее разочарование, как будто его обманули. Другая часть спокойно и холодно фиксировала все, с ним происходящее. Что-то подействовало на его психику, и он это понимал. Этому нельзя было поддаваться. Он вернулся в рубку и еще раз проверил показания приборов, контролируя свое восприятие. Запах Элис таял, и теперь Донован уже не знал, действительно ли он чувствовал его, или это было только воспоминание. Он включил микрофоны, и гулкую тишину снова наполнил шум ветра.

И тут закричал Сэм.

В две секунды Донован оказался в комнате отдыха. Сэм с багровым лицом, хрипя и рыча, извивался в спальном мешке. Его глаза были закрыты, из прокушенной губы текла кровь.

С верхней полки спрыгнул Дьюи и хлестко ударил Сэма по лицу.

— Проснись, Берч, проснись! — крикнул он.

— Не трогай его, отойди, — Донован прижал Сэма к кровати, одной рукой прощупал на шее пульс (сердце колотилось как бешеное), другой приподнял ему веко. Сэм приоткрыл мутные глаза, перехватил его руку и сел на кровати, тяжело дыша.

— Ч-черт, вот черт, — прошипел он.

— Что с тобой, Сэм? — спросил Донован. — Тебе больно? Что ты чувствуешь?

Тот отпустил его руку, потер лицо, тяжело вздохнул и поднял на капитана сумрачный взгляд.

— Дрянь какая-то приснилась, — нехотя ответил он. — Только я почти ничего не помню. Вот только что помнил — а теперь и сказать нечего.

Он облизнул прокушенную губу, провел по ней пальцем и поморщился.

— И ведь с самого начала мне не понравилась эта дурацкая планета, — пробормотал он. — Тошно здесь, хоть вешайся, а почему — сам не могу объяснить.

Донован посмотрел на Дьюи.

— Ну а тебе что снилось? — спросил он. — Не помню, — помолчав, ответил тот. — Что-то хорошее. Но я вообще редко помню свои сны.

— Чудесно, — подытожил Донован. — Оба, приводите себя в чувство и приходите в рубку. Спать нам сегодня не придется.

Через полчаса зонд втянул в себя присоски, развернул крылья и прыгнул в воздух, набирая высоту. Мертвый стеклянный остров лежал внизу, играя янтарными бликами, вокруг от горизонта до горизонта расстилался океан. Отсюда, с высоты, волны казались мелкой рябью.

Они сели снова на маленьком пятачке недалеко от обрыва. Здесь отвесные стены чуть понижались, и до воды оставалось метров 50. Чуть вогнутое дно площадки было гладким, как дно тарелки. Громада острова закрывала его от ветра. Место было почти идеальным.

Зонд выбросил из себя густую, быстро твердеющую массу инфразвукового излучателя и нацелил лазерную иглу на приемник на корабле-матке. Сны снами, а исследования продолжались. Дьюи снимал серии атмосферных профилей с помощью многоканального лазерного спектрометра, Сэм Берч строил трехмерную модель острова, анализируя отраженные импульсные сигналы инфразвукового излучателя. Донован уточнял и активировал программы подводных зондов.

— Хотите приколоться, коллеги? — спросил Сэм спустя пару часов. — Посмотрите на форму нашего волшебного острова.

На фоне стереоэкрана возник, медленно вращаясь, голографический образ. Больше всего он напоминал коренной зуб или медузу — плотная бугристая коронка наверху и длинные, сужающиеся вниз корни. Корней было не меньше десяти.

— И что это значит? — спросил Донован.

— Это значит, что это не остров, — ответил Берч. — Это поплавок. Он легче воды и плавает в океане, а его корни уходят глубоко вниз. Судя по длине корней, под нами не меньше двухсот километров воды.

Дьюи и Донован переглянулись.

— Чем дальше, тем все страньше и страньше, все чудесатее и чудесатее, — пробормотал Дьюи.

— Сэм, полный отчет немедленно, — сказал Донован. — Отправляем информацию на корабль, получаем подтверждение и выпускаем подводные зонды.

Через час серебристо-серая и подвижная, как ручей ртути, змейка длиной около метра выскользнула из своего гнезда в корпусе зонда и поползла к обрыву. Над обрывом она собралась в плоскую лужицу, потом превратилась в тонкий диск — и диск, вращаясь все быстрее, начал планировать вниз, к тускло-серой воде. Исследователи, все трое, проводили его взглядом. Первый подводный зонд ушел на охоту.

Всего через минуту он должен был достигнуть воды и нырнуть — но через 43 секунды от начала полета его сигнал исчез, как будто его никогда не было. Экраны опустели. Исследователи, онемев, смотрели друг на друга.

— Взлетаем, капитан, — сказал, наконец, Сэм. — Эта планета издевается над нами.

— Спокойно, Сэм, — ответил Донован. — Зонды иногда ломаются и сами по себе. Неубывание энтропии, знаешь ли.

— И ты в это веришь? — вскричал Сэм.

— Нет, не верю. Но и в панику впадать рано.

— Рано? Рано? А чего ты ждешь? Того, что вся наша техника одна за другой выйдет из строя, а твое тело и душу сожрет эта сволочь? Разве ты не чувствуешь, как она подбирается к нам все ближе и ближе, приманивает нас, чтобы впиться, высосать, заполнить собой твою пустую оболочку? Разве ты не видишь, что это не планета, а одна жадная пасть? — Сэм кричал все громче, его губы тряслись.

— Хватит! — резко сказал Донован. — Прекрати истерику. Три глубоких вдоха и выдоха.

Дьюи задумчиво переводил взгляд с одного на другого.

— Знаешь, а я бы спустился вниз, — сказал он Доновану. — Кораблем рисковать не будем, пойду пешком. Обвешаюсь датчиками, как новогодняя елка, и спущусь на страховочном лине. Если что пойдет не так — вытащите мой хладный труп.