Оскорбление (СИ)

- Надежда? - выхватил он единственное слово из этого потока бессмыслицы.

- Надежда, - гоблин оскалился, взъерошил шерсть, и по сторонам от него брызнули зайчики переотраженного серого свечения. - Надежда Земля. Надежда Кья-Ал. Надежда жить.

Он безуспешно и безнадежно попытался собраться с мыслями.

- Что со мной? Ничего не чувствую...

- И не видеть. Хорошо, - гоблин наклонил голову, уставясь ему куда-то под ноги. - Раньше - и быть лучше. Сейчас - как куча чит-тли! Они говорить - скоро быть лучше. Ты жди. Время быть. Очень много время. Говорить Плохое только говорить быстро. Идти - долго. Очень долго идти от звезда до звезда, ич-чит-тл! - гоблин вновь защелкал.

- Между звездами? - повторил он, словно автомат. - Где... где мы?

Казалось, из гоблина выдернули затычку. Он весь как-то обмяк, сгорбился еще больше, опираясь на древко копья.

- Далеко. Очень далеко. Больше не Канзас - так ты говорить?

Какое-то время оба молчали.

- И... что с нами будет?

- Будет? - гоблин словно покатал во рту новое слово. - Будет - ты спасать Земля. Я спасать Круг Говорить, Кья-Ал. Если - будет. Если ты - помочь.

- Если я помогу? - медленно, неуверенно пробормотал он.

- Ты - помогу, - снова очень-по человечески наклонил гоблин голову. - Много - нет нужно. Только ты - опять умереть. Но не очень много раз.

Конструкция заметила врага на расстоянии двадцати восьми астрономических единиц и поняла, что обречена.

Противник, будто низкосенсорный воин в высокоэнергетическом ландшафте, хорошо рассчитал свой удар, укрыв проекцию траектории на конструкцию в излучении звезды. Но конструкция обладала некоторым массивом пленочных интеллектуальных зондов, преследующих и обгоняющих цель в ее орбитальном движении, и они в конце концов отследили узкую полосу свечения рекомбинации ионизированных атомов солнечного ветра, увенчанную россыпью точечных теплых дробинок. Хотя скорость, набранная противником, и оставляла конструкции больше девяти часов на ответные меры - что на полчаса с лишним превосходило срок, отпущенный противнику - она приближенно, насколько позволял ее невеликий и тщательно замаскированный сенсорный объем и мыслительная мощность, прикинула массовые и скоростные возможности противника, и осознала, что ни развернуть полноценную защиту, ни выйти из конуса атаки не сможет.

Это было неудивительно. Конструкция не встречалась ранее с противником, но хорошо представляла его способ охоты, как и он знал ее оборонительные возможности. Она понимала, что мощь породившего ее целого достаточна, чтобы от врага осталось сильно ионизированное воспоминание и бороздящие пространство жалующиеся тени. Именно поэтому враг никогда не рискнул бы встретиться лицом с лицу с ее источником и прародителем, предпочитая скрадывать добычу по охраняемым ее братьями окраинам империи. И в этом преуспел.

Тем не менее, кое-что она могла сделать.

Пучок электромагнитных волн прошел сквозь центр массовой пульсации, за половину двухквинтиллионной доли йотасекунды передав могущественному источнику зов. Не о помощи, на нее конструкция не рассчитывала. И не о возмездии, даже оно пришло бы слишком поздно. Конструкция всего лишь кратко сообщила о нападении врага, и добавила основные сведения о своей работе за истекшие тысячелетия. После чего разослала по удаленным запоминающим пленкам, достаточно малым, чтобы надеяться не привлечь внимания противника, более подробную версию доклада, сопроводив ее относительно крупными фрагментами своей идентичности. В будущем, знала конструкция, когда враг покинет систему и работа в ней возобновится, они послужат исходным материалом для создания ее преемника, и этот факт служил конструкции скромной дополнительной мотивацией.

А затем конструкция начала перегруппировку своей гештальт-сферы. Она не была совсем уж беззащитна - ее хорошо подготовили для перехвата вражеских разведчиков, на околосвете проносящихся через систему, для поиска и уничтожения дремлющих в кометных ядрах падальщиков, выдающих себя лишь крохотными струйками остаточного теплосброса. Но тот жалкий боевой рой, что конструкция успевала отпочковать за отведенное ей до битвы время, был бессилен даже против вражеского авангарда - а далеко впереди она уже различала тормозное излучение основного противника, многократно превосходящего ее и по динамике, и по боевой массе.

Впрочем, конструкция не считала сопротивление бесполезным. Готовность сражаться до последнего сама по себе ложилась на весы - вынуждая противника расходовать дефицитную боевую массу на почкование арьегардного роя, отправку разведчиков, и быть может - заставляя его уклониться от атаки на системы, занятые ее собратьями по источнику. Так что конструкция выдвинула восемь перехватчиков в двухстенном строю к границе гештальт-сферы, и окружила себя четырьми баклерами, спокойно и храбро готовясь к последнему безнадежному бою.

С чувством скромной гордости и хорошо исполненного долга осознавая, что только что обрекла на гибель семь миллиардов землян.

Бой продолжался менее полусекунды.

Он был коротким, ярким и безжалостным. На расстоянии семидесяти миллионов километров враг развернулся в боевую колонну. Траектории четырех разведчиков прошли по краям конуса атаки, и конструкция хлестнула по ним мощным рентгеновским клинком, не желая лишний раз выдавать позиции перехватчиков. Распахнулся первый перехватчик, и к конструкции устремился огненный дождь из плазменных пучков, которыми обратились три вражеских шпаги. Но четвертым шел контрперехватчик, и диск нестерпимой яркости на долю секунды отделил врага от конструкции. Перехват, перехват, контрперехват... И три антипротонных молота сработали синхронно, испепелив и вторую стену, и последний выживший перехватчик фронта. Полыхнули молнии магнитоплазменных баклеров, полыхнули сами баклеры, встречая собой гамма-клинки.

А затем релятивистская шпага ударила в открывшуюся брешь, и в мыслительном ядре конструкции мгновенно возникли тридцать два тонких отверстия с истекающими радиацией краями.

Сенсоры отключились, связь с зондами пропала. Гештальт-сфера мигом схлопнулась до границ внешней обшивки. Сквозь поток сигналов о повреждениях, всеми уцелевшими мыслительными процессами она попыталась бороться. Оценила степень повреждений, выделила критические пробоины, запуская восстановительный механосинтез, напрягла ионные двигатели в отчаянном и бесполезном рывке в сторону... Она еще боролась, когда антипротонный молот опалил ее гамма-излучением, испарив половину внешней обшивки, и следующие две шпаги одна за другой погасили остатки мышления.

Убранство комнаты ничем не отличалось от офиса состоятельной организации средней руки. Стол для совещаний посредине, несколько кожаных кресел, проекционные экраны... Единственным, что отличало комнату, было необычно большое количество звезд и погон на квадратный метр ее площади, да видимая через приоткрытую дверь изогнутая переборка.

Да еще тот факт, что комната вместе со своим обладателем находились на высоте шести с половиной километров над землей.

- Итак, господин генерал? - требовательно произнес хозяин кабинета, наклонившись вперед. - Это информация о произошедшем?

Генерал быстро, коротко кивнул. Свет ламп блеснул на его покрытой бисеринками пота, несмотря на включенные кондиционеры, голове.

- Доклад с базы Петерсон, сэр, - отрывисто произнес он. - Первая вразумительная информация... и шокирующая, должен доложить.

- Шокирующая на фоне сегодняшних событий? - последовал саркастический вопрос. - Докладывайте, генерал. Не тяните.

Вместо ответа офицер коснулся экрана своего планшета, и луч проектора высветил на белой стене крупномасштабную карту восточного побережья Индокитая.

- Полагаю, китайцы получили те же сведения одновременно с нами - и только поэтому их боеголовки еще не летят в нашу сторону. Разведка сообщает, что их ядерные силы приведены в полную боевую готовность. Но, по-видимому, они тоже хотят для начала определиться с противником.