Жена вдовца

— Глупые мальчишки заблуждаются, считая, будто девочки уступают им по всем статьям. Точно так же рассуждают многие мужчины. Но некоторым везет: они понимают, что женщины — просто иные существа. Не лучше и не хуже, просто другие.

Он неожиданно посерьезнел и посмотрел на Лиззи очень пристально.

— Я мужчина. И я знаю, что любая женщина, независимо от возраста, может быть и лучше, и хуже меня, и такой же, как я, в любом из многих тысяч талантов и навыков, какой только ни назови. Даже если бы можно было каждый из них измерить, взвесить (одному Богу известно, каким способом) и вывести среднее значение, то все равно нельзя было бы сказать: «Она лучше меня, хуже меня, такая же, как я». Я остаюсь собой, ты — собой. Я — мужчина, ты — женщина. И все! — Он нахмурился. — А вообще-то ты права: создавая свои игры, я мыслю по-мужски. Любопытно…

— Вот видишь! — обрадовался Линк. — Теперь ты сама ему помогла.

Лиззи подпрыгнула и швырнула в лицо брату содержимое своей тарелки. Дальнейшие события вечера были вполне типичны для дома вдовца. Тем не менее я не сомневалась, что мы еще увидимся с «моим другом Харли Адамсоном».

Я не ошиблась.

Вся загвоздка заключалась в том, что мне нравился Харли Адамсон. Он был совсем не таким, каким я представляла себе своего второго вдовца. Тем не менее на стене можно было запечатлеть огненными строками непреложный факт: Харли Адамсон был другим моим вдовцом — негодяем, способным ради денег на любую подлость. Исчадием ада.

Этот человек продал тело своей умирающей жены. Теперь в этом теле жила другая женщина — я.

Однако Харли совершенно не соответствовал предыдущему определению. Он начал наведываться к нам. Керт всегда был ему рад. Вот идиот! Оба они — идиоты. Керт был мне мужем на протяжении шестнадцати лет, мужчиной, которого я любила за все его достоинства (многочисленные) и даже за недостатки. Этого человека я знала (или думала, что знала) даже лучше, чем себя.

Но случилось еще кое-что: я почувствовала влечение к Харли.

Вернее, не так: мое ТЕЛО, то есть то тело, в котором теперь жило мое сознание, потянулось к Харли. Непобедимая химическая реакция.

А почему бы и нет? Он был славным мужчиной более или менее приятной наружности, доказавшим в первый же вечер, что содержание соответствует форме.

Продажа им тела жены для трансплантации должна была иметь еще какую-то причину, кроме лежащей на поверхности. Керт не смотрел вглубь, иначе не привел бы его в дом.

Мой рассудок возмущался всякий раз, когда Керт вежливо, но твердо целовал меня в лоб и удалялся из комнаты для гостей (как я ее ненавидела!), тело же сотрясала приятная дрожь, связанная с Харли.

Наш с Кертом брак длился шестнадцать лет, после чего был законно прекращен по причине моей «смерти». Далее последовала трансплантация и мое «возрождение» в чужом теле. Я слишком хорошо изучила свои чувства. Когда Харли в очередной раз покинул нас, оставив мое тело в трепете, я решила ЧТО-ТО ПРЕДПРИНЯТЬ.

Я уже не позволила Керту клюнуть меня в лоб и улизнуть, а сказала, кладя руку ему на плечо:

— Нам надо поговорить. В твоей или моей комнате.

Шестнадцать лет что-нибудь да значат. Мой голос звучал совсем не так, как год назад, однако он догадался — или почуял, — каков подтекст моего требования.

— Нет, Мэри. О чем бы ни шла речь, давай дождемся утра.

Я ответила сквозь зубы:

— Нет. Или заходи ко мне, или я иду к тебе.

Я видела, как этот живой компьютер подсчитывает «за» и «против». Огромная кровать, в которой мы с ним спали столько лет, по-прежнему стояла в главной спальне. В комнате для гостей тоже имелась кровать немногим меньше нашей супружеской — на случай, если у нас заночуют гости-супруги.

Зато наша спальня рождала воспоминания, чего нельзя было сказать о комнате для гостей.

— Хорошо, я зайду. Просто поговорить.

Я была готова его прикончить. Разговоры! Мы только этим и занимаемся С ТЕХ ПОР, КАК!

В комнате было всего одно кресло, удобное и мягкое, стоявшее рядом со столиком, под книжной полкой. Он опасливо присел — словно кот на раскаленную плиту.

— Итак, Мэри? Что за срочность? Почему нельзя сначала отдохнуть?

— Тем сразу несколько, Керт. Начнем с твоего нового загадочного друга — Харли.

Он пожал плечами.

— Его компания пострадала от ущерба, причиненного сбоем компьютера у одного из моих клиентов. Я познакомился с ним, когда разбирался с этим, и он мне понравился, вот и все.

— Я знаю, когда ты лжешь, Керт, и всегда знала, хотя ты умеешь выглядеть невозмутимым. — Я решила прощупать дно поглубже. — По-моему, он плохо влияет на детей. Почему бы тебе не встречаться с ним вне дома?

Напрасно я это сказала.

— По-моему, ты его недолюбливаешь, Мэри.

— Ничего подобного! — неубедительно возразила я. — Это дети его…

— Его достоинство в том, что он не был знаком с нами раньше.

— Керт…

Он еще не переоделся после работы. Мне хотелось сорвать с него чертов костюм. Но возникал вопрос, как он к этому отнесется: рассердится или, напротив, придет в состояние готовности? По закону мы не были больше супругами, но шестнадцать лет это шестнадцать лет…

Судя по всему, он относился к происходящему по-другому. Разумеется, с телом, в которое я переселилась, он был знаком всего несколько месяцев. Мои же чувства остались прежними. Человек засыпает и просыпается. Если однажды причиной сна становится анестезия, то при пробуждении чувства нисколько не меняются. Разве что тело стало другим, а с точки зрения закона, изменилась и личность. Но к мужу и к семье эта личность относится ПО-СТАРОМУ. Это все окружающие видят нового для них человека.

Черт возьми!

Он встал.

— Если это все, то, полагаю, мы договорились. Коль скоро ты возражаешь против Харли, я больше не стану его приглашать.

Я сверлила его глазами.

— Дело не только в Харли, ты отлично это знаешь! Это невыносимо, Керт! Быть с тобой рядом и не… — Я заскрежетала зубами. Я ни в коем случае не хотела говорить, что происходящее несправедливо. В конце концов я выжила, хотя должна была умереть. Женщина, телом которой я завладела, женщина, чей мозг погиб при аварии, умерла по-настоящему, навсегда. А я осталась в живых. Но это принесло мне танталовы муки: я живу с мужем, который отворачивается от меня, и не мудрено: ведь он видит чужую женщину, а не меня, не свою жену.

— Прости. — Я знала, что сейчас он говорит искренне. — Но есть вещи, на которые мужчина просто не способен. Умом я знаю, что передо мной — прежняя Мэри. Но я смотрю на тебя и…

Следующие слова вырвались у меня помимо воли:

— Так разденься, ляг и закрой глаза!

Он фыркнул — то ли от злости, то ли от неожиданности. Я почувствовала на глазах жгучую влагу.

— Не плачь, Мэри. — Он неожиданно обнял меня. Я прильнула к нему, купаясь в знакомом запахе, чувствуя твердость его мускулов. Вот сейчас все было правильно.

Я знала, конечно, что для него все совершенно иначе.

— Со временем все наладится, — тихо проговорил он.

Я отшатнулась.

— Сколько понадобится времени?

Он ответил именно так, как я от него ждала:

— Узнаю свою Мэри! Откуда мне знать? Во всяком случае, — он скорчил жалкую гримасу, — не столь быстро, как тебе хочется.

— Она была почти на десять лет моложе меня. Что же, мне дожидаться, пока ее тело состарится и станет привычным для тебя?

Он вздрогнул.

— Знаешь, это тоже имеет значение. Она настолько моложе, что я чувствую себя растлителем.

— Не забывай, что внутри этой молодой толстушки живет тощая старуха. — Толстухой она не была. Как и я — тощей. Она весила на несколько фунтов больше меня, зато была выше ростом.

— Ах, Мэри! — Он притянул меня к себе — первый раз за несколько месяцев. — Это настолько… похоже на тебя!

— Но ведь перед тобой действительно я!

— Знаю, любимая. — Он вздохнул. — Но выглядишь ты иначе.

Еще бы! Подбор донорского тела производился по множеству химических и прочих параметров. Ни масса, ни внешность во внимание, конечно, не принимались. Максимум, на что они оказались способны, это подобрать мне брюнетку. И на том спасибо.