Лабиринт (фрагмент)

Сергей вытер рукой покрытое потом лицо. Под правым глазом пульсировала нервная жилка.

- Ты хочешь, чтобы я позавидовал? Никогда, черт тебя подери... Я давно чувствовал тайную неприязнь, с которой ты смотрел на меня. Теперь я знаю точно. Теперь тебе ни за что не добиться моей зависти. И не потому что ты умер, а я остался в живых. Потому что это невозможно. Подлецам не завидуют. Смотри!

Сергей повернулся к пульту управления и нажал кнопку.

Боковой экран осветился, на нем появилась центральная кают-компания. Знакомая до мелочей и ужасная в том виде, в котором она была сейчас.

Дыра, пробитая метеоритом, была видна хорошо. Трошин сидел на диванчике, закинув голову, на лице застыла псевдоулыбка - оскал смерти. Из-за отсутствия воздуха в каюте все казалось другим, более четким, резким, страшным.

Лицо Зинина не увидишь. Он рухнул на стол, да так и умер. На экране можно было разглядеть лишь его модно подстриженный затылок.

Сразу же после катастрофы Сергей, в полной уверенности, что Зоя жива, долго разыскивал ее по всем оставшимся под контролем палубам звездолета, пока ужасная догадка не утвердилась в его сознании. Превозмогая себя, он много раз разглядывал кают-компанию, но так и не смог установить место, где Зоя упала. Их было два, места, в которые мог упасть человек, оставшись вне поля зрения камеры. В каком же из них она находилась?

Первое было за низким диваном, в центре комнаты. С правой стороны из-за дивана даже торчал какой-то предмет, похожий на носок женской туфли. Правда, рассмотреть и решить, что это такое, было невозможно.

Второе место - за массивной подставкой под аквариум для рыбок. Когда исчез воздух - вода в аквариуме испарилась.

Где же находилась Зоя?

Первое время он тешил себя надеждой, думая, что ее там нет. Может быть, она в какой-нибудь, отрезанной от него, каюте? Единственный, оставшийся у него робот, вернулся с донесением: во всех остальных помещениях Зои, живой или мертвой, обнаружено не было.

Значит, она там, в кают-компании. Подчиняясь внутреннему, трудно объяснимому чувству, он не посылал робота в это единственное, не исследованное им место.

А если ошибка, если она в одной из пострадавших кают? Эта мысль возвращалась к Сергею, заставляя посылать умный механизм еще и еще раз в обход кают.

Может быть, оставляя кают-компанию неприкосновенной, он подчинялся желанию не расставаться, пусть даже с мизерной, но все же существующей надеждой? Кто знает?

И так, терзаясь сомнениями, надеясь на невозможное, все девять месяцев после катастрофы. Это были месяцы одиночества и нервного напряжения, странных, необъяснимых происшествий, не укладывающихся ни в одно разумное объяснение.

Преодолевая неповиновение словно ватного тела, он встал. Он заставил себя это сделать. Вместо стремительной ловкости получилось что-то прямо противоположное. Предстояло важное дело. Нужно было отревизировать скафандровый шкаф, который не открывался уже целый корабельный год.

Двигаться, двигаться больше, заняться настоящим делом, бросить самокопание - иначе закостенеешь или расплывешься инертной массой от безделия.

Неторопливо, стараясь ступать четче и увереннее, он вышел из рубки и двинулся по коридору. Мимо проплывали двери кают. Справа почти все каюты пострадали, двери в них были загерметизированы. Именно туда безуспешно посылал своего робота Сергей.

Коридор повернул. Вот она. Еще одна дверь, та самая, за которой находились останки трех четвертей экипажа...

Он очнулся, встал, ощупал карманы. Все цело. Сергей проделывал это машинально.

Что дальше? Он напряг память.

Что?.. Он куда-то шел, Куда? Что дальше?

А-а-а-а... Спортзал. Ну, конечно, он шел туда. С отчетливой ясностью он вспомнил, как встал из кресла, свою мысль о том, что так можно и расплыться. Точно, он шел именно туда.

Странный, факт, каждый раз, проходя мимо этой каюты, он словно выключался - падал.

Он пробовал брать с собой различные приборы и все же установил отсутствие какого-либо излучения. Оставалось сделать вывод, что это явление психического характера. Вскоре он привык к нему, притерпелся.

Сергей вошел в спортзал, остановился на краю бассейна, поглядел на свое отражение.

Водяное зеркало скрадывало мелкие детали: морщинки, несколько седых прядей, лихорадочный блеск глаз. Отражение показывало его таким, каким он был недавно, до катастрофы.

Да, теперь жизнь разделена четким барьером: до и после. Сможет ли он когда-нибудь, если удастся, чудом выбраться, стать прежним Сергеем Краюхиным?

Наверное, это уже невозможно. Как невозможно выбросить из памяти те ужасные мгновения катастрофы.

Он подошел к брусьям. Руки привычно и уверенно легли на них. Сергей подтянулся и тотчас же спрыгнул на пол.

Стоп. Вот оно... Он шел к шлюзовой камере. Как он мог об этом забыть? Нужно подготовить и проверить скафандр...

На это ушло полчаса.

Захлопывая дверь скафандрового шкафчика, он почувствовал едва уловимый толчок.

Итак, эта развалина все же села. Молодец, автомат, браво!

На взлет, конечно, энергии не хватит. Возвращаться в рубку бессмысленно, решение надо принимать здесь.

Стоит выходить или нет?

Шар явно искусственный. Обитаем ли он? Если да - это шанс на спасение. Если нет? Тогда все кончено и последний, максимально приближенный к нулю шанс на возвращение домой, превратится в полный, неоспоримый нуль. Потеряв эту ничтожно малую часть процента, он потеряет очень много - надежду.

Пора одеваться и выходить. Странновато как-то, сейчас все может решиться.

Он оглянулся. Успел краем глаза заметить движение в коридоре, по которому прошел сюда. Словно что-то, до того как попало в фокус глаза, и удалось хотя бы примерно определить, что оно из себя представляет, исчезло.

Коридор не изменился, остался таким, каким был, когда Сергей совсем недавно шел по нему. Да и чему в нем двигаться? Две голых стены с дверями через равные промежутки.

Сергей повернулся к шкафчику, снова открыл дверцу, вынул скафандр.

Такое с ним случалось. Эти странные штуки уже давно, если не стали привычными, то хотя бы перестали пугать. Как и обмороки у дверей каюты или появление Зинина.