Классики в тумане

Миротворцы пили. Клеили все сходное по генетическому коду. В лагере крутили две древние песни, так подходящие к туману: «Дорогу в ад» и «Калифорнийскую мечту». Шивон пыталась научить траепала играть в покер, но поди поблефуй с телепатом.

По внешности гуудху почти не отличались от потомков завоевателей. Смешались. Шивон бродила среди траншей, вглядывалась в туман. Где-то была граница. Шивон знала, что рано или поздно ее нащупает.

Наверху почти договорились о присоединении Гу к Худу. О создании Двуединой Независимой Гууд-худуа.

— Не надо их объединять, — не выдержала Шивон. — Их надо расселить. Уж мне-то поверьте.

Окружающие деликатно молчали.

Недалеко от лагеря дети играли в мяч. Собственно, и «дети», и «играли», и «мяч» — понятия людские, и нечего их навязывать другим цивилизациям. Все же, проходя мимо, Шивон думала о них именно так. Гуудху, гигантские опята с десятками отростков, собирались и запускали в воздух бесформенный тяжелый предмет. Предмет зависал в тумане. Они ждали. Они могли ждать, не шевелясь, пока здешнее солнце не западало в свою траншею. Местные умели видеть сквозь туман. Предмет в конце концов ложился на землю; как и кто выигрывал, было неясно. Шивон садилась рядом и смотрела. Вычислила название предмета — гиг. Прошло какое-то время, прежде чем она поняла, что наблюдает две параллельных игры.

Они играли бок о бок — гуды и тауки, испытывая странную необходимость находиться вместе и быть отдельно, — ни траектории игроков, ни траектории снарядов никогда не перекрещивались. На планете, беспорядочно разрисованной траншеями, где не было и следа городов, черту провели так же четко, как посреди улицы в северном Белфасте.

«Гаэллин», — подумал ее друг. — «Тебе на „н“».

«Нью-Иерушалаим», — среагировала Шивон.

«Марс», — подумал траепала.

«Я нашла черту», — подумала ему Шивон.

«Что случилось с местом, где ты живешь?» — подумал траепала.

«Это долгая история, — ответила Шивон. — Хорошее дело — полет в космос. Возвращаешься из рейса — а твоей страны уже нет на картах. Приходишь из следующего — а ее уже нет… вообще».

— Тебе на «с», — подумал траепала.

Они еще поиграли в «планеты» и послушали «Калифорнийскую мечту», а потом до Гу взрывной волной докатились результаты Таукитского соглашения. Гу объединялась с Худу; Гу становилась независимой. Траншеи ожили и шумели. ГСА успокаивалась. Миротворцы засобирались отчего-то домой.

— Решили наконец — и слава богу, — сказал какой-то землянин.

Внеочередные рейсы «Эйр Галакси» улетали на Гхуа и Таук. Шивон отмалчивалась.

«Мы привыкли следить за ГСА, — подумала она другу. — А теперь взбунтуются те, кто с самого начала был против объединения».

«Их сейчас меньше», — подумал траепала.

«Вот именно».

Друг поднял к ней голову-пирамидку.

«Самое смешное, тогда мы радовались, что все кончено. Драки и перестрелки, и когда вертолеты по ночам спать не дают — мы думали „зачем это, теперь все будут жить мирно“».

Шивон как в воду смотрела: той же ночью пришел тревожный сигнал. Миротворцы повскакивали в машины, вызвали мобил-госпиталь. Ее другу вышло дежурство, и он запрыгнул в катер первым. Шивон схватила чей-то «Луч», забыв посмотреть, достаточно ли в нем энергии.

Она даже не могла позвать его по имени. На Траепа имен не дают.

— И на кой нам лингвист? — удивился кто-то. Но когда Шивон устроилась рядом с солдатами, никто слова не сказал.

В этот раз их подождали. Драка обхватила их со всех сторон, зажала в кипящую середину. Несколько выстрелов прожгло вроде бы защищенную стенку катера.

— Какой сукин сын продает гудам «франк-тиреры»?!

Только зачинщиками на сей раз были не гуды. Это стало ясно уже после, когда разбирали полеты. В тот момент не было разницы.

Шивон сбежала в космос, чтобы ей не пришлось стрелять. И что она теперь делает — в чужой галактике с лазерджетом в руках?

Миротворцы свое дело знали. Битва быстро рассеялась, и тел на земле остался строгий минимум. Шивон поглядела на тех, кто не встал, и уронила нагревшуюся трубку.

Она даже не могла позвать его по имени. На Траепа имен не дают. Потянулась к нему телепатически — но там, где только что была теплая трепещущая мысль, холодной стеной встало молчание. Траепала так и не преодолел себя. Оружие поднял, а выстрелить постеснялся.

Сестры-гагаринки только качали головами. У жителей Траепа все жизненные процессы останавливаются мгновенно, ничего не затормозить.

— Надо выпустить его в космос, — говорила Шивон.

К ней подошел сэр Брейтуэйт. Положил руку на плечо.

— Нельзя хоронить его в могиле, — сказала ему Шивон. — Тут же все земляне, им не втолкуешь.

— Доктор Маклауд, — сказал сэр Брейтуэйт.

— Нужно проследить, чтобы его послали в космос. На его планете этот обряд очень важен.

— Шивон, — сказал сэр Брейтуэйт.

Вечером она качалась в кресле. Совсем одна в маленьком салоне, с бутылкой виски.

— Провезли бутылку и зажали, — укорил ее зашедший капитан Брейтуэйт. Высокий, свистящий британский английский. Чистые гласные. — И пьете в одиночестве.

— Странный на этой планете бог, — сказала Шивон виски. — Его-то за что? Ему вообще здесь делать было нечего.

Брейтуэйт подошел. Сел рядом.

— Кто у вас тогда погиб?

— Не лезли бы вы в душу, — сказала она.

— У меня сестра, — сказал он.

— Как? — она оторвалась от виски. — От облучения? Так вроде локализовали же все?

— В Дерри, — сказал он спокойно. — Вышла замуж в Дерри. Осталась там жить. Я их уговаривал, переезжайте в Лондон. Куда там.

— Дерри, — сказала Шивон. — И Белфаст.

— Все говорят — ирландская беда, — сказал Брейтуэйт. — Но ведь это и наша война тоже.

— Разумеется, — вскинулась Шивон, — это ваша война!

Вышло слишком резко.

— Будете виски, кап… Уильям? Мои жили в Белфасте. Все погибли. А меня не было. Я была в рейсе.

— Кто же знал… — вздохнул Брейтуэйт и глотнул.

— Никто не знал. Всякое было, но чтобы атомную бомбу…

— По-вашему, это, конечно же, не ИРА, — сказал англичанин.

— Даже по официальной версии — это оранжисты. А… кто теперь знает. Какая теперь разница, — Шивон замолчала. — Это была наша мечта. Мечта моих родителей. Единая Ирландия.

Брейтуэйт тихо пил свой виски.

— Когда убили Нулу, я сбежала. Той весной, перед объединением. С меня хватило. На улице… английская полиция. Тоже пытались творить мир.

Она поставила стакан на стол. Иначе бы расплескала.

— Ох, Шивон, — сказал Уильям Брейтуэйт.

— Ну и что мы будем теперь делать? — спросила она, совладав с собой.