Последний хранитель вечности

Гостиная находилась в углу дома, и поэтому два окна давали огромное количество света. Посреди комнаты стоял большой круглый стол. И вообще, всё в комнате было настоящее, деревянное, живое. Кресло, комод, шкаф, кровать, а в углу, о боже! – его мечта: старое витое кресло-качалка, с клетчатым пледом на спинке. Паша сразу представил, как глава семьи вечерами, покачиваясь в качалке, курит трубку и слушает Бетховена Отец Лены служил пожарным. Совсем еще не старый полковник. Выглядел он подтянутым, движения его не были грузными, как у большинства людей его возраста. Седые волосы, кое-где пробивавшиеся наружу, как и ожег на кисти левой руке, говорили о том, что медали «за отвагу на пожаре», «за личное мужество», получены им отнюдь не к юбилею. Об этом Павел узнал от Лены. Она часто рассказывала об отце, и эти рассказы Паше нравились. – А вот и наш прекрасный прынц. Здравствуйте, молодой человек. Меня зовут Тимофей Валерьянович, а это папа, Александр Валерьянович. С мамой, как я понимаю, вы уже знакомы. – Дядя Тимофей хоть и старший брат, но энергия из него так и брызжет, – сказала Зинаида Михайловна. – Да. Нам пенсионерам по-другому никак нельзя. Вся наша жизнь в движении. Чуть присел отдохнуть, сразу же прокиснешь. – А пока прокисает салат, – заметила Лена. – Граждане дорогие, давайте обедать. Мы с утра ничего не ели. – Прошу всех к столу, – сказала мама. Обед был очень вкусным, а может, и правда, общий голод дал о себе знать, в общем, трапеза прошла весело и с аппетитом. Первые пять минут оказались самыми тяжелыми, но они прошли и, дальше все потекло как ручеёк, легко и непринуждённо. После обеда пили чай с яблочным пирогом. – Нет. Я не понимаю этих людей! – возмущался дядя Тимофей. – Их всю жизнь обманывали, сажали в тюрьмы, расстреливали, наконец, а они сами же защищают тех, кто все это делал. Я видел глаза этой толпы, это страшно. Немыслимо!

В тот момент я поверил, что это есть их последний и решительный бой. Они горели такой ненавистью ко всему, что не с ними. – Это бывшие партбюрократы, – вмешался папа, – как бы ты поступил, когда у тебя всю жизнь было всё? Ты был хозяином жизни, хозяином над рабами, а у тебя взяли и всё отняли. В одно мгновенье ты стал, как и все, ничем.

– У нас не было столько райкомов, сколько людей вышло на улицу! – дядя Тимофей заметно разгорячился. – Но в одном ты прав – старые. Три четверти из них, кому за пятьдесят. Зина, ты – врач. Объясни их поведение с точки зрения медицины. Почему старые люди, которые всю жизнь всего боялись и лгали друг другу, вдруг взялись за камни и палки. – Во-первых, медицина здесь бессильна. Во-вторых, у них была уверенность в завтрашнем дне. – Уверенность?

– Да, уверенность. Пусть в материальном смысле у свинарки и токаря почти ничего не было. Не было машин, домов в лесу, брюликов в шкатулке. Но был мизер, крохи, на которые они могли существовать. И главное, не было необходимости думать, что делать завтра, где и как заработать на еду. – Ну ладно пенсионеры, – согласился папа, – люди, прожившие жизнь. Конечно, им трудно менять свой образ жизни, заново устраиваться в новом, абсолютно чужом мире. Но есть много нестарых, думающих так же. Здоровые сорокалетние мужики мечтают о 75-ом годе. А их дети, 15-20 летние сопляки, тоже не хотят ничего делать, но всё иметь. Я не о вас, Павел. – Ну, почему же не обо мне, – спокойно ответил Паша. – Мне 23, и всего год назад я работал на обычном советском заводе. Раньше, на самом деле, было всё просто. Отучился – распределение. Молодого специалиста уволить нельзя. Нет, я их не защищаю. Скорее наоборот. Я с ними работал, разговаривал, пил водку. Их мнение – что им все должны. Начальник должен дать работу, здесь я не спорю. Но им нужна не просто работа, а дорогая. В их понимании хлеб должен стоить как коробка спичек, автомобиль как велосипед. Страна им просто должна, потому что они в ней живут. А дети их часть, их продолжение. И потом, детьми надо заниматься, воспитывать их, но никто не хочет это делать. Им лень сходить в музей, в парк. Даже в кино. Чтобы после фильма обсудить с ребёнком его содержание. А мне никто ничего не должен и…

– Вам совсем не хочется иметь дом и дорогую машину? – перебил дядя. – Я не сумасшедший. Конечно, я хочу хорошо жить и ни в чём себе не отказывать. Но для этого я готов работать 25 часов в сутки. И меня не интересует, во сколько раз хозяин имеет больше чем я. – Довольно, спорщики, – сказала мама, – разговоры о политике плохо влияют на пищеварение. Так что давайте, сменим тему. Извините, Павел, но нам хотелось бы получше узнать друга нашей Леночки. Ничего, если мы вас немного порасспрашиваем?

– Я для этого и пришел, – ответил Павел и улыбнулся. – Вы живёте с родителями?

– Нет. Я снимаю однокомнатную квартиру, а мама с папой живут в Кашире. – А работаете где?

– Брат моего бывшего начальника с завода – хозяин небольшой строительной фирмы здесь, в Москве. Меня ему рекомендовали. Помимо строительных работ, мы продаём стройматериалы, оборудование, подсобные механизмы. А я что-то среднее между помощником снабженца, курьером и торговым агентом. – И как вы думаете, молодой человек, – осторожно поинтересовался дядя, – у вас есть шансы подняться по служебной лестнице?

– Думаю, что есть, но меня это не сильно беспокоит. Чем выше ступень, тем больше ответственность, и потом, для этого нужно образование, а у меня с этим беда. Излишне ленив. – Вот те раз! – воскликнул папа, – Готов работать 25 часов – и ленив?

– Когда работаешь, то находишься в постоянном движении, и, как правило, сразу видишь результаты своего труда. А часами смотреть в книгу… Я засыпаю на второй странице. Потом еще долго говорили о родственниках Лены и родителях Павла. За окном сгущались сумерки, загорались звезды. Наступала тёплая весенняя ночь. Павел с Леной стояли на балконе и любовались ночным городом. Лена обхватила его руку и прижалась к плечу. Что не говорите, а Москва ночью становится совсем другой. Темень закрывает общее пространство черной пустотой, а фонари как бы выхватывают из неё отдельные куски мира, вместе с ветвями деревьев и стенами домов. – Я не помешал? – спросил дядя Тимофей. Лена обернулась и увидела дядю. Паша лишь чуть повел головой. – Нет, дядя, что ты, – ответила Лена. «Да! Помешал! – сказал про себя Павел». – Вы прямо как два лебедя. Жаль, не умею рисовать. Я бы написал великолепную картину. А вы, Павел, кажется, умеете? И еще Лена говорила, что вы фехтуете. – Да, немного умею. – Немного? А Лена рассказывала, что Вас приглашали чуть ли не на чемпионат Европы, а вы не поехали. Почему?

– Была одна история. И потом, вы видели когда-нибудь наши соревнования?

Хотя бы по телевизору?

– Конечно. И не раз. – Это грубо и отвратительно. Соперники стоят на узкой дорожке как два бандита и тыкают друг друга. А побеждает тот, кто первым сделает укол, даже если ответный опоздает на долю секунды. Бред! Настоящий поединок – это песня, симфония движений в пространстве. И на дуэлях побеждал тот, кто остался в живых, а не тот, кто первый уколол. – Да-а, – сказал Тимофей Валерьянович, – теперь я понимаю, почему вас называют Князем. Не пугайтесь, об этом тоже Леночка рассказала. Ну что же, мне пора, я ведь к вам подошел простится. До свидания. Если будет желание, заходите в гости. Леночка адрес знает. У меня есть одно холодное оружие, думаю, оно Вам понравится.

– Обязательно зайдём, – ответил Павел, – я слышал, что вы коллекционер, монеты собираете, я Вам тоже одну монету покажу. Говорят, она из Атлантиды. – Если так, то она бесценна. Берегитесь воров, – сказал дядя уже из прихожей и засмеялся. Лена с Павлом еще немного постояли на балконе. Лёгкий ветерок запутался в её волосах. В городе царствовала черная ночь. – Мне тоже пора, поздно уже. – сказал Павел. Лена еще сильней прижалась к нему, он обнял её за плечи. – Мне так хочется сказать тебе: не уходи. – Но завтра я обязательно вернусь, – сказал Павел. – Как долго ждать до завтра, – прошептала Лена. – Уже сегодня, время первый час. Я пойду, – сказал Паша и поцеловал Лену в висок. – А то как-то неловко, всем давно спать пора. За спиной хлопнула тяжелая дверь подъезда и ночной ветерок заставил Павла поёжиться. Подняв глаза, он увидел яркие звезды, рассыпанные по черному, низкому небу.