Туннель к центру Земли

— Просто зашибись, парни, — сказал он, выйдя на работу в понедельник. — Сроду такого не видал!

Этот Максимилиан-Пуля выходил на сцену, брал со столика пистолет, приставлял ко лбу и спускал курок.

— Я рассмотрел даже то, что вылетело у него из затылка! Вот это зрелище! — восклицал Эллис, округляя глаза.

Он утверждал, что его брат видел, как на следующем представлении в соседнем городишке Максимилиан снова повторил свой трюк. Мы с Хайрамом предположили, что патроны были холостыми, а то, что вылетало у стрелка из затылка, всего лишь спецэффекты.

— Но я видел собственными глазами! — упорствовал Эллис. — Чертов идиот вышиб себе мозги!

Что бы мы ему ни говорили, Эллис упрямо стоял на своем. Нам с Хайрамом ничего не оставалось, как самим отправиться на шоу.

Вечером после работы я рассказал Сью-Би про Максимилиана-Пулю и попросил ничего не планировать на вечер пятницы. Не уверен, что Сью-Би была со мной очень счастлива. И хотя за семь месяцев, что мы прожили вместе, мы научились сглаживать и уступать, порой упрямство и разница характеров давали о себе знать. Все чаще приходилось напоминать себе, что ради сохранения отношений иногда нужно наступать на горло собственной песне. Даже если ты уверен, что любимая ведет себя как полная дура.

Сью-Би не хотела идти на шоу. Она сказала, что смотреть на то, как кто-то увечит себя, нездорово. Я объяснял, что все это понарошку и что мне всего лишь хочется проверить, до какой степени я способен поддаться обману. Кажется, я придумал хорошее объяснение, но Сью-Би продолжала скрести кастрюлю с такой гримасой, словно не могла поверить, что спит с подобным придурком. Она разбивала мне сердце, всем своим видом давала понять, что мне нет места рядом с такой положительной и великодушной девушкой. Сью-Би умеет заставить вас ощутить вину за то, что сами вы вовсе не считаете зазорным. Вроде шоу, где какой-то парень на глазах у всех стреляет себе в лоб.

Я познакомился с ней на демонстрации против динамита. В то воскресенье Сью-Би организовала на берегу озера митинг против рыбаков, глушивших рыбу динамитом, что (как я выяснил потом) могло нанести непоправимый ущерб экосистеме. Я проезжал мимо парка и остановился у закусочной, чтоб съесть вафельный рожок. Там, сидя на скамейке рядом с закусочной, я и увидел Сью-Би, которая с гордым и непреклонным видом держала плакат. «Нет рыбоубийцам!» Вокруг нее собралась толпа, которая, казалось, ждала от Сью-Би каких-то действий. Я швырнул недоеденный рожок в урну и присоединился к протестующим.

Подходя к толпе, я заметил Лестера Миллза, который как раз вылезал из лодки. Не далее как вчера вечером мы с ним славно порыбачили. Взглянув на плакат, Лестер перевел недоуменный взгляд на меня и расхохотался. Он даже окликнул меня, но я сделал вид, что вижу его первый раз в жизни, и еще ближе протиснулся к Сью-Би. Она улыбнулась и спросила, поддерживаю ли я требования демонстрантов. Я кивнул. Тогда она протянула мне плакат «Рыбы заслуживают лучшего!», и я целый день проторчал рядом с ней, благоразумно отворачиваясь, когда в поле зрения возникал кто-нибудь из моих приятелей, вылезающий из лодки.

После митинга я отвел Сью-Би в «Молочную королеву». Мы ели мороженое и болтали.

— Если что-то волнует тебя так сильно, что ты способен сочинить надпись на плакате, — говорила она, — значит, ты не имеешь права отмалчиваться.

Я не спорил. В тот вечер я был готов согласиться с любым ее утверждением. Сью-Би окончила колледж на Севере и была очень хорошенькая, но это не означало, что я готов с порога одобрить все ее странности.

Я отвез Сью-Би к дому ее родителей, и мы договорились встретиться на следующей неделе. А вечером я вывел лодку — вычерпывать раздутых рыб, плавающих у поверхности воды, хотя и чувствовал себя не в своей тарелке.

На следующий день Хайрам метнул в меня монетку и, когда я обернулся, знаками спросил про шоу. Я покачал головой и продолжил работу. В таком гаме было трудно сосредоточиться. На фабрике мы собирали «говорящие» игрушки. Я вставлял механизмы в кукол, и с семи до четырех терпел писклявое бормотание Болтушки Кэтти — бесконечные уа-уа и хочу молочка-а-а-а!

Хайраму приходилось еще хуже — он собирал механических коров, и с утра до вечера был вынужден слушать нестройное му-у-у.

Каждая линия производила свою игрушку, и спустя некоторое время звуки сливались в неразличимый гул, который ты переставал слышать и который уже не казался тебе нестерпимым.

В городе только и говорили, что об отчаянном стрелке. Выдвигались разные предположения: о вживленной в голову трубке, через которую пролетает пуля; о том, что таинственный Максимилиан — «человек-змея» из Перу, который способен отклонить пулю внутри головы. Он чудом спасся от правительственных ученых, занятых выведением расы людей, которых нельзя убить. И любое из объяснений казалось правдоподобным.

Мне нравилось строить гипотезы, и я занимался этим в боулинге и закусочной — везде, кроме дома, потому что Сью-Би по-прежнему и слышать не хотела про шоу.

До него оставалась неделя. Дни текли однообразно: подъем, работа, покачивание головой в ответ на молчаливый вопрос Хайрама, снова дом, попытки умилостивить Сью-Би, сон. Я даже становился перед ней на колени и тянул за юбку, словно малолетка.

— Это неправильно, Гастер, — неизменно отвечала она, как будто стыдясь того, что приходится объяснять очевидные истины.

Шоу должно было состояться через два дня, и, кажется, я исчерпал все возможности убедить Сью-Би. По ночам мне снился Максимилиан-Пуля: он вкладывал дуло пистолета в одно ухо, и пуля вылетала из другого.

Хайрам не мог взять в толк, почему Сью-Би упрямится.

— Да люди только и делают, что стреляют друг другу в лоб! Это закон жизни.

— А она отвечает, что не обязана глазеть на это.

— Но она же смотрит канал «Дискавери». И ее не смущает, что злобный тигр разрывает на части крошку антилопу! Что на это скажешь?

Крыть было нечем, но я видел, что Хайрам передергивает, а я прошу Сью-Би сделать то, что противно ее натуре. Я начинал понимать, что ради любви приходится идти на жертвы. Я думал о Сью-Би, ее доброте и наивной вере в то, что мир устроен правильно. Я знал, что еще пожалею о том, что задумал, но также знал, что не отступлюсь. Зря Хайрам шепотом советовал мне напоить Сью-Би, я уже придумал, как добиться своего.

Придя домой в тот вечер, я ни словом не обмолвился о Максимилиане-Пуле, не умолял и не ныл. Сью-Би сидела на кровати и читала книгу, тонкие золотые прядки свисали на плечи словно ветви плакучей ивы. Я стянул комбинезон, повесил его в шкаф и свернулся на кровати рядом с ней. Даже через очки глаза Сью-Би были прекрасны: синие, громадные, глубокие. Я лежал и смотрел, как шевелятся ее губы. Может быть, она обращалась ко мне, а я просто не слышал слов? Я поцеловал Сью-Би, взъерошил ей волосы и перевернулся на другой бок. Обычно я плохо засыпаю, в ушах еще долго стоит фабричный гул. Я зажал уши, готовясь очнуться на следующее утро, и тут она что-то спросила:

— Ты действительно хочешь пойти на это дурацкое шоу?

Я мигом перевернулся, уткнулся головой ей в колени и сказал, что хочу увидеть Максимилиана-Пулю больше всего на свете.

— Ладно. Не хочу, чтобы из-за меня ты пропустил шоу и мы оба жалели об этом до конца жизни.

Я сграбастал Сью-Би и смачно поцеловал в губы, спихнув книгу на пол. Мы сцепились, словно змеи, сжимая друг друга крепче и крепче, пока не стали единым существом.

Уже в полусне я слышал, как Сью-Би спросила:

— Скажи, ведь это понарошку?

Гул в ушах давно стих, и перед тем, как отключиться, я прошептал:

— Кто знает.

На следующий день на фабрике я еле дождался, когда рядом пролетит монетка. Повернувшись к Хайраму, я приставил палец к виску, захохотал и выстрелил. Хайрам, явно не ожидавший от Сью-Би такой уступчивости, тоже засмеялся и повторил мой жест. И до самого конца смены мы с Хайрамом переглядывались, подносили палец ко рту или ко лбу и хихикали как малые дети.