Помни о микротанцорах

яшете под его дудку.

– Правда это или нет, сказал Джото. – это дела не меняет. Старик тебе не поверит, как не верю и я. Тебе придется изобрести вакцину.

– Иначе?

– У нас твоя девушка. Время поджимает. Если вакцины не будет через, скажем, месяц, она умрет. Можешь рассказывать что угодно, это тебе не поможет.

– Скажем, через три с половиной месяца.

– Нет, время поджимает. Все не так просто. Лекарство нужно сейчас. События разворачиваются так быстро, что на счету каждый день. Мы просто не можем тянуть, вскоре ты в этом убедишься.

– Если вы ее убьете, то вы уже никак не заставите меня работать.

– Мы убьем ее иначе, – сказал Джото, – мы сделаем из нее вторую Морту. У тебя всегда будет шанс с нею поговорить. И облегчить ее старадания. Это понятно?

Кстати, ее уже начали готовить к операции.

В городе было холодно и неспокойно. В пять становилось темно и город освещался лишь светом из окон. Фонари не горели. Солнечный свет в комнатах уже давно стал меркнуть и теперь все пользовались электрическим. От этого вяли растения, а с королевского мандариниса осыпались цветки. Несколько дней Анна была занята тем, что монтировала дополнительное солнечное освещение в своей оранжерее. Гектор не появлялся и не звонил. Конечно, он оставил записку (с тех пор, как вриски перестали работать, люди снова начали писать на бумаге) – но в записке ее только просили подождать и ничего не объясняли. Телевидение не работало. Компьютер транслировал только прогнозы погоды. Все прогнозы обещали мороз.

Вечерами она подключалась к виртуальному контакту и смотрела мягкие диско-жизни. Мягкие, то есть, с ускорением времени не больше двухсот тысяч.

Они действовали, как вино средней крепости – и опьяняли и, в то же время, позволяли контролировать себя. У нее в библиотеке имелось дсятка два диско-жизней, (все мягкие), и несколько сот учебных дисков с двухтысячным ускорением времени. Все диско-жизни были романтическими, потому что Анна не любила приключений. Разве что великолепный Мохо-Мари. Диски начинали жизнь лет с двенадцати, с возраста первой любви, и вели ее примерно до сорока пяти. За два часа Анна проживала куски чужих выдуманных жизней, вместе с их мечтами, надеждами, первыми и последними поцелуями, прощаниями, расставаниями, замужеством, супружескими изменами и потрясающе красивыми любовниками. Так ее бабушка в свое время смотрела сериалы.

Однажды диско-жизнь закончилась, Анна открыла глаза, но ничего не увидела.

Вокруг была кромешная тьма. Она пошевелилась и сразу поняла, что не лежит в своем мягком виртуальном кресле. Одежда была чужой, неудобной и шуршала как больничная.

Неужели я доигралась? – подумала Анна. – Но я ведь не пробовала ничего крепче, чем двухсоттысячники. Это все равно что заработать белую горячку, обпившись пивом.

Она попробовала встать и сразу же поняла, что ее руки пристегнуты ремнями.

– Эй, – сказала она, – здесь есть кто-нибудь?

Темнота означала только одно: ее глаза либо ослепли, либо специально временно отключены