Три дня иного времени (СИ)

- Я и не собирался сейчас спать, у меня, боюсь, и времени нет, - отозвался Август вежливо-сдержанно. - Мне нужно проверить вычисления.

Он пристроился в углу на каком-то сундуке, раскрыл на коленях свой гроссбух и уставился в записи, делая по временам мелкие пометки.

Совершенно его не стесняясь, а может быть, и намеренно провоцируя (без толку, этот святоша даже не поднял головы!), я разделась и забралась в постель.

Уставилась в потолок. Нет, увы, на потолке ничего интересного не показывали.

- Что ты вычисляешь? - спросила я притворно-равнодушно. Может быть, правдивый ответ даст мне подсказку о том, кто он, всё-таки...

- Время, оптимальное для скольжения, и возможные помехи, - откликнулся Август.

- Что такое скольжение?

- Скольжение - это процесс, при котором объект в одном временнóм потоке постепенно выводится в условное псевдопространство между ними, а затем из псевдопространства переводится во второй поток. Время нелинейно, Ника. Оно иногда в течении делает петли, как река, которая на своём пути возвращается к собственной излучине, и тогда потоки времени какое-то время движутся рядом, их разделяет только тонкая стенка. Или это похоже на петлю автострады, которая возвращается сама к себе и какое-то время идёт параллельно прежней себе, прежде чем подняться вверх и пересечь себя по виадуку. Этот период параллельного движения называется временем касания. Скольжение возможно во время касания.

Никаких других объяснений не последовало. Шуршание карандаша по бумаге, треск сверчка, шум ветра в трубе.

Я села на постели, уже почти догадавшись.

- Что такое 'временнóй поток'?

- То или иное историческое время. Например, тысяча девятьсот восьмидесятый год.

- Или любой другой?

- Нет, не любой, увы. Временны́е петли зависят не от нас, это Вселенная - их архитектор. Мы их можем только обнаружить и рассчитать.

- Этим, значит, ты занимаешься...

- Не я один.

- Да, конечно...

- Исследовательская группа - с международным участием, есть ребята из Японии, Австралии, Америки. Да и вообще есть времена, в которых языки учить проще.

- Понятно, понятно... Видимо, и христианство у вас тоже в моде: ну-ну... А что если я тебе не поверю?

- А я и не сказал тебе ничего. Я, милая, работаю младшим научным сотрудником в НИИ, занимаюсь синтезом полимеров, получаю сто двадцать целковых в неделю. А временны́е петли - это, знаешь, я в поезде придумал от нечего делать и записал в этот ежедневник. Ненаучная фантастика, как ты сказала.

Снова я лежала молча, не понимая, как разговаривать с этим удивительным человеком.

- Август! - позвала я тихонько. - Отчего ты так со мной? Почему ты не хочешь, чтобы я тебе поверила?

- Потому, милая, что тебе будет лучше и спокойней мне не поверить.

- 'Милая'... Спасибо, конечно, только для тебя это всё пустые слова.

Август закрыл блокнот. Подошёл ко мне и сел рядом с постелью на колени, прямо как я вчера.

- Это не слова, - произнёс он тихо. - Я очень тебя люблю, очень, чудесная моя советская девочка с христианским именем.

Я отвернулась к стенке, чтобы ему не увидеть моих слёз. Высунув руку из-под одеяла, вслепую нашарила свой свитер, который положила рядом с кроватью, притянула его к себе и уткнулась в него лицом. Мне надо было во что-то выплакаться.

XXVI

Мы добрались до города в десятом часу на утреннем, почти пустом, пригородном автобусе, который проходил через Салтыково.

- Я... ничего не помню, - схитрила я, едва мы вошли в мою уютную квартирку.

- Совсем ничего? - с подозрением спросил Август. - Я тебе, кажется, читал главу из научно-фантастического романа...

- Подлец! - воскликнула я, обернувшись к нему и чувствуя, что глаза у меня снова наливаются слезами. - Подлец! Подлец! Хочешь сбежать от меня, да?

С бессилием я несколько раз ударила своими слабыми кулачками в его грудь.

- Что ты, что ты? - попробовал он отшутиться, бледный.

- Когда закончится период касания? - спросила я строго, сухо.

Высвободившись, он прошёл на кухню, сел у окна.

- Дай мне чаю, ради Бога... Завтра в час ночи, - ответил он, не глядя на меня. - Но стабильное касание прекратится уже сегодня в одиннадцать вечера.

- Отчего ты не видишь меня в будущем?

- Ты и так доживёшь до этого будущего: между нами и вами всего тридцать семь лет.

- Тридцать семь! - ахнула я. - Конечно, доживу: пенсионеркой... Ну хорошо, расскажи мне хоть что-то радостное, гость из будущего. Построили вы коммунизм, например?

Август покачал головой с таким печальным лицом, что у меня аж сердце защемило.

- Какое там 'коммунизм'! - усмехнулся он. - В Сети ходит шутка: портрет Гагарина, а под ним подпись: 'Извини, Юра, мы всё про...', хм, 'просвистели', используем самый вежливый глагол.

- Что такое Сеть? Так, хорошо, некогда. Неужели вы так-таки всё... просвистели? - спросила я с огорчением. - И... что это за странные вчерашние слова про 'могильщиков существующего строя', про свиней, смешавшихся с людьми? Пусть вы не построили коммунизм, но скажи мне, по крайней мере: Советский Союз в будущем есть? Ты - советский человек?

- Россия существует, - ответил Август глуховато. - Она немного уменьшилась в размерах за счёт отделения союзных республик, и... ты едва ли узнаешь её, если увидишь.

- Россия? - переспросила я непонимающе. - Ясно, обиходное название, РСФСР. Так, ладно. Республики отделились. Но строй-то у вас хотя бы социалистический?

Вместо ответа он засунул руку в карман брюк, достал из него монетку и кинул её мне.

- Десять рублей! - обрадовалась я, поймав монетку. - Юбилейные?

- Погляди на год.

- Год? Ах да, конечно, ваш год... И ещё надпись 'Банк России'. Что ж, - улыбнулась я, - по крайней мере, у вас в ходу рубли, а не доллары, не палочки и не ракушки. И пишете вы до сих пор русскими буквами, а не цифрами и не иероглифами. Разве одно это уже не плохо? Боюсь, иероглифы мне было бы не выучить...

- Ты права, есть повод для оптимизма... Переверни монетку.

Я перевернула, и улыбка медленно сошла с моего лица. На меня смотрел двуглавый орёл с короной, герб Российской Империи.

Август встал и, подойдя ко мне, осторожно, нежно взял меня за руки.

- Да, мы империя, Ника, верней, что-то, что очень напоминает империю, являясь буржуазной республикой по форме, - сказал он тихо. - У нас даже государь есть, хоть и называется он всего лишь президентом, впрочем, Россией всегда правили цари, даже когда они звались генсеками. Но это ещё не самое скверное, что могло с нами случиться, далеко не самое скверное, поверь мне. Мы выжили как страна и как отдельная цивилизация. Мир снова разделён на два лагеря и временами балансирует на грани большой войны, в точности как у вас, но большой войны, слава Богу, пока не случилось. Идут множество мелких войн, некоторые - на наших границах. Нравы стали в общем грубее и проще, а люди зубастей. Ты... уверена, что хочешь пойти туда, откуда я пришёл?

- А что, - спросила я с горькой иронией, - если вы империя, снова у вас появились князья, графы и крепостные крестьяне? И кем мне будет можно стать: княгиней или только крепостной крестьянкой?

Продолжить разговор мы не успели: раздался звонок в дверь.

XXVII

Август подошёл к двери первым и открыл её.

На пороге стоял Никита собственной персоной.

- Могу я войти? - спросил он, поигрывая руками и плечами, ходившими свободно, будто у Пиноккио.

Август посторонился, давая возможность ему зайти. Без лишних разговоров Никита сел на тумбочку в коридоре в позе кучера и некоторое время молчал, поглядывая с вызовом на нас попеременно.

- У меня к вам есть предложение, - заговорил он, наконец, обращаясь к моему гостю. - Рыцарское, можно сказать, предложение. Очень учтивое. Прям до невозможности, сам на себя поражаюсь.