Церон<br />Роман. Том I

Матрос тащил по палубе к разгуливавшему по ней капитану черного от угольной пыли человека, одетого в изорванную одежду. Вид капитана не предвещал ничего хорошего для попытавшегося бесплатно добраться до Константинополя. Не доходя нескольких шагов до капитана, он резким движением вырвался из рук державшего его матроса и заметался по палубе. В тот момент, когда он обернулся лицом к яхте — с яхты раздался крик:

— Мехмед! — Этот дикий крик выпустил Билль, бросившись к борту яхты.

Человек остановился в недоумении, но, видя, что преследователи уже протягивают руки, чтобы его схватить, одним прыжком вскочив на борт угольщика, вниз головой бросился в Босфор. Через несколько минут его без сознания втащили на яхту и отнесли в каюту. Когда он пришел в себя, его губы прошептали:

— Стеверс. — Тот склонился над ним. — В вашей библиотеке, на средней полке, в черном переплете формулы, — еле слышно прошептал он к приникшему к нему Стеверсу.

Затем снова впал в забытье, оно тянулось до вечера. Склонившись над ним, стояли несколько докторов, призванных Стеверсом. Их диагноз был одинаков. Не умереть Мехмед не мог. Мертвенная бледность начала покрывать его лицо, когда он снова очнулся. Видя склоненных над собой друзей, его губы снова зашевелились. «Доктор, Андрей умерли… вам успеха…» Его веки закрылись. Рука безжизненно повисла вниз. Он начал коченеть.

IV

Кают-компания флагманского корабля была полна офицерами со всех судов эскадры. Неожиданный вызов на флагманское судно многим из них испортил установившееся с начала маневров хорошее настроение. На границе Индийского и Тихого океанов среди бесчисленных островов им было хорошо. Те из них, кто не мог сойти на берег, обычно принимали на себя обязанность прослушать как можно больше радиостанций и собрать все новости. По утрам делились своими впечатлениями. Маленький аккуратный лейтенант вчера должен был слушать радио. Его товарищи, вернувшись на корабль лишь рано утром и узнав про то, что у адмирала гостит министр Штерн, безжалостно лейтенанта разбудили. Он начал, сидя на койке, свой доклад:

— Спикер республики Ниберии утверждал от 19 ч. 18’ до 23 ч. 15’, что население этой республики самое доблестное, что на нем лежит историческая миссия одряхлевшим нациям Европы, состарившимся народам Азии и недоразвившимся народам Африки указать их настоящее место.

— Приводил исторические справки?

— Приводил! — уже окончательно проснувшись, невозмутимо заявил лейтенант. — Спикер заявил, что в его руках неопровержимое доказательство того, что ужин на Галилейском озере приготовлен был негром из Ниберии. А не поужинав хорошо, никто бы не увидел никаких чудес.

— Довольно Ниберии! Что делается в федерации? Зачем принесло сюда Штерна?

Чтоб сделать лейтенанта сговорчивее, с него стащили одеяло и брызнули на него водой.

Видя, что единственный способ избавиться от своих мучителей, это удовлетворить их не совсем трезвое любопытство, он скороговоркой сказал:

— Радио федерации сообщило в 21 ч. 14’, что министр особого назначения Штерн выехал произвести инспекцию всех вооруженных сил страны, предварительно приняв на себя и ведение министерства финансов. Штерну поручено привести финансы в порядок всеми мерами, вплоть до сокращения наполовину жалования всем государственным служащим.

Лейтенант перевел дыхание. Он был уже один, все исчезли. Погладив себя по голове за свою изобретательность, он лег и сейчас же заснул. Другим же было не до сна. Вскоре вся эскадра была информирована о предстоящем сокращении жалования. Приказание немедленно собраться, чтобы выслушать вице-адмирала, уверило всех в правильности этих слухов. Их автор, проснувшись к обеду и узнав про них от своего вестового, не колеблясь ни минуты, поверил им.

День склонялся к вечеру, а вице-адмирал еще не удосужился прийти к ожидавшим его офицерам. Сначала из разных углов залы офицеры обменивались мнениями. Понемногу этот обмен мнений превратился в митинг. Было решено бастовать. Носить серый мундир не имело для них при уменьшенном жаловании никакого смысла. Вошедшего вице-адмирала сначала не заметили. Видя это, в его глазах мелькнул лукавый огонек, и он громко хлопнул дверью. Все головы повернулись к нему. Сделав полупоклон, он прошел на середину.

— Господа, — начал он, — помимо тех многочисленных, густонаселенных островов архипелага, которые вы посещаете в ваше свободное время, здесь есть много маленьких малоприступных островов с убийственным климатом, — на них никто не живет. Нам дано распоряжение расставить на этих островах автоматические разведчики. Благодаря им мы будем осведомлены день и ночь о всем происходящем на огромном протяжении. Правительство хочет иметь о всякой группировке сил соседних нам государств точную информации от первоисточника. Первоисточником приказано быть нам, и поэтому мы проведем здесь всю зиму. В моей канцелярии каждый начальник отделения амфибий для себя и подчиненных получит письменные инструкции. На берег запрещено сходить. Начало операции назначено на завтра.

Мартини поклонился и направился к выходу.

— При уменьшенном жаловании мы работать не будем, господин вице-адмирал.

— Об этом вы поговорите, господа, с самим адмиралом. Посредник, вроде меня, вам только помешает. Итак, до свидания у меня в канцелярии.

Пока часть офицеров во главе с капитаном О'Генри направилась за инструкциями к Мартини, остальные выбрали делегацию, которая должна была передать их требования адмиралу Флиту. В адмиральском салоне, пока разыгрывались события в кают-компании, велся оживленный разговор между министром Штерном и адмиралом Флитом. Рядом с ними стоял столик с бутылками вина. Флит, поддакивая своему высокому гостю, чокаясь с ним, уже в сотый раз пил за его здоровье. От алкоголя Штерн был возбужден и несдержан.

— Управлять народом, милый адмирал, совершенно не то, что командовать эскадрой.

Флит утвердительно кивал головой, подливая себе вина.

— Чтоб управлять народом, нужно иметь для этого врожденные способности — если хотите — даже талант!

Штерн остановился, придав своему лицу задумчивое выражение.

— Национальность личности и ее удельный вес, — продолжал Штерн — для такого человека не важны. Он их приобретет в тот момент, когда сможет выявить себя. Не сможет себя выявить, пройдет незамеченным в жизни. — Он отхлебнул из стакана вина и сказал:

— Я часто сам себе кажусь скульптором! Для скульптора не играет роль цвет глины, из которой он лепит! Часто не играет роли и сам материал! Если есть глина, будет лепить, если будет камень, высечет в нем. И для меня не важны ни цвет материала, ни его сорт. Если я хочу сделать государство великим, я его сделаю вне зависимости от того, умен или глуп, подл или храбр тот народ, которым я буду строить государство. Но для этого, милый Флит, нужно быть мастером!

— За здоровье вашей экселенции, — потянулся к нему Флит. — Зажмите вы, экселенция, в ваши ручки нашу федерацию, чтоб не пикнули, — потряс в воздухе сжатой в кулак рукой — меня, старика, не забудьте. Я же вам в два счета в подарок этот архипелаг захвачу. Вот вам и новый рыночек — как-никак, около 60.000.000 хоть и коричневых, но потребителей. А там еще что-нибудь подыщем для наших заводиков.

Излиянии Флита были прерваны стуком в дверь. Вошел адъютант и доложил, что представители эскадры хотят говорить с ним. Осовелыми глазами Флит уставился на адъютанта.

— А я же кто такой, по вашему мнению? Не представитель разве?

Адъютант смутился.

— Адмирал вас не понял, попросите их, — вмешался Штерн.

— Да, да, конечно, — немедленно подтвердил заявление министра Флит.

Офицеры вошли.

— Я рад приветствовать в вашем лице, — вкрадчиво начал Штерн, — нашу непобедимую армию.

— Почти! — сорвалось с уст молодого офицера, прислонившегося к стенке.

— Вы правы, — с чарующей улыбкой поправился Штерн. — Я хотел сказать, армию, которую вы сделаете непобедимой под руководством адмирала Флита.