Церон<br />Роман. Том I

На его телеграфный запрос он немедленно получил ответ от Курта: «Опасности для жизни Билля нет, но все мы очень устали. Будем очень рады Вашему приезду». Под телеграммой стояли три подписи: Елены, Лизы и Курта.

Стеверс нажимом кнопки превратил снова свой письменный стол в радиостанцию. Он сделал это не раздумывая, хотя и знал от приятелей, что полиция энергично ищет по всей Шотландии таинственную эмиссионную станцию. Он без особых затруднений связался с доктором и информировал его вкратце о происшедшем. Вечером экспресс его нес по направлению Парижа.

XV

Недалеко от террасы отеля, на которой сидел Джонсон, начиналась бухта, а за ней виднелась бесконечная гладь океана. С ним за столиком сидели несколько человек, не спускавших с него подобострастных взглядов. Это были агенты концерна, которым он раздавал свои последние инструкции. Старшему из них он передал две телеграммы: первую из них тот должен был послать в момент его отъезда, второй же текст — через 14 часов. Деловая часть разговора была кончена; пригубливая вермут, агенты поздравляли Джонсона. В этот день акции концерна достигли головокружительной высоты. Их разговор был прерван молодым офицером, подошедшим к столу. Представившись Джонсону, он доложил ему, что адмирал его ждет и что он прислан проводить его к нему. Общий кивок головы в ответ на подобострастные пожелания и Джонсон с почтительно последовавшим за ним офицером направился к выходу. Там их ждал маленький автомобиль, которым управлял солдат. Автомобиль их быстро вынес из города и через холмистую красивую местность помчал вглубь острова. Пока офицер объяснялся с остановившими машину часовыми, Джонсон с гребня холма смотрел на лежавшую внизу долину. В ней он увидел два распластанных на земле дирижабля и большую кучку людей, толпившуюся около них. В тот момент, когда автомобиль, перевалив через гребень, понес их вниз, он заметил, как постепенно из земли на поверхности начал появляться третий, бывший по своей величине значительно больше первых двух. Они уже подъезжали к дирижаблям, как один из них, отделившись от земли, начал плавно подыматься в воздух. Невольно взглядом Джонсон стал следить за его полетом. Чем больше он смотрел на дирижабль снизу, тем назойливее сверлила в голове мысль: — где же я видел такую гондолу? — Наконец, он вспомнил — эта гондола, как две капли воды, походила на нижнюю часть «Церона». Те же многочисленные щупальца, присоски, напоминающие собой ножки гусеницы. Теперь их назначение становилось для него понятным. При взлете с помощью их дирижабль отталкивался; при спуске они заменяли людей, автоматически присасываясь к льдине, земле или скале и тем притягивая к ним дирижабль.

Адмирал, к которому подвез его автомобиль, повел его к гондоле самого большого дирижабля. По высокой лестнице они влезли в нее, а оттуда через коридор, сделанный в корпусе дирижабля, на опоясывавший его балкон. Адмирал махнул рукой и оба дирижабля один за другим начали вздыматься вверх. Машины загудели и они устремились за третьим, уже казавшимся лишь точкой на горизонте. Адмирал показал рукой вправо: оттуда, догоняя их, летело много аэропланов.

— Это аэропланы-амфибии, — сказал адмирал, — которые проводят нас до Берингова моря. — А знаете, что сейчас происходит в Токио? военные агенты всех государств нервничают и засыпают свои государства телеграммами о том, что армада вылетела неизвестно куда.

Джонсону стало весело: он это учел и концерн заработает на спекуляции акциями столько, что концерн сам сможет, если захочет, построить армаду не менее загадочную и страшную.

Если бы он смог смотреть через пространство, то на том гребне холма, откуда он любовался аэродромом, перед штыком часового, не пускавшего его дальше, он увидел бы агента концерна, бледного, растерянного, держащего в руках телеграмму из Парижа. В ней говорилось про смерть Леви. Он с отчаянием смотрел на небо, но дирижаблей уже не было видно. Солнце жгло. Автоматически он вернулся в автомобиль и бесцельно, не разбирая, в какую сторону он едет, поехал.

Гиганты уже плыли над Беринговым проливом, демонстративно пролетая совсем низко над побережьем Аляски. Здесь амфибии, облетев несколько раз вокруг них, полетели обратно.

Армада изменила курс и полетела прямо на север вдоль воображаемой линии, теоретически представлявшей русскую границу Северного моря. Несколько чукчей и алеутов, летевших с ними, были в диком восторге от расстилавшегося под ними родного ландшафта.

Адмирал перестал походить на таинственного азиата; перед Джонсоном он сейчас предстал в совершенно другом виде. Каждая его фраза, сказанная им теперь, дышала жестокостью и цинизмом.

Невдалеке от полюса дирижабли резко свернули на восток. Их снизили и они летели близко от поверхности моря.

Вскоре после перемены направления полета, к адмиралу подошел радиотелеграфист и что-то ему доложил. Адмирал сразу повеселел и, обратившись к Джонсону, сказал:

— Скоро начнется.

Над окруженным ледяными горами ледоколом повисли три гиганта. На него с них посыпался дождь бомб. Почти каждая попадала в цель, вырывая полосы металла с палубы и из обшивки ледокола. Огромные льдины, давившие его, были изрешечены минами, а местами разбиты на куски. По очереди гиганты повисали над ледоколом и изрыгали из своих гондол ад на него. Ледокол же не тонул. Злорадная улыбка, игравшая у всех на лице, давно исчезла. Вместо нее появилось на лицах недоумение. Вдруг корма ледокола начала оседать, а нос несколько задираться кверху, но это продолжалось недолго; своего положения ледокол больше не изменил. Всем, даже Джонсону, стало ясно, что ледокол прочно сидел на подводных камнях.

XVI

Доктор, помимо телеграммы Стеверса, имел по радио всю информацию о гибели Леви. Передав ленты радио-фонографа, на которых они были напечатаны, Андрею и Ми-рано, он произнес:

— Получилось очень удачно! Остался еще Джонсон, — продолжал доктор. — Знаем мы о нем немного, но и из этого малого количества информации можно заключить, что он нам готовит какую то большую пакость. Мы не сможем приступить к нашей настоящей деятельности, пока он не будет обезврежен. В два года мы осилили неприступности севера, два года нам нужно было, чтобы овладеть элементами материи и стихии. Освоив их, мы создали «Церон». Но на выметание паутины, созданной в мире разнообразными концернами, мы потратили больше всего здоровья, сил и бьемся над этим почти год. Уже целый год, благодаря им, мы не в состоянии приступить к нашей настоящей работе, а вынуждены защищаться. Для нас, отдавших все на это великое дело, это — большой срок. Тем более, что эти дельцы своим крестовым походом настолько взбудоражили весь мир, что пройдет много времени, прежде чем мы сможем приступить к нашей конструктивной работе. Сегодня же мы в представлении мира вампир, дикий слон, отбившийся от стада, — опасный для всех.

Голос радио-спикера перебил доктора. Говорила Москва. Она сообщала, что над островом Сахалином в направлении на север пролетела армада японских дирижаблей и аэропланов-амфибий. Радио добавило, что по всему побережью Сибири и Аляски приняты все меры предосторожности. В каюту вошел Мехмед. Увидя доктора, бледного, как смерть, и растерянные лица Андрея и Мирано, у него в горле застряли слова извинения за то, что он включил радио. Он понял, что произошло что-то ужасное. От зловещей догадки, одновременно появившейся у них, леденела кровь в жилах.

Через несколько минут, не скрываясь больше, на сравнительно небольшой высоте, как ураган, понесся «Церон» в направлении севера. Сейчас он действительно напоминал собой бешеного дикого слона-самца, ломающего в щепки лес и заросли, попадающиеся ему на пути.

Когда за Уралом началась тайга, всем как-то стало немного легче, но вскоре ими снова завладело беспокойство. Доктор, чтобы хоть сколько-нибудь увеличить скорость, выключил машину, поглощающую шум. Корпус «Церона» гудел и дрожал. Всем тем, кто случайно видел его в этих пустынных краях, он казался каким-то взбешенным, мстительным духом. Наконец, тайга кончилась, упершись в Полярное море. Цель близилась, все молчали, смотря застекленевшим взором вдаль. Показалась вдали черная точка, быстро превращавшаяся в контуры ледокола. Одного взгляда, брошенного на него, было достаточно, чтобы увидеть, во что его превратила армада. В пробоины, сделанные бомбами, хлынула вода, которая, смерзнув, в свою очередь превратилась в льдину, разорвав при этом ледокол на две части. Он походил на труп, которому придали позу живого человека.