Кот в муравейнике (СИ)

Если копнуть глубже, ничего придуманного в названии нет. Довольно далеко от нас по звездным меркам есть планета, на которой учащиеся гвардейской школы зовут себя бойцовыми котами. У них даже свой гимн есть. Но согласитесь, нам это название больше подходит. Какие они коты, если даже хвостов нет. Гимн нам Линда перевела. Не в стихотворной форме, а дала подстрочник и мотив. Все равно, их текст нам не годится, он весь на местные реалии завязан. Так что от оригинала остались всего две строки, первая - "Багровым заревом пылает небосвод" и последняя - "Бойцовый кот нигде не пропадет!"

Папа, узнав историю происхождения гимна, очень рассердился. Но Линда достала сережки в форме колокольчиков и вставила в уши. Папа рассмеялся и простил ее.

С этими колокольчиками связана какая-то древняя то ли история, то ли легенда. Но Линда рассказывать не хочет. Дядя Шурр и Маррта тоже знают, и тоже молчат как партизаны. Только весело фыркают и хихикают при упоминании.

С Линдой вообще много легенд связано. Так, в Столице ее на полном серьезе считают иноземной принцессой Муррлин. Она прибыла к нам совсем молоденькой, инкогнито. То ли жизнь постигать, то ли на ночную тень выучиться. Но, на свою беду, повстречала Пуррта. И закрутилась у них любовь... Теперь ни за какие коврижки возвращаться не хочет. Прижилась. Завела семью, бизнес в Столице. Несколько раз прилетали ее родители, уговаривали вернуться - отказалась.

После моей истории Лапочка отругала меня за то, что я зову ее Лапочкой. Сестренка перевела ей, что означает ее новое имя.

А затем я получил выговор от сестренки за то, что отключил камеры на стратегических очках. Из-за этого она наблюдала за происходящим только через регистраторы байка и восемь камер на ошейнике Тамарр.

Я на самом деле отключил все, кроме переводчика и связи. До того свыкся с очками, что совсем забыл о них. Висят на висках, гундят в уши, а больше ничему не мешают...

Нажал на обод в районе переносицы. Две чечевицы, висевшие под ушами, сдвинулись по ободу вперед, наползли на глаза. Автоматически включились вилеокамеры, проекторы и системы слежения за зрачком. Если не пользоваться трансфокатором, через некоторое время можно забыть, что ты в очках.

- Пусти меня в очки, - потребовала сестренка. Пустил. Она включила все, что можно. Даже медицинскую телеметрию! Да так быстро, у меня только менюшки перед глазами мелькали. Когда кончила, нажал на переносицу, отправив чечевицы очков назад, в пассивно-транспортное положение. А сестренке включил планшетку. Теперь нас в палатке как бы четверо.

- Что это? - заинтересовалась очками Лапочка.

- Защита глаз и еще много всяких амулетов. Прилетим ко мне домой, подарю тебе такие же.

- А мне? - спросила Тамарр.

- А тебе сначала нужно научиться читать и писать на нашем языке. Или на русском.

- Что за язык такой? - обе хором.

- Язык иноземцев. Мой папа - иноземец, а мама родилась в империи. Я, вообще-то, приемный сын со дня рождения. Сестренка - тоже. У прраттов и иноземцев своих детей быть не может. Русский - папин родной язык. У нас такая странная семья, что с детства на трех языках говорю. Родной папин, родной мамин и как бы родной по цвету шкурки - язык рыжих королевств.

Решил ознакомить девушек с основами русского языка, и тихо балдею. Нет, не от того, что у меня три родных языка. Это случается. Балдею от русского. Раньше привычно не обращал внимания. Но возьмем тарелку и сковородку. Они стоят на столе. Теперь положим тарелку на сковородку. Она теперь ЛЕЖИТ в сковороде. Возьмем домашнего бачука. Он влез на стол и сел на попу. Он сидит на столе. Рядом с ним села птичка. Она тоже сидит на столе. Но она же СТОИТ на ногах... Теперь прихлопнем птичку и сделаем из нее чучело. Оно будет СТОЯТЬ на столе. Где разум, где логика? Как я четырнадцать лет говорил на этом языке?

- Серый, переведи на язык рыжих: "За песчаной косой лопоухий косой пал под острой косой косой бабы с косой", - звучит в наушниках ехидный голос одного из аналитиков Стаса.

- Еще раз такое спросишь - не вернусь из увольнения и останусь навечно на Диком материке, - вяло отбрыкиваюсь я.

- Хозяин, почему тебя голос серым зовет? Ты же рыжий, - спрашивает Тамарр.

- Он серый потому что еще совсем зеленый, - комментирует сестренка.

- Это игра слов из русского языка, - пытаюсь объяснить я. - Зеленый - это значит незрелый, неопытный, совсем юный. А Серый я потому что Серргей. Такое сокращение от имени.

- Как вы можете говорить на русском? В нем у каждого слова по три смысла! Я отказываюсь это понимать! - заявляет Лапочка. А ведь она худо-бедно знакома с четырьмя языками, кроме родного.

Кстати, надо познакомить Стаса с ее мамой-полиглотом. Подготовим базы по незнакомым языкам, пополним уже имеющиеся.

Хотел познакомить Тамарр с письменностью, достал бумагу, стило... Но вместо этого обучил девушек игре в крестики-нолики.

- Серый, вам пора собираться на корабль, - напоминает сестренка. Надеваем униформу, выходим под дождь. Тамарр садится на байк, я накрываю ее и байк пленкой. И сам ныряю под пленку как в палатку. К углам пленки привязываю веревки. По-морскому - концы. Это чтоб ее ветром не унесло.

- Мы так и полетим под пленкой? - спрашивает Тамарр. - Не видно же ничего.

- Не видно - пол беды. Пленка на ветру полощется, быстро лететь нельзя, - объясняю я и поднимаю байк вертикально вверх.

На трех тысячах метров дождь остается под нами. Светит солнце, но холодно! Настраиваю автопилот на место вчерашней предпоследней посадки. Плотно закутываемся с Тамарр в сложенную в несколько слоев пленку, и я жму на кнопку. Теперь байк сам довезет нас до корабля.

Под пленкой не холодно, мы как в маленьком парнике. Но ноги мерзнут. Тамарр поджимает под себя то одну, то другую ногу. Беру с нее пример.

Через час мы на месте. Точнее, на три километра выше места. Даю команду байку медленно опуститься до высоты сто метров. С каждым метром становится теплее и мокрее. В общем, промокли до пояса. Снизу.

Разглядев за пленкой и дождем силуэт корабля, я направил к нему байк. Нас встретили радостными воплями и солеными шутками. Боцман проводил в кают-компанию. Там сунули в руки кружки с горячим вином, грохнули на стол сковороду с шипящими и скворчащими кусками мяса, блюдо с нарезаными дольками местных фруктов и блюдо с лепешками.

Вино горячее, мясо горячее. И это так здорово! И главное - хлебные лепешки! Неделю хлеба не ел. А фрукты пронзительно кислые и пряные. Из них, вообще-то, соус делают. Но на флоте ребята простые, считают, что соус сам собой из компонентов в животе смешается.

Наполнив желудки, идем к капитану. Выходя из кают-компании, делаю вид, что от вина меня шатает, и хватаюсь за дверной косяк.

Капитан вручает мне сумку с письмами и говорит много теплых слов. Произношу ответную речь и дарю ему солнечные очки. Выходя из каюты, снова изображаю нетрезвого и хватаюсь за дверной косяк. Два микрофона установлены! "Паранойя - наше все!" - сказала бы Линда.

Дождь все еще моросит. Убираю сумку в багажник байка, прощаюсь с командой, закутываю себя и Тамарр в пленку, пристегиваю к байку. Матросы щупают пленку и качают головами.

- Где изготовили эту ткань? - спрашивает боцман.

- Не знаю, - честно отвечаю я. - Нам со склада выдают. На складе ее много.

И поднимаю байк в воздух. Сильно разгоняться нельзя - пленка может заполоскаться на ветру. Медленно набираю высоту, а курс держу в открытый океан. Пусть команда думает, что их письма полетели прямиком к дому. На высоте четыреста метров вхожу в облака. По широкой дуге разворачиваю байк к берегу и задаю курс автопилоту. Медленно увеличиваю скорость. На ста тридцати ветровое стекло уже не спасает, и пленка начинает полоскать. Снижаю до ста десяти. Лететь долго, а делать нечего. Рассказываю Тамарр о жизни в Оазисе. Постепенно перехожу на иноземцев и другие цивилизации. Цивилизаций много, но в Оазисе можно встретить представителей только трех. Мы, прратты. Если по-русски, коты. Иноземцы, по-русски, люди и один бабу. Бабу - это сокращение от бабуин. Зовут Коррнев Юрра. Но он собирается вернуться на родную планету. Универ закончит - и улетит.