Эффект Брумма

.

Девушки поверили. Они там ко всему привычные. Мы с Фомичом еле сдерживались, чтобы не расхохотаться на всю студию. Но хохотать было нельзя. Рядом шли передачи.

Я выбрал такую черную кофточку с жабо. И стал как Ромео. Девушки были поразительно серьезны. Они старались вовсю.

Когда нас привели к режиссеру, он чуть не прослезился. На мой взгляд, обе девушки схлопотали взыскания по службе. Нас опять переодели во что-то нейтральное.

Мы вошли в студию и стали репетировать. Лисоцкий вея передачу. Он так расписал про подковы, что оператор не мог нас снимать. Он уткнулся носом в камеру и там беззвучно смеялся.

Удивительно, что Фомич приободрился. У него был вид: "пропадать, так с музыкой".

Сразу же после репетиции, которая прошла поверхностно, начали запись. Оператор уже отсмеялся и был грустен. Надоело ему, наверное, каждый день снимать чепуху. Я его понимаю.

Когда дело дошло до Фомича, он встал, подошел к приготовленной аппаратуре и зажег свечу. С важным видом. Потом он стал греть подкову. К подкове был присоединен вентилятор.

- Обратите внимание, сейчас ток поступит в электромотор и вентилятор начнет вращаться, - сказал Лисоцкий в камеру.

Вентилятор на эти слова не прореагировал.

- Сейчас, - сказал Лисоцкий, все еще улыбаясь.

Фомич аккуратно потушил свечу двумя пальцами, сел на место и сказал загадочные слова:

- Наука умеет много гитик.

- Стоп! - крикнул режиссер по радио. Через минуту он прибежал в студию.

- Почему нет эффекта? - спросил режиссер.

- Кураж не тот, - сказал Фомич.

- Какой кураж? - спросил Лисоцкий, бледнея.

И тут Фомича прорвало. Он показал характер. Он дал понять, что он обо всем этом думает. Я был счастлив.

- Все свободны, - сказал режиссер. - Наука умеет много гитик. Это гениально!

Не смеялся один Лисоцкий. Он собрал свои листки и незаметно выскользнул из студии. А мы с Фомичом снова переоделись и поехали покупать билет на поезд.

ГЛАВА 12. ПРОВОЖАЮ ФОМИЧА

Мы с Фомичом сидели у меня дома и пили чай. Фомич излагал свои взгляды на жизнь. И на физику. А я свои. Нам было интересно друг с другом.

- Понимаешь, - говорил Фомич, - что нам с тобою главное? Не то, чтобы людей удивить. И денег нам с тобой не надо. Главное - это когда всей душой устремишься и вдруг сделаешь что-нибудь. И оно только душою и держится. Вынь душу - пропадет все.

- А объективная реальность, данная нам в ощущении? спросил я. Это я на материю намекал. Я, как уже говорилось, материалист.

- Данная? - спросил Фомич. - А кем это она данная? А?

- Ну, данная, и все, - сказал я.

- Э-э! - помахал пальцем Фомич. - Кем-то, видать, данная.

- Вы что, Василий Фомич, верующий? - спросил я.

- Верующий, - сказал Фомич. - В науку верующий. В душу верующий.

- Это не одно и то же, - сказал я.

- У вас не одно и то же, а вообще так одно. Вот ты мне давеча про Эйнштейна толковал. Я так думаю - поверил он в свою придумку так, что она и воплотилась. А если бы для денег или еще