Встреча с демоном

Виталий Захаров

Встреча с демоном

Пролог

«Это — редкость. Счастливая, желательная, но пока еще редкость. Далеко не каждый выпускник школы вместе с аттестатом получает в руки диплом кандидата наук, как этого добился Владимир Карасев.

Научный стаж Володи, понятно, еще невелик. Но можно смело сказать, что он уже оставил свой след в одной из ее крупнейших отраслей — математике. Владимир Карасев опроверг пассивный вывод математиков многих поколений и оригинальным подходом решил „нерешаемую“ теорему Ферма…

Юный ученый приглашен в один из научных центров страны, где будет одновременно заниматься научной работой и повышать своя знания. Есть все основания полагать, что мы еще не раз услышим это имя Владимир Карасев…»

«Трудно находить совершенно новое — для этого всегда приходится отходить от старых, привычных канонов. И еще труднее отходить от них, когда за плечами уже многие годы творчества, явившегося продолжением богатейшего наследия великих предшественников. Но наш известный композитор Максим Красавин смог все это сделать. Его новая симфония — это не только нечто совершенно новое по содержанию и форме, но даже по самой трактовке звуковых возможностей музыкальных инструментов…»

«…Эта объемная работа профессора И. М. Платонова, глубокая по содержанию и в высшей степени полемичная, показывает нам, как, невзирая на годы (да извинит нас ученый — не в минус вспоминаем мы его возраст!), можно писать научные труды по-молодому горячо и боевито. Эта работа… говорит нам о том, что в языке нашем еще и по сей день существуют невскрытые пласты. И еще она смело заявляет, что в нашем языкознании появилась — кроме московской и ленинградской, довлеющих во все последние десятилетия, — еще одна школа. Да, целая новая школа, ибо нет сомнения, что с выходом этой работы появится множество приверженцев точки зрения нашего крупного языковеда профессора Платонова на многие, казалось бы, непоколебимые положения науки о языке, его ошеломляющих выводов о них».

Эти три события, скупо освещенные в печати почти одновременно, не привлекли к себе широкого внимания. Мало ли каких открытий делается теперь каждый день! К тому же, описаны они были в разных газетах, превеликое множество которых зачастую заполняется пустячной информацией и затрудняет возможность уследить за настоящими открытиями.

Правда, люди, лично знакомые с героями этих статей, были весьма удивлены. Как?! Тишайший, скромнейший (так говорили о нем на людях, и это было правдой) Игорь Моисеевич Платонов, этот буквоед, кабинетный жук и низкопоклонник авторитетов (так думали о нем многие, что тоже соответствовало истине) — и вдруг яростно полемическая работа!.. Как?! Этот молчаливый увалень (бытует мнение, что неповоротливые люди не способны к бурному творчеству, т. к. форма в природе соответствует содержанию), этот «железный традиционалист» Максим Красавин — и вдруг оригинальнейшая по всем статьям симфония!.. Те же, кто знал Вову Карасева, были удивлены несколько меньше. Карасев с детства отличался способностями в математике. Да и кто знает, чего только можно ждать от этих ироничных, дерзких современных пареньков! Но все же выкинуть такое — решить то, что не смогли большие ученые…

Да, знакомым героев этих статей только и оставалось, что удивляться. Они не знали, да и не могли знать причины появления этих открытий. А кроются они в обстоятельствах чрезвычайно удивительных, таинственных или даже, как теперь модно выражаться о непонятном, фантастических.

…Случилось это в одном из озерно-болотистых уголков средней полосы нашей необъятной Руси. Шел август 197… года. Был самый разгар охотничьего сезона.

1. Начало странной истории,

Меня точняка отвезли бы в психиатричку, если бы в городе я вдруг ляпнул, что верю в чудеса. Да-да, в самые натуральные чудеса, которые осмеяны вдоль и поперек всеми, кому не лень. «Ахти! Пожар!» — всполошились бы и мои предки дома, и учителя в школе. А мальчишки и девчонки просто-напросто вытаращили бы свои гляделки. Разве только Наталка-Полтавка усмехнулась бы и кротко молвила: «Пустяки. Просто у Карасева очередной занос». Покажет, те се зеть, абсолютное знание характеров своих учеников. Не зря же она, те се зеть, классная руководительница.

Да и то — было бы тогда чему удивляться! Вовка Карасев верит в чудеса! Вовка Карасев, лучший математик в школе, к которому то и дело обращается за помощью сам Арнольд Георгиевич! Тот самый Вовка Карасев, который первым в школе прыгнул с настоящим парашютом и заразил этим всех мальчишек в школе! Тот самый Вовка Карасев, который… Но стоп, стоп! Скромный украшает человечество! Ясно и так, что и в школе, и дома я — личность вполне современная, в некотором роде даже незаурядная.

Но что верно — то верно: здесь, на дядивасином кордоне, я не только поверил в чудеса, но вот уже которое лето просто живу ими. Как выражается наш классный остряк Сережка Гущин: «Вот ей-богу, клянусь Гагариным!» Да и то — попробуйте не поверить в чудо, если однажды ночью выйдете (это было прошлогодним летом) за дядивасин кордон, где стоит уборная, метрах в двадцати от которой начинается большущее болото, и если буквально в десяти метрах от вас полусвинячьим-полусобачьим хрюканьем пробежит прямо в болото сама собака Баскервилей!..

Увы, так оно и было. От одного лишь воспоминания о той встрече у меня делается слабость в коленках. Она выбежала из-за кустов шиповника, которые дядя Вася называет розами, пробежала, хрюкая, под тремя липами, что недалеко от сарая, и ушла в болото. И ушла так бесшумно, что не было слышно ни шороха кустов, ни чавканья болотной жижи, — лишь полулай-полухрюканье доносилось с болота еще минут пять-десять. Было темно, и всю собаку-свинью я четко не разглядел, но зато даже чересчур хорошо увидел огненный круг на ее лохматой морде и огненные точки россыпью по всему — длинному такому — телу…

Я не помню, какие крылья понесли меня обратно в избу. Куда только подевалась естественная потребность, так некстати выгнавшая меня среди ночи! У ступенек крыльца наступил на что-то острое и порезал большой палец на левой ноге, чуть не взвыл — но было не до этого — и перевел дух, лишь услышав храп дяди Васи.

Ночь была — один кошмар. Ни капли сна. Чуть не свихнулся тогда каникулярный Вовка Карасев, хотя дядя Вася на мое невнятное бормотанье о ночном видении только рассмеялся:

— А не прихворнул ты ненароком, студент? (Для него студенты — все, кто читает книжки.) Такие сны здоровым не снятся… А коль вправду видел — так собака чья могла забежать. Огни? В гнилушках, чай, ковырялась — они в темноте светятся. Чего ж еще.

Ишь ты, как ему все просто. Я бы, может, и сам мог подумать, что приснилось это мне, если бы не шрам вот этот на большом пальце. Да и теория о собаке не выдерживает никакой критики. Следов-то у болота, где даже трясогузки их оставляют, не было от той собаки-свиньи.

Вот так-то…

У вас иногда не бывает предчувствия, что вот-вот случится что-то необычное? А у меня бывает. И в это лето оно появилось, как только я приехал к дяде Васе. Уж больно разные люди-охотники наехали нынче на кордон дядя Васи. Вообще-то в августе здесь всегда полно народу, но в этот раз контингент охотников выдался действительно необычный.