Посол без верительных грамот (сборник)

– Но ведь та великая целесообразность… – попробовал вставить слово Аркадий.

Мария оборвала его властным жестом. Она спорила по-иному, чем Бах. Тот наслаждался вывязыванием аргументов, мог восхититься искусством противника доказывать идеи, с которыми он не соглашался. Для этой женщины, так похожей на древнюю полубогиню-воительницу, красота слов и стройность фраз значения не имела, у нее был один божок – истинность факта. Спор с Бахом закончился на нулях – и это удовлетворило обоих, они предоставили решение грядущему опыту. Здесь решение вырисовывалось ясно – и оно опрокидывало концепции Аркадия.

Она продолжала:

– Вот что такое целесообразность природы! Целесообразность казалась успешной, пока человек не проверил ее собственным экспериментальным искусством. Разработка новых геноструктур утвердила тебя, Аркадий, в мысли, что в животворчестве природы есть разумное начало, а должна была утвердить в обратном – что нет разума в миллиардолетнем творении жизни на Земле, только игра слепых сил. Ведь в своей геноструктурной работе мы стремимся прежде всего избежать недоработок природы, мы поправляем ее, выискиваем оптимальные решения. И только теперь, только с высоты наших успехов, только на фоне нашей геноструктурной работы мы начали доказательно понимать, как далеко от разумного поиска шла природа. Метод проб и ошибок, выхватывание удачного случая – вот ее труд.

Аркадий попытался еще возразить:

– Но автоматизм жизненных функций – разве он не свидетельство искусственного конструирования?

Широким движением руки Мария словно отогнала подлетевшую пушинку. Нет, тысячекратно – нет! Автоматизм – продукт слепой эволюции, а не творение разума. Мыслящий творец все же добавил бы сознания и воли в жизненные функции. Для этого ему нужно бы построить их на оптимальном варианте – природа таких вариантов не нашла или, скажем так, до них не дошла. В этих условиях только автоматизм может обеспечить жизнеспособность жизни. Дай сознанию и воле, обычным атрибутам разума, командовать всеми функциями организма, такая бы разыгралась дикая вакханалия, что в ней погибла бы сама жизнь.

– Итак, друг Мария, ты отрицаешь разум в жизнетворчестве?

– Сомневаюсь в нем. Я сегодня могу конструировать организмы совершеннее природных. И мне для этого не требуются миллионы лет. А ведь я не представитель Высшего Разума, а только человек.

Аркадий не удержался от укора:

– Хотел бы я посмотреть, как геноструктурщики превзошли природу. У тебя тоже гипотезы – насчет надежности, резервов, лучших решений жизненных функций.

– Не только гипотезы! – Она повернулась к Асмодею. – Продемонстрируй себя, друг.

Асмодей вскочил, снял пиджак, бросил его в кресло, туда же полетела сорочка, обнажив волосатую грудь. Нарочито медленным движением руки Асмодей провел от горла до живота – и грудь отверзлась. В ее глубине раскрылось переплетение проводов и механизмов.

– Объясняй! – приказала Мария.

– Прежде всего – питание, – заговорил Асмодей. – Если я в человеческом облике, как сейчас, то могу и питаться как человек: еда утилизуется в желудке. Но основная жизненная энергия – от ядерных аккумуляторов, отличные аппараты последней модели! Их хватает на два года, это время могу прожить без пищи. Конструкторы не лишили меня и дыхания, но вместо легких – пластины, адсорбирующие кислород. Могу без воздуха прожить восемь месяцев, передам часть своего кислорода задыхающемуся человеку. Обычное дыхание тоже есть, но идет лишь на пополнение запасов. Конструкторы ввели в меня генератор крови и насосик типа сердца. При драке могу истечь кровью, но не погибну, только обману противника. Запускаю кровогенератор и для того, чтобы снабдить кровью человека. Что до мозга, то это компьютер. Мозг работает от желудка… в смысле – от ядерных аккумуляторов. Конструкция моя – комбинация органических тканей и искусственных приспособлений. Типичный облик – человек. Но способен модифицироваться в иные облики – всего их двадцать. Имею набор человеческих чувств, кроме шестого – любви к существу другого пола, ибо сам бесполый. Способен на дружбу и преданность. Имею дар гипноза, генерирую электромагнитные и гравитационные поля. Могу стрельнуть взглядом, как пулей. Список моих умений и возможностей описан в паспорте «Кибернетический организм на живых тканях и механизмах», к которому вас отсылаю. Все. Одеваюсь.

Асмодей захлопнул грудь, надел сорочку и пиджак. Конструкторы не лишили его и такого человеческого чувства, как самолюбование. Он завершил объяснение гулким, не совсем человеческим смехом.

Бах с восхищением сказал:

– Друг Мария, поздравляю! Какое инженерное умение, какое изящество проекта! Конечно, это не тот киборг или кибер, которых так размусоливали древние фантасты. В Асмодее превалирует искусственное, а не естественное начало – электроника, ядерные реакции, полупроводники, генераторы различных полей. Однако, дорогой друг, твой ответ Аркадию не совсем корректен.

– Ты тоже считаешь, что в творениях природы виден Высший Разум? – с удивлением спросила Мария. – Но ведь ты доказывал другое.

– Я не доказывал ничего другого, я только проверял прочность аргументов нашего молодого друга. Опровергала их ты – и лично меня убедила. Но разве этот восхитительный молодец, этот очаровательный парень с сатанинским именем Асмодей, разве он может быть доказательным аргументом? Ты обвинила Аркадия в софистике, но сама же софистически противопоставила живому организму внежизненную модель. Именно внежизненную, а не безжизненную! И если в лабораторной модели найдены самые оптимальные решения, то это еще не порочит долгий труд природы.

Приунывший было Аркадий воспрянул духом.

– И не доказывает, что в природе нет разума, – продолжал Бах. – Твои геноконструкторы талантливы, но почему считать всех остальных геноконструкторов глупцами? Доверим решение спора нашему хронопоходу.

Мария засмеялась.

– Доверим, доверим!.. Теперь скажите, друзья, принимаете Асмодея?

– Принимаем, – сказал Кнудсен.

– Принимаем, – эхом отозвались Бах и Аркадий.

– Как видите, мои предварительные условия необременительны, – весело продолжала Мария. – Надеюсь, вы не будете возражать еще против одного. И я, и наш теперь общий друг Асмодей беремся выполнять любые обязанности. Но у меня есть свои проблемы. Хочу брать генопробы всех форм иновременной жизни. И если познакомимся с представителями Высшего Разума, – она лукаво поглядела на покрасневшего Аркадия, – то постараюсь разжиться генофондом высшей разумности. А на Урании разберемся, насколько разумность Высшего Разума уступает разумности обычного человеческого, в чем я заранее уверена.

Аркадий молча пожал плечами.

7

– Хватит! – Ватута снова по-человечески, с подвыванием, зевнул. – Скучные вы, люди. Все разговариваете, все разговариваете…

– Не только разговариваем, – возразил Бах. – Еще построили трансмировой корабль «Гермес», прилетели на Дилону.

– На Рангуну, – поправил Властитель. – Но в твоих воспоминаниях больше разговоров, чем дела.

– Ты просто не перевел на экран другие воспоминания. А если я запомнил прочней наши споры, чем наши дела, то это значит, что наши мысли шире и глубже наших дел, а великие дела – обыденность.

Властитель опять зевнул. Другие Бессмертные тоже раззевались – зевота вдруг стала всеобщей. Отзевавшись, Ватута сообщил:

– Люди как дилоны, те тоже обожают думать. Все смертные размышляют. Мы Бессмертные, нам незачем размышлять. Мне нравится тот парень – Асмодей. Он сейчас мчится на самодельном автолете в разнотык времен. Если уцелеет в хроновороте, его перехватят мои хавроны. Я сделаю его главным министром. Твою судьбу, человек, решим позже. Кагула, обеспечь охрану пленника.

Ватута встал. Бессмертные задвигались. Ватута пошел к выходу, за ним потянулись рангуны, Бессмертный No 29 подозвал троих хавронов.

– Хаврон. Бедла, – преданно сказал первый и стал во фрунт.

– Хаврон. Кадла, – почтительно сказал второй и тоже вытянулся.