Те же и Скунс - 2

Свои обещания он выполнял всегда. Примерно через час жуковский аппарат захлебнулся трезвоном, и Стаська, схватившая трубку, услышала одну фразу:

- Выгляни-ка с кухни в окошко.

Голос у дяди Лёши был очень довольный. Двор дома, вытянутый вдоль проспекта, в самом деле хорошо просматривался из окон на кухне. Валерий Александрович, которому Снегирёв перед отъездом шепнул кое-что по секрету, прилип к стеклу вместе с воспитанницей. Нина Степановна сняла с огня суп и тоже подошла посмотреть.

Так, в полном составе, они и увидели невероятно чистый по нынешней погоде "Москвич", чинно и торжественно въезжавший во двор. Элегантный четыреста восьмой "Москвич" удивительно красивого и нежного серовато-голубого цвета под названием "Ладога". Он помедлил на въезде, моргнул дальним светом - и покатил, расплёскивая талые лужи, к жуковскому подъезду.

Жуковы - Стаська с Валерием Александровичем и Рексом, а чуть погодя и Нина Степановна - оказались внизу чуть не раньше, чем машина подъехала и остановилась.

- Ну? - Снегирёв выбрался наружу и оставил дверцу открытой.- Узнаёте?..

Рекс первым сунулся в автомобиль, наследив мокрыми лапищами на водительском кресле. Принюхался и чихнул.

Валерий Александрович, волнуясь, откинул капот. Если и остальные, невидимые сверху, части машины были вылизаны так же, как двигатель, - "Москвич" обязан был прослужить верой и правдой ещё двадцать лет. Жуков посмотрел на Алексея, и тот подмигнул ему. Валерий Александрович виновато улыбнулся в ответ.

Нина Степановна села на правое сиденье, где, опасаясь укачивания, обычно ездила. Пристегнулась ремнём и сказала, что совершенно не хочет никуда вылезать. Она была в курсе.

Снегирёв передал Валерию Александровичу крохотную, размером с чехольчик для бритвенных лезвий, чёрненькую коробочку:

- Это класть в нагрудный карман. Чтобы... никуда без тебя опять не уехал...

Стаська ходила кругом "Москвича", присматриваясь, трогая, чуть ли не пробуя на зуб. Потом остановилась у кормы автомобиля и о чём-то напряжённо задумалась, гладя пальцем багажник.

- Здесь вмятинка раньше была... - сказала она подошедшему Снегирёву. "Рафик" маршрутный когда-то на перекрёстке...

Алексея было весьма трудно смутить. Он пожал плечами:

- А зря в ремонт-то таскали? Чинить так чинить...

- Дядя Лёша, - сказала Стаська очень серьёзно. Она сосредоточенно тёрла багажник ладонью и не смотрела на Снегирёва.- А вот скажите... бывает, наверное... что и человек тоже откуда-нибудь вернётся... сам на себя не похожий... то ли он, то ли не он... да? Дядя Лёша, бывает?..

Она начала медленно поворачиваться к нему, поднимая глаза, и до непоправимого осталась секунда, потому что ответ мог быть только "да", а это значило, что последует новый вопрос... Снегирёва спас Рекс. Могучий кавказец успел исчерпывающе обнюхать "Москвич" и азартно выписывал круги по газону, радуясь отсутствию намордника. Алексей присматривал за ним вполглаза, но и он едва успел уследить, когда открылась дверь крайнего подъезда и оттуда вышел мужчина с большим чёрным терьером на поводке. Вид старинного недруга наполнил Рекса восторгом долгожданного боя. Он решил наконец показать терьеру, кто был пёс номер один в этом дворе. Издал короткий низкий рык и мохнатой кометой рванул к нему через лужи...

- Фу!.. - заорал страшным голосом Алексей. Гнев Божественного Хозяина шарахнул пса, точно стена, неожиданно возникшая перед носом. Кавказец, мчавшийся вброд через небольшое внутреннее море, разлившееся на детской площадке, "затормозил" так, что из-под лап взвился целый девятый вал брызг и вымочил ему брюхо и вообще всю шерсть, вернее, ту её часть, что ещё оставалась сухой. После чего Рекс потерял к заклятому врагу всякий видимый интерес. Повернулся и потрусил назад к "Москвичу".

- Дядя Лёша, он не простудится? - спросила Стаська, ощупывая сплошь мокрого пса. На Снегирёва она старательно не смотрела, и он, кажется, понимал почему. Ей так хотелось, чтобы произошло чудо и кто-то воскрес, что она едва не поверила. В сказку, которую сама же нарисовала...

Теперь вот смущалась, отводила глаза. Потом пришла к выводу, что дальнейшее гуляние было Рексу всё же противопоказано, и вместе с тётей Ниной повела кавказца домой - мыть грязные лапы, вытирать большой тряпкой, чесать пышную шубу специально купленной щёткой... Стаська тянула за поводок, но Рекс не сразу дал себя увести. Божественный Хозяин внятно излучал нечто, именуемое прощанием, и Рекс тянулся к нему и скулил, заглядывая в лицо... Со стороны, слава Богу, это выглядело так, словно пёс извинялся за недостойное поведение. Он оборачивался, пока в парадном не хлопнула дверь.

Снегирёв смотрел на эту дверь, скрывшую от него Стаську, и электрическое пламя, возникшее, как обычно, без предупреждения, растекалось в груди, скручивалось невыносимым жгутом, выпускало во все стороны убийственные щупальца боли. Лифт пошёл вверх, его было хорошо видно сквозь окна лестничной клетки. Вот спустился противовес... потом всё остановилось... и ещё одна дверь отгородила его от того последнего счастья, которое ему было на этом свете отпущено... Стаська не сказала ему "до свидания". Предполагалось, что они с Валерием Александровичем запрут сейчас машину в гараж и вернутся, купив по дороге что-нибудь вкусненькое к столу: надо же, в самом деле, хоть как-то отметить счастливое возвращение "Москвича"... И ведь он мог, всё ещё мог...

Ничего он не мог. Потому что мёртвые не воскресают. Не должны воскресать...

- Ну что? - сказал Жуков. - Поехали? Снегирёв очнулся и понял, что Валерий Александрович обращался к нему уже не впервые.

- Поехали, - ответил он и сел справа. Оттуда, где они стояли, хорошо просматривалась арка в соседнем доме, выводившая на Московский проспект. Та самая арка. Кирину могилу Алексей посетить уже не успеет. Может быть, он посмотрит в ту сторону из иллюминатора самолёта. Если ему повезёт...

"Москвич" осторожно втянулся внутрь покосившегося металлического сооружения, сорок лет назад гордо именовавшегося гаражом. Жуков заглушил двигатель, поставил "грабли" на педали и некоторое время разбирался с сигнализацией. Включал её, выключал и пытался нарушить. Маленькая сирена, приделанная под капотом в укромном - не сразу найдёшь - местечке, сперва предупреждающе вякала, потом начинала вопить как резаная. В замкнутом и гулком объёме била она по ушам садистки, достигая болевого порога. Сигнализация была не какой-нибудь занюханный "Клиффорд" и подавно не "Престиж" - своя собственная, фирменная, какую делал только Никита Новиков и ставил на машины только Кольчугин.