Гном. Трилогия (СИ)

  Юмашеву доложили об убийственном эффекте удара с воздуха, это был подарок на грани чуда, настолько, что не верилось, но вздоха облегчения сообщение не вызвало. Пол-вздоха, не больше, а, скорее, четверть. Ночь была неплохой гарантией от авианалета, но вовсе не гарантировала от других сюрпризов. В своем роде, - не легче

  Перед ним вставала абсолютно необычная, непривычная задача для морского командира задача. Из числа вооруженных мужиков, собравшихся сейчас в городе и порту под его началом, почти не было своих, тихоокеанцев. Даже моряки по большей части были с Северного и Балтийского флотов, ребята хорошие, боевые, с опытом, но только понятия не имеющие, что ночной бой - визитная карточка, "коронка" Императорского флота Японии. Артиллерийский или, при сражении с кораблями, минно-артиллерийский, - не важно. Они маневрировали и стреляли ночью не намного хуже, чем днем, и гораздо, гораздо лучше ЛЮБОГО из своих возможных соперников. И теперь ему предстояло не просто приказать, но - донести это знание, объяснить так, чтобы прониклись. На месте японских командиров он поступил бы именно так: после страшной плюхи, полученной с воздуха, бросил бы через море все артиллерийские корабли, и все последующие посылал бы вдогонку, на всякий случай стараясь как можно больше успеть до утра. Японцы же не знают, что всей авиации пока - два громадных, неторопливых "тэшки".

  Если бы он только знал, чьи мысли имеет честь читать! Кто на самом деле отдал, с некоторыми особенностями, те самые приказы, которые отдал бы он. В эти дни его визави оказался Одзава Дзисабуро, собственной персоной, считавшийся лучшим тактиком Императорского флота. Великий флотоводец подцепил амебную дизентерию, которую пришлось лечить в метрополии, как раз - выздоровел и совсем уже собрался вернуться назад, к берегам страшных Соломоновых островов, но тут грянул сокрушительный русский кризис, и его тормознули. "Для выполнения особых поручений по управлению флотом" - такова была официальная формулировка. В реальности его обязанностью было укрепление командования флотом в критической обстановке.

  У Сталина для подобных целей с первых дней войны служил особый институт Представителей Ставки. В Японии с ее полуфеодальным менталитетом создать что-то подобное было совершенно невозможно, и ему потребовалось двое суток, чтобы полностью подмять командование морскими операциями под себя. Одзава по кличке "Горгулья"* пребывал в одном звании с Юмашевым, но их боевой опыт смешно было даже сравнивать. Так же смешно, как ТОФ образца 43-го года с Императорским флотом Японии.

  На обоих берегах спешно импровизировались приказы, потому что промедление было смерти подобно. Не в силах предпринять до утра ничего существенного, советское командование гнало в Пусан то, что имело в достатке: танки, пехоту и артиллерию. Корейцы, словно их объединяло некое информационное поле, во множестве явились восстанавливать и расширять авиабазу, мгновенно сорганизовались по каким-то своим бригадам и работали истово, пока не падали с ног. На запад, буквально вместе с ночью из портов западного побережья Японии выдвинулись все артиллерийские корабли, которые удалось собрать к этому времени, к Пусану срочно перенаправили войсковые транспорты, подготовленные в рамках плана "Полная Луна". И загрузили еще дополнительные, всеми комбатантами, которые подвернулись под руку. Одновременно, стараясь поскорее набрать полный ход, вышла куда более внушительная армада, что базировалась на порты Внутреннего моря. Предполагалось, что они поспеют к утру, чтобы нарастить мощь группировки и сломить возможное сопротивление.

  Безусловно, он рвался в бой вне зависимости от любых обстоятельств, но, узнав, что в Кобе только что прошел текущий ремонт линкор "Харуна", корабль, командовать которым довелось ему самому, окончательно принял это за Знак свыше. Вот только вести импровизированный флот в бой ему категорически запретили. Лично Тодзе Хидейки, премьер-министр и вообще человек уважаемый, в большом авторитете. Не помог даже шантаж, что он-де, "не может жить с таким унижением": его сломило обещание Коноэ "Нарушить ночной покой Микадо и получить рескрипт Его Величества" - с запретом и на выход в море, и на харакири**. Армаду повел контр-адмирал Обаяси, а Одзава пожал плечами и сел медитировать. Из Пустоты, мешая сосредоточению, настойчиво являлся знак Чудовища. Попытки избавиться от Знака приводили к тому, что Образ становился все более черным и причудливым.

  На заднем плане, без спешки и промедления, делал свое незаметное дело главный маршал авиации Александр Новиков. Утром посылать самолеты на аэродром Пусана будет нельзя. Перегон машин и организацию базы без прикрытия с воздуха сорвет авиация японцев. Чтобы разорвать замкнутый круг, необходим был аэродром, о котором они не знают. Пусть грунтовый, - но неизвестный. Какие-нибудь пятьдесят-шестьдесят километров в сторону, - и не найдут, а он сумеет организовать истребительный "зонтик" над базой в Пусане. К пяти часам утра наземные команды, с неоценимой помощью местных жителей построили импровизированный аэродром, готовый принять полторы сотни "як"-ов. Тогда уже будет, по крайней мере, предмет для дальнейшего разговора. Ну и, разумеется, так же без спешки, готовили тяжелые бомбардировщики, призванные сменить героическую пару аккурат к концу "сучьей вахты". Справедливости ради надо сказать, - никто с самого начала не сомневался, что ДБА на новой технической базе будет одним из главных инструментов нового конфликта. Но, разумеется, никто не мог знать заранее, насколько инструмент этот окажется важен и незаменим.

  * По-японски - "онигавара".

  ** Знаю, что "сеппуку". "Харакири" став словом русского языка, приобрело несколько отличающуюся смысловую нагрузку, сохранив прежнюю. Стало многозначнее.

  /Шестнадцатый день войны на континенте, третий день конференции в Рапалло. Разговор ведется через переводчиков в формате "один на один" поскольку касается исключительно вопросов двусторонних соглашений./

  Сталин. /Демонстрируя Рузвельту фотографию/ Это - Аллан Даллес. Имя второго человека не имеет значения. Будучи ни в чем не виноватым, он заплатил за чужие игры по высшей ставке. Важно только то, что он был представителем лица, совмещавшего ряд важных постов в правительстве. Настолько важных, что он возомнил себя стоящим над законом. Решившим, что это он - власть, и может принимать единоличные решения. Нам пришлось серьезно поправить своего бывшего соратника. Наглядно показать ему, что в СССР - закон един для всех.

  Неприятно другое. Материал, переданный Даллесом, носит характер грубой, лживой провокации, носящей явно подрывной характер, прямо направленной на дестабилизацию положения в СССР. Вот здесь /Передает папку/ светокопия оригинала, русский текст и английский перевод. По поводу лиц, упомянутых в этом, с позволения сказать, материале следствие даже не начиналось. Это они были ознакомлены с полным текстом фальшивки, - потому что времена, когда в СССР было возможно внесудебное преследование, связанное с расширительным толкованием законов или, тем более, по причинам, не предусмотренным законодательством, прошли безвозвратно. Я не допускаю мысли, господин президент, что подобные неумные и безусловно вредные шаги могли быть предприняты с Вашего ведома, но, в таком случае, инициатива отдельных лиц и организаций в вашем правительстве должна быть лучше согласована с Вами.