Бескровная охота

шли там всего одну металлическую монетку, ценностью в одну уешку. На монетке с обеих сторон был изображен глобус, символизирующий то, что валюта уже давно стала всемирной. Решка имела выпуклый глобус, а орел – вогнутый. По ребру бежала надпись: «радуйся, что я есть».

Лора проиграла.

– Тогда пойдешь ты, – сказал робот. – Если с тобой что-то случится, я попробую тебя вытащить.

– Ты ничего не умеешь, – возразила она.

– Но ты тоже ничего не умеешь, – ответил робот. – Если я тебя не вытащу, ты останешься жить во мне, в усеченном варианте.

– Есть еще несколько копий у меня дома, – сказала Лора. – Не забудь о них.

– Прекрати это, – ответил робот. – Не строй из себя Создателя. Ты не можешь мне ничего подсказать, потому что я знаю все, что знаешь ты. Я прекрасно помню об этих копиях. Давай, иди.

И она пошла.

В принципе, елочки росли повсюду, начинать можно было с любых. Она еще раз оглянулась на супермаркет. Там, за прозрачными зелеными панелями, осталась ее соратница и помощница. Тоже мне, помощница, толку от нее никакого.

Лора пересекла улицу и завернула за угол. Раньше здесь располагались две широкие клумбы с цветами и чахлыми подобиями кипарисов. Теперь все было засажено елочками. Она подошла и сомкнула на ближайшем стволе зажимы своего переднего манипулятора. Ствол оказался на удивление мягким и податливым. Легкое движение – и елочка лежала на асфальте, топорща белые упругие корешки. Лора осмотрелась. Ничего не произошло. Ни грома, ни землетрясения, ни полицейских сирен. Просто одним врагом стало меньше. Она потянула за следующий ствол.

Вначале ей показалось, что она раскопала муравейник. Множество маленьких черных, слегка блестящих, шариков покатились по земле. Они были очень маленькие и действительно, слегка напоминали бегущих муравьев. Шарики облепили ее ходовые манипуляторы, и Лора испугалась. Она бросилась бежать и успела пробежать метра четыре или чуть меньше. Потом ее манипуляторы отказали, и она плюхнулась в пыль. Черные шарики сновали перед ее глазами. Она ясно ощущала как одна ее схема отключается вслед за другой. Это было очень болезненно, так, что она пыталась кричать – но голосовой блок уже не работал. Потом стало легче. Боль ушла, осталось лишь сонливость. Она погружалась в сон так, как погружается промокший газетный лист на дно глубокого черного пруда, очень медленно, шевеля всеми своими плоскостями, переворачиваясь и, наконец, окончательно исчезая из мира живых.

Она была настолько уверена, что умрет, что даже не поверила своим глазам (точнее, линзам), когда они зафиксировали свет.

Это была небольшая комната, вся в темно-синих тонах. Лора лежала на столе, с отвинченными манипуляторами. Стол был просторным, особенно в такой проекции, он напоминал футбольное поле. С другой стороны стола сидел человек и внимательно смотрел на Лору. Человек был крупным, тяжелым, напоминал большую гориллу. И его взгляд был совершенно разумен. Совершенно хамский взгляд.

– Проснулся? – спросил человек.

Лоре сразу не понравилась