Неведомый груз<br />Сборник рассказов из журнала "Вокруг света"

Испытание

Остров Мегра был удачно выбран для постройки сейсмической станции. Он находился сравнительно недалеко от известных сейсмически неблагополучных районов, и приборы станции «Мегра» оказались установленными на «большой дороге», по которой в разных направлениях бежали твердые земные волны. Сейсмограммы, записанные здесь, представляли значительный научный интерес. Но директор станции в этих сейсмограммах искал лишь подтверждения своим собственным выводам, а ко всему остальному был совершенно равнодушен. Огромный научный материал оставался неиспользованным.

Поэтому Банг с особенной радостью встретил советских специалистов и всячески помогал им. Ученик Линэ, убежденного в возможности долговременного прогноза землетрясений, Банг, познакомившись ближе с теорией Крылова, с энтузиазмом занялся проверкой ее на практике. Хорошо зная местность, Банг указал участки, наиболее подходившие для установки небольших сейсмических станций, образовавших целую группу «форпостов» вокруг Синей скалы, на которой Крылов и Гребнев вели наблюдения. Эти временные автоматические станции, благодаря новейшему оборудованию, привезенному Крыловым отмечали даже очень слабые подземные толчки. Превращая их в электрические сигналы и затем, усиливая, автоматы передавали эти «телеграммы» по проводам в центральную аппаратную, установленную на Синей скале.

Вести, прибывавшие с временных сейсмических станций Мегры и с других островов архипелага, говорили об одном и том же: подземные толчки приближались к самому опасному участку — трем ненадежным перемычкам, соединявшим на глубине пяти километров разрывы горного хребта. Эти перемычки тянулись через всю Метру почти параллельно друг другу Методы глубинного сейсмического зондирования земли, разработанные советскими учеными, в свое время помогли Линэ составить точные сейсмотектонические карты Метры, нанеся на них опасные места. Карты Линэ теперь очень пригодились Крылову и Гребневу.

Кроме изучения подземных толчков, Крылов занимался важными исследованиями нарастания шумов в земле, улавливавшихся особыми приборами. В сверхчувствительных микрофонах ’этих приборов шумы земли преобразовывались в электрические сигналы, направлявшиеся тоже на Синюю скалу. Там они снова превращались в звуки — слабые, но грозные по своему значению. Особую задачу представляло улавливание электрических токов Земли. В области этих тончайших исследований Гребнев был настоящим виртуозом. С помощью Банта аппаратура, предназначенная для наблюдения за токами Земли, была расставлена в наиболее подходящих местах.

Узнав об окончании всех подготовительных работ, губернатор Мегры приказал директору сейсмической станции немедленно дать свое заключение об исследованиях советских ученых. Директор решил начать с проверки действия приборов, улавливавших токи Земли, — дела наиболее сомнительного, по его мнению…

В день генерального испытания Банг волновался не меньше Гребнева, выполнявшего самые сложные монтажные работы. Сейсмологу острова Мегра было отлично известно, каким скрытым недоброжелательством окружены здесь русские ученые.

Уже раз десять Банг подходил к Гребневу, спрашивая его:

— Ну как, все в порядке?

— В порядке! В порядке… — отвечал Гребнев, начиная сердиться.

За день до испытания директор станции неожиданно предложил перенести опыт в лабораторию, занимающуюся общими вопросами физики Земли, по его мнению, более удобную для демонстрации. И к началу опыта Гребнев и помогавший ему Банг едва-едва успели смонтировать установку.

В широкие окна этой лаборатории виднелись горы, сбегавшие к океану, и темные квадраты, треугольники и ромбы плантаций гевеи. В порту усиленно дымили пароходы, готовившиеся к выходу в море.

Когда Гребнев, отрываясь от работы, чтобы дать отдых рукам и мозгу, смотрел в окно, мурашки пробегали по его спине: почти не верилось, что сейчас придется расшифровывать сигналы сообщения о страшном будущем Мегры…

Едва Гребнев успел закончить все приготовления, как в лабораторию вошло шесть человек. Его особенно заинтересовали двое. Несомненно, они были владельцами плантаций. Пальцы, потемневшие и принявшие желто-зеленый оттенок от постоянного соприкосновения с необработанным каучуком, обветренные, загорелые лица, безвкусно пестрые, слишком нарядные костюмы — все это выдавало местных «рыцарей удачи», спекулянтов каучуком, лишь недавно дорвавшихся до богатства и роскоши.

Директор станции снисходительно протянул Гребневу руку и улыбнулся углом рта, как многообещающему, но сильно увлекающемуся коллеге. Пришедшие уселись рядом на стульях, расставленных вдоль стен, словно приготовившись для семейного снимка. Соседом директора станции, к его явному неудовольствию, оказался представитель небольшой, но очень шумливой газеты «Успех». Сухой, высокий, с кожей лица и рук, собранной в бесчисленные темные складки, директор рисовался корреспонденту настолько потусторонним существом, что он никак не мог представить себе этого ученого делающим какую-то обыкновенную работу, даже говорящим. Только чтобы услышать голос профессора, корреспондент почтительно спросил:

— Почему компания, строившая сейсмическую станцию, носит такое странное название — «Анаконда»?

Профессор, чуть повернув шею, — корреспондент мог бы поклясться, что услышал скрип шейных позвонков, — взглянул поверх очков на спрашивающего. Ему не понравился слишком белорозовый цвет лица корреспондента, его узкие зеленые глаза, но ученый считал своей обязанностью отвечать на все вопросы, обращенные к нему, чтобы никто не усомнился в его эрудиции.

— Анаконда — водяной удав Южной Америки, самая большая в мире змея. Длина анаконды достигает десятков метров… — медленно, отчеканивая каждое слово, как на лекции, ответил профессор. — Кожа анаконды славится невероятной прочностью — из нее делают неизносимые ремни, сапоги, чемоданы, портфели… Сейсмические станции, построенные компанией «Анаконда», и другие здания антисейсмического типа тоже отличаются необыкновенной надежностью, прочностью. Вы удовлетворены?

— О, вполне, вполне, профессор! — воскликнул корреспондент, покрывая страницы блокнота стенографическими знаками. А он и не знал, что анаконда годится на что-либо путное!

Вдруг вспомнив, что необходимо сделать подробные записи, относящиеся к работе советских ученых, корреспондент, нахмурив брови, уставился на возвышение, расположенное в центре комнаты и напоминающее древний жертвенник.

Там Гребнев сейчас регулировал шесть приборов с большими белыми шкалами, на которых очень резко выделялись красные стрелки.

По мнению корреспондента, русский исследователь действовал слишком медленно, педантично, и ему надоело следить за сейсмологом.

Словно угадав мысли корреспондента, директор станции сказал ему на ухо:

— В сущности, мы выполняем здесь простую формальность, нам всем отлично известно, что результат может быть только один: полная неудача. Долг вежливости, однако, обязывает нас сохранять серьезность, не соответствующую обстоятельствам.

Гребнев стал нервничать, видя, что большинство смотрит на него, как на неудачливого ярмарочного фокусника, — недоброжелательно и со скукой. Поэтому он очень обрадовался появлению Крылова. Николай Григорьевич поздоровался со всеми и подошел к Гребневу. Вид у него был уверенный, спокойный: как будто предстояло привычное выступление перед сотрудниками института.

— До начала опыта я хочу спросить, нужно ли мое вступительное слово с кратким пояснением нашей задачи и целей настоящего эксперимента?