Зеркало Миров Отражение первое (СИ)

- Вот теперь понятно, что ты хотел сказать, хоть я и не вполне с тобой согласна. - на несколько секунд она замолчала, затем задумчиво произнесла - Так вот почему ты часто так меняешься в лице, когда слышишь всяческие религиозные призывы?

- Именно. - я вновь встал нормально, но теперь не стал складывать руки на груди, а заложил за спину и взял в замок - И после своего выздоровления, я лишь укрепился в этом мнении. Ведь я сейчас стою на своих ногах не по воле бога, не из-за пресловутого чуда, которое он мог сотворить, а благодаря огромному количеству сил, затраченных как мной самим, так и всеми, кто меня окружал, верил, и поддерживал меня. И это был не бог, и тем более не церковь, которую если изучить историю, никогда и не волновали те догмы, о которых принято говорить в тех кругах. Испокон веков церкви волновали лишь власть и прибыль.

- Но, без веры многие люди не смогут нормально жить. - после её слов я тяжело вздохнул и решил пояснить свою позицию на этот счёт.

- И я это понимаю. Я никогда не буду сам и не буду призывать других стремиться искоренять веру или бороться с религиями. Нет, я лишь хочу, чтобы помимо веры в некую высшую силу, люди и сами к чему-то стремились, думали своей головой. Тем более, я уже говорил, я не просто допускаю, я уверен в существовании некоей силы, которую принято называть богом. Но также, я уверен, что эта сила либо не совсем такая, либо совсем не такая, как принято о ней думать. И я никогда не буду приклоняться перед этой силой, а перед церковниками, которые считают своих прихожан стадом баранов и причём открыто их так и называют, подавно. А если ещё вспомнить про любимую фразу "церковнослужителей" про то, что все люди хоть и божии, но рабы. Это уже основательно портит настроение.

- И снова в тебе говорит гордыня, ведь по концепции религии бараны ничем не хуже людей.

- Нет, конкретно в этом случае, я с тобой не соглашусь, это не гордыня, а здравый смысл. Никогда и никем в истории, слова "баран", "овца" и их синонимы, не применялись как нейтральные и тем более как хвалебные. По отношению к другому человеку, это всегда оскорбление его умственных способностей. И если баран, стереотипно и ограничен умственно, но всё же имеет право на какую-никакую собственную волю, то раб, по определению не имеет прав и не может иметь собственной воли, раб всегда считался, и будет считаться предметом интерьера, чьей-то собственностью, вещью, а никак не живым существом. Уж прости, но я не "толерантен", по моему мнению, баран должен быть бараном, а человек человеком и уж точно, ничьим рабом я быть не собираюсь.

- Угу. Особенно если учесть тот факт, что ты сам сомневаешься в том, человек ли ты. - немного повернув и склонив голову, я направил на Майю вопросительный взгляд - Мне Алексис недавно проболталась про твои глаза и возможность стопроцентно определять лож.

- Болтушка. - это слово прозвучало более сокрушённо чем мне бы того хотелось.

- Не ругай её. Ведь как ты сам говоришь, она мало чем от нас отличается, так что ей тоже хочется выговориться, и она знает, что ты мне доверяешь, потому тоже мне доверяет.

- Ладно. Ничего страшного в этом нет. Да и так-как вряд ли это перестанет со мной происходить, рано или поздно всё равно пришлось бы об этом рассказать.

- И лучше рано чем поздно. - даже не глядя на её лицо, я знал, что сейчас она широко улыбается и что в её глазах сейчас столько хитрости, что на целый батальон лис хватит и ещё прозапас останется. Затем, она посмотрела вдаль - О, а вот и твоя новоиспечённая родственница. - я посмотрел в том же направлении и увидел приближающуюся машину.

- Да это они, и, пожалуйста, не ёрничай, тебе это не идёт.

- А вот мне кажется, - она наклонилась вперёд, повернув голову посмотрела на меня снизу-вверх и приложила указательный палец к нижней губе - всё как раз наоборот, потому это тебя так сильно и цепляет, серый брат. - она говорила таким тоном, который я даже описать затрудняюсь, и уж тем более, в такие моменты с ней было бессмысленно спорить. Но, с недавних пор у меня был один небольшой контраргумент.

- Всё возможно, красная сестра. - девушка нахмурилась и выпрямившись ткнула меня локтем в бок.

Словосочетание "красная сестра" появилось не так давно в ответ на её "серого брата". И обстоятельства появления её прозвища были немного забавными, но достаточно обыденными. Этот год выдался достаточно урожайным на томаты, поэтому с середины августа моя мама во всю занималась консервированием заготовок на зиму. И однажды придя к нам в гости в последних числах августа, уже после того памятного собрания "первой семёрки", Майя категорично вызвалась помочь моей маме с закрутками. Итогом той эпопеи стала большая тридцатилитровая кастрюля томатного сока, опрокинувшаяся на девушку. Благо что сок пролили до того, как поставили его на плиту кипятить, иначе она бы не избежала очень серьёзных ожогов. Но всё обошлось, и видок у Майи тогда был, как говорится, что надо. Именно после того как я увидел её после случившегося, и появилось это выражение, "красная сестра", которое действовало на неё даже сильнее чем на меня тот пресловутый "серый брат" или даже прозвище "Шеф", данное мне сотрудниками "Нексуса" на просьбу не называть моего имени в присутствии непосвящённых.

Когда реанимобиль остановился недалеко от аппарели, из самолёта вышло несколько медиков, они вели перед собой специальную, громоздкую каталку для тяжелобольных. Внутри этой каталки было встроено несколько приборов для поддержания жизнедеятельности и источник питания, для некоторой автономности работы этих приборов. При этом, само лежачее место на этой каталке в данный момент отсутствовало. Из машины, открыв задние двери вышли два медика из МЧС, Василий Фёдорович и Сати, после этого каталку поставили вплотную к заднему борту машины и оперируя пультом управления, один из медиков начал извлекать из машины Лейлу. Она лежала на большом ложементе покоившимся на специальных подвесах, в свою очередь прикреплённых к телескопической раме на крыше реанимобиля. Когда рама выдвинулась полностью, и ложемент оказался точно над каталкой, другой медик снова забрался в реанимобиль, произвёл несколько манипуляций с оборудованием, находящимся внутри и отключив внушительный блок различных трубок от внутренних систем, быстро подключил их к оборудованию каталки и произведя некоторые манипуляции уже с этими приборами, по всей видимости, включил систему жизнеобеспечения каталки. Проверив жизненные показатели на встроенных в ложемент мониторах, медики повели каталку в самолёт. Проходя мимо нас с Майей, Сати ободряюще улыбнулась, хотя скорее она пыталась ободрить сама себя, чем нас, а Быстрицкий остановился рядом с нами.

- Девочка пока стабильна, но её состояние, говоря коротко, она очень плоха.

- Перелёт опасен? - после моего вопроса Быстрицкий задумчиво посмотрел на самолёт.

- Это прекрасная машина с отличным оборудованием и профессиональным персоналом, поэтому нет, не должен. Когда мы летели сюда, я не почувствовал совершенно никаких перегрузок ни во время взлёта, ни во время посадки. Но состояние девочки таково, что независимо от внешних факторов оно может либо улучшиться, либо ухудшиться в любой момент, но, я-бы на улучшение не рассчитывал.

- Понятно. Сколько примерно займёт подготовка к вылету?

- Только медицинская часть займёт не меньше часа. Поэтому я пойду, чтобы не тратить в пустую и так ограниченное время.

- Хорошо Василий Фёдорович, мы всё понимаем. - ответила на его слова Майя.

На все предполётные приготовления ушло почти два часа, которые мы провели в разговорах с Сати. Но после взлёта, я постепенно самоустранился из разговора и оставив девушек обсуждать свои дела, я пошёл в медицинское отделение, в котором помимо персонала МЧС, всё это время находился и Василий Фёдорович. Когда я пришёл туда, Быстрицкий сидел в кресле и сложив перед собой руки, внимательно всматривался в показания приборов и следил за дыханием девочки. Ни говоря друг другу ни слова, просто короткими кивками мы показали, что пока всё нормально и я, сев в ещё одно кресло, тоже начал просто наблюдать за дыханием Лейлы. Сейчас оно было равномерным, но от этого было не легче, ведь сейчас она была подключена к аппарату искусственной вентиляции лёгких, чтобы даже незначительные перепады давления во время перелёта не смогли ей навредить. Так, прошло ещё почти три часа, больше половины времени полёта было позади. В помещение зашла Майя и подошла ко мне и тихо спросила.