Огнепад (Сборник)

И почему‑то знакомое.

Мур закончил танцы ударом в затылок. В одно мгновение марионетки были на сцене одни, а в следующую секунду полковник материализовался из дыма, и его рука размытым пятном неслась к цели. Танцор в серых одеждах содрогнулся, забился и рухнул, дергаясь, на палубу, точно отсоединенная кукла зашлась в эпилептическом припадке; другой упал в ту же секунду, хотя Мур его не трогал. Он лежал рядом с партнером и извивался, по‑прежнему двигаясь, как заводной, но теперь лишь вздрагивая: амплитуда уменьшилась в соответствии с новыми шагами, неожиданно появившимися в программе.

– Эхопраксия черт побери это же эхопраксия, – прошипела рядом Сенгупта.

Мур уже вернулся:

– Сюда.

За углом зияла сломанная дверь. Внутри безголовая смарткраска искрилась и дымилась на уцелевших контрольных поверхностях, которые еще не поглотило пламя.

Брюкс оглянулся через плечо:

– А что насчет…

– Они в петле обратной связи. Нам не стоит волноваться, пока оператор не вернется.

В дальней переборке виднелся тамбур сходного люка. Дорогу загораживал упавший шкаф; Мур оттолкнул его в сторону.

– А это не плохо для них? – спросил Дэн и тут же почувствовал себя идиотом. – В смысле, разве не будет лучше, если мы разорвем петлю? Разделим их?

Мур остановился у вершины лестницы:

– В лучшем случае, для них это будет сродни тому, как если бы тебя разрезали посередине.

– О, – и после секундной паузы: – А в худшем?

– Они проснутся, – ответил полковник, – и нападут на нас.

***

Домой возврата нет.

Томас Вулф

Они вышли в накренившуюся зону общего пользования, темную и разбитую; лишь конус света от аварийной лампы лился из одного коридора да группа иконок судорожно подмигивала с дальней переборки: ряд комнатенок для связи, дремлющих, пока какой‑нибудь одинокий солдат не захочет позвонить домой или подслушать за тем, что происходит в мире. Доступ тут был только к Главной улице – ни одно окно не выходило туда, где требовался допуск к секретной информации, – но КонСенсус и линки персосвязи свободно плавали на всех кабинках, не тронутые маленьким апокалипсисом, произошедшим на верхней палубе.

Мур отправился на поиски привилегий и темных секретов. Сенгупта, послонявшись рядом и убедившись, что линки надежные, исчезла вслед за полковником.

Брюкс сел в наклонившейся тьме и застыл.

„Что ей сказать? Что ей сказать?

Эй, ты видела, как исчез „Икар“, и мир затрещал по швам? Забавная история…

Помнишь, раньше мы думали, что Бога нет? В общем, все гораздо хуже, чем ты думаешь…

Привет, дорогая. Я дома“.

Дэн глубоко вздохнул.

– Глупая идея. Мы же все обговорили. Мне надо… просто нагнать других».

Выдохнул.

– Кто‑то должен ей сказать. Она должна знать.

Дэн почувствовал, как уголки рта растягиваются в гримасе презрения к себе. «Дело не в ней. Все дело в Дэне Брюксе и его разрушающемся взгляде на мир. Ты хочешь вернуться к единственному человеку, который давал тебе хотя бы подобие комфорта. И неважно, заслужил ты его или нет…»

Он вызвал саккадами интерфейс.

Сделал четыре захода, прежде чем система нашла адрес; комок в горле рос с каждой попыткой. Быстронет распадался – все распадалось. Но система имела глубокие корни – старые, тянущиеся вглубь на целое столетие: абсолютно безголовый и, по большей части, чрезмерный дизайн. Функциональность перед лицом наступающей энтропии с самого начала была встроена в его ДНК.

СВЯЗЬ УСТАНОВЛЕНА: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА НЕБЕСА

СЕТЬ «ТИММИНС»

ПРИЕМНАЯ ДЛЯ ПОСЕТИТЕЛЕЙ

«Не исчезла. По‑прежнему онлайн. Все еще жива». Он даже не мог до конца в это поверить.

– Э, Рона Макленнан, 13 ноября 2086 года.

ПИНГУЮ

«Пожалуйста, ответь».

ПИНГУЮ

«Пожалуйста, будь занята».

ПИНГУЮ

– Дэн.

«О, господи, она здесь. Я, наверное, сплю…»

– Привет, Ро.

– Я думала, куда ты пропал. Последние время дела туг не очень…

Она была лишь голосом во тьме, отдаленным и бесплотным. Никакого визуального сигнала.

– Прости, что не выходил на связь…

– Я и не ожидала. – Кажется, сейчас в ее голосе появилась теплота. Ироничная усмешка, по крайней мере. – Я уже не помню, когда ты заходил в последний раз…

– Ты же сама этого не хотела! Ты сказала…

– Я сказала, что не собираюсь возвращаться, дорогой. Сказала, что не хочу слушать, как ты тратишь наше время, пытаясь меня переубедить.

Он ничего не ответил.

– И я рада, что ты все‑таки заглянул, – сказала она, помолчав, – Я рада тебя видеть.

– Я тебя не вижу, – тихо ответил Брюкс.

– Дэн, а зачем?

Он покачал головой.

– Это так важно? Ну я могу показать тебе… что‑нибудь. Если так будет легче.

– Ро, тебе нельзя тут оставаться.

– Мы больше не будем об этом спорить, Дэн.

– Да сейчас не в этом дело! Все изменилось…

– Я знаю. Я на Небесах, а не на Андромеде. Могу видеть в реальности все, что захочу. Бунты, восстания, экологический коллапс. Plus са change [266].

– Все стало гораздо хуже после гибели «Икара».

– Да, – медленно протянула она. – «Икар».

– Все натянуто до предела, перебои и потери повсюду. Мне понадобилось четыре попытки, чтобы только найти тебя, понимаешь? А Небеса – не самый малоизвестный адрес на планете. Вся система… страдает склерозом.

– Дэн, она уже много лет все забывает. Вот почему мы называем ее Сплинтернетом [267].

– А я не знал, – он слегка удивился.

– Ты в курсе, чем слон похож на шизофреника?

– Что?

– Слон ничего и никогда не забывает.

Он промолчал.

– Это шутка ИскИнов, – пояснила она, не дождавшись ответа.

– Кажется, хуже я не слышал.

– А у меня таких миллион в запасе. Ты уверен, что хочешь меня вернуть?

«Больше, чем когда‑либо».

– Серьезно, как долго, по‑твоему, можно оставаться нормальным, если помнишь все, что пережил? Забвение – благо для любой сети. Это не сбой, а адаптация.

– Чушь какая, Ро. Сеть теряет адреса, и это хорошо? А что дальше – станет напряжение ограничивать? Что произойдет, если сеть забудет подать энергию в «Тимминс»?

– Риск есть, – спокойно сказала она. – И я все понимаю. Бэкапы могут сдохнуть. Реалисты ударить. Борцы за права ИскИнов, скорее всего, до сих пор из принципа хотят расправиться со мной за военные преступления, и я не могу сказать, что виню их за это. Каждый новый день здесь может стать для меня последним, но чем это отличается от жизни там? – Брюкс уже открыл рот, но Рона это заметила и поспешила ответить сама:

– Я тебе скажу. Сейчас от меня никому ничего не нужно. Я никому не угрожаю. По сравнению с тобой мой след на Земле ничтожен, и забудь про свой любимый фетиш, я сейчас не про жизнь в палатках. Здесь я могу испытать все, что ты можешь в реальности, и еще миллиард других вещей. О, и кстати.

Она выдержала точную паузу в несколько миллисекунд:

– Мне не надо зарабатывать на жизнь убийством разумных существ.

– Никто не говорит, что тебе надо…

– А теперь давай посмотрим на твой мир. Заразная зомбификация, насколько мне известно, свирепствует, по меньшей мере, в двадцати странах. Реалисты и арьергардные католики расстреливают любого еретика, попавшего в прицел. Пищевое заражение грозит любому, кто не имеет принтера потребительского класса. Уже с десяток лет никто не следит за вымиранием видов, всем наплевать, и… О, кстати, ты слышал о новой военизированной эхопраксии, которая гуляет последнее время? «Джиттербаг» – так они ее назвали. Раньше был стандартный вид – «мартышка видит – мартышка делает», – а теперь, говорят, она мутировала: ты умираешь, танцуя, и прихватываешь с собой друга.