Огнепад (Сборник)

Брюкс парил в воздухе, будто отъявленный уголовник, ожидая последнего удара.

– И теперь когда я знаю кто он, – продолжила Шива, – я переживу эту тварь на корпусе и тварь поселившуюся в башке полковника. Я доберусь до Земли и там выслежу эту мразь и заставлю его пожалеть что он появился на свет.

„Минуту…“

Дэн с трудом прогнал охвативший его паралич. Повернул голову. Пилот, друг, Немезида предстала перед глазами ясно и четко. По ее лицу, поднятому к небесам, ползли сверкающие отражения его собственного проклятия.

Ракши удостоила Дэна мимолетным взглядом: сейчас ее улыбка могла составить конкуренцию оскалу Валери.

– Не хочешь со мной поучаствовать?

„Она что, играет? Это уже совсем…“

– Э, Ракши… – Он закашлялся и прочистил горло, в котором мгновенно стало суше, чем в Прайнвилле. Попытался снова: – Я не знаю…

Она оборвала его, подняв руку:

– Понимаю понимаю. Приоритеты. Цыплят по осени считают и все такое. У нас есть дела поважнее. Но у меня парочку друзей пристрелили штурмовики только за то что они взломали дневник сенатора а у этой сволочи за душой четырехзначное число трупов и те же самые штурмовики его защищают понимаешь о чем я? Так что да вампиры инопланетная плесень вся планета трещит по швам и с этим я ничего не могу поделать, – Уставившись в пол, она ткнула пальцем в небо. – А вот с этим могу.

„Ты не знаешь, кто я. Я стою прямо перед тобой, ты профильтровала всю мою жизнь, но не можешь сложить два и два. Как? Ну как?“

– Надо внести хоть какое‑то равновесие в социальное уравнение.

„Может, все дело в зрительном контакте, – на грани истерики Брюкс чуть не захихикал. – Может, она ни разу не посмотрела на меня в реальности…“

– Нигде вообще нигде нет социальной справедливости если только сам не возьмешь все в свои руки.

„Ничего себе, – Брюкс даже сумел удивиться. – Джим и его перпендикулярные сети. Они тебя раскусили.

Почему ты не можешь раскусить меня?“

***

– Что они с ней сделали? Почему она меня не узнает?

– Сделали?.. – Мур покачал головой, даже улыбнулся криво. Правда, глаза остались такими же равнодушными. – Они ничего не делали, сынок. Никто ничего не делает, мы об этом уже…

Свет в форпике всегда был приглушен – так Мур лучше видел картинки в своей голове. Он походил на еле заметную получеловеческую форму, прятавшуюся в полутьме: одна рука рисовали круги в воздухе, другие конечности обвили стропила. Словно „Венец“ встраивал его в собственный скелет, и полковник превратился в дегенеративного паразитического удильщика, сливающегося в брачных судорогах со своей чудовищной самкой. Вокруг Джима саваном висел запах застарелого пота и феромонов.

– Она узнала о Бриджпорте, – прошипел Брюкс. – Узнала про меня, всю мою жизнь вывесила на экране, но только меня самого не признала.

– А, это, – сказал Мур и замолчал.

– Тут обыкновенной корректировкой ради сохранения государственных тайн не обошлось. Что они сделали? Что ты сделал?

Старик нахмурился: кажется, он забыл, о чем шла речь секунду назад:

– Я… ничего не делал. В первый раз об этом слышу. Наверное, у нее стоит фильтр.

– Фильтр?

– Когнитивный фильтр, – полковник кивнул, нетронутая долговременная память загрузилась поверх испорченных эпизодических воспоминаний, – Он выборочно вмешивается в механизм распознавания лиц, который находится в веретенообразной извилине. Сенгупта прекрасно видит тебя во плоти, но не может распознать в определенных… контекстах. У нее автоматически запускается агнозия. Даже звук твоего имени, скорее всего, в мозгу Ракши как‑то искажается.

– Я знаю, что такое когнитивный фильтр. Я просто хочу понять, зачем кому‑то понадобились такие крайние меры. Никто не знал заранее, что я попаду на этот проклятый корабль. Я просто поехал в отпуск, решил провести исследование, а тут кучка психов решила вышибить друг другу мозги в пустыне. Правильно? Я же совершенно случайно оказался в неправильном месте в неправильное время.

– А я все думал, когда ты догадаешься, – равнодушно обронил Мур. – Наверное, кто‑то усилил твой когнитал.

Брюкс ударил его по лицу.

Точнее, попытался. Почему‑то рука пошла в сторону, Мур оказался чуть левее того места, где стоял, и его кулак стальным поршнем вонзился в грудь Дэна. Брюкс улетел назад: что‑то со слишком большим количеством углов и очень тонкой амортизирующей подкладкой вонзилось ему в затылок. Он согнулся, задыхаясь; перед глазами роились черные точки.

– Безоружный биолог без боевого опыта атакует профессионального солдата с тридцатилетней выслугой и двойным количеством митохондрий, – заметил Джим, пока Брюкс пытался вдохнуть. – Не самая блестящая идея.

Дэн бросил взгляд через отсек, по‑прежнему держась за грудь. Мур посмотрел на него в ответ, он казался чуть более сосредоточенным, чем прежде.

– Как долго, Джим? Они подкинули подсознательную подсказку мне в почту, чтобы я выбрал Прайнвилль? Это они заставили меня испортить симуляции, из‑за них я убил кучу народа, чтобы появился повод спрятаться от всех в пустыне? Зачем я им вообще понадобился и по какой причине уйма сверхразумных раковых опухолей решила взять таракана в свою секретную миссию?

– Ты жив, – заметил Мур. – А они – нет.

– Этого недостаточно.

– Тогда мы живы. Чем ближе ты к исходнику, тем выше твой шанс уцелеть в этой миссии.

– Лианне об этом расскажи.

– Она бы все поняла сразу. Я уже говорил тебе, Дэниэл: таракан – это не оскорбление. Тараканы остаются в живых после взрыва ядерной бомбы; мы – существа с ободранной операционкой, мы настолько просты, что работаем в любых условиях. Мы как „Калашниковы“ думающего мяса.

– А может, Двухпалатники тут ни при чем, – сказал Брюкс. – Может, мной вы решили расплатиться с Сенгуптой. Вы же так действуете, да? Торгуете идеологией, пользуетесь страстью. Ракши выполнит работу, вы снимите с нее шоры и отпустите, пусть вершит свою месть.

– Это не так, – тихо ответил Мур.

– Откуда ты знаешь? Может, ты просто не в курсе, и твои перпендикулярные сети управляют тобой, как ты управляешь Сенгуптой. Думаешь, все на свете – куклы, кроме полковника Джима Мура?

– Ты действительно считаешь, что такой сценарий вероятен?

– Сценарий? Да я даже цели не знаю! Плевать, кто дергает за ниточки, я хочу понять, чего мы в принципе добились, кроме того, что чуть не погибли в ста пятидесяти миллионах километров от дома?

Мур пожал плечами:

– Бог знает.

– Очень умно.

– Чего ты хочешь от меня, Дэниэл? Я понимаю не больше тебя, какие бы макиавеллиевские мотивы ты мне не приписывал. Двухпалатники видели Бога везде, начиная от сверхскопления Девы и заканчивая смывом в туалете. Кто знает, зачем мы им понадобились на корабле? А что касается фильтра Ракши… Откуда ты знаешь, что его поставили не твои люди?

– Какие еще мои люди?

– Пиарщики. Люди с факультета. Те, кого академические институты держат, чтобы другие не лезли в ваше грязное белье. После Бриджпорта они немало убрали под ковер. Откуда ты знаешь, что коррекция Ракши не была еще одной страховкой? Упреждающей мерой, так сказать?

– Я… – Об этом он не подумал. Такая мысль даже не пришла ему в голову.

– И все равно такой вариант не объясняет, почему мы оба оказались в одной экспедиции.

– Почему, – полковник тихо фыркнул. – Нам везет, когда мы знаем, что сделали. Если же ответ на „почему“ оказывается настолько простым, что мы способны его понять, значит, он, скорее всего, неверен.

– Типа недостаточно объема памяти, – с горечью произнес Брюкс.

Мур склонил набок голову.

– Значит, на все Божья воля. Куча имплантатов и технологий, четыреста лет так называемого просвещения, и ты все равно говоришь о Божьей воле, – сказал Дэн.

– Насколько мы знаем, твое присутствие в экспедиции – последнее, чего хочет Бог. Наверное, в этом весь смысл.

Голос Сенгупты в голове: „Может, преклониться. А может, дезинфицировать“.