Поместья Корифона. Серый принц

Вечерело. Перед заходом солнца путники устроили привал среди остроконечных песчаниковых скал, напоминавших клыки исполинских чудовищ. Южная граница Рассветного поместья была уже не дальше, чем в пяти километрах к северу. Джерд Джемаз выследил, подстрелил и ощипал пятикилограммовую дрофу — одичавшего потомка домашней птицы, когда-то завезенной на Корифон с уже забытых звезд. Шайна и Эльво Глиссам собрали хворост и разожгли костер, после чего все четверо принялись поджаривать кусочки птицы, насаженные на прутья.

«Завтра у нас будет свежая вода, — сказал Джемаз. — Насколько я помню, в южной части Рассветного поместья не меньше трех непересыхающих ручьев».

«До Южного стойбища километров пятнадцать, — кивнул Кельсе. — Там ветряная мельница и несколько складов, обычно пустых. Радио, к сожалению, там нет».

«А где остановились ао?»

«Они-то могут быть где угодно, но, по-моему, в последнее время двигались на север. Ничего не поделаешь. Придется топать еще добрые девяносто километров».

«Как твоя нога?»

«Лучше не спрашивай. Как-нибудь дотяну».

Эльво Глиссам откинулся на спину и смотрел на звезды. Он думал, что жизнь его была относительно проста по сравнению с полным забот существованием помещика... Шайна! Что у нее в голове? То она проникается сочувствием к просвещенным передовым идеям, то кажется наивной простушкой, то предается эмоциям и фантазиям, недоступным его пониманию. Храбрая, добрая, веселая девушка, что и говорить! Легко и приятно представить себя в ее компании — до конца дней... В Рассветной усадьбе? Эльво Глиссам чувствовал щемящую неуверенность. Согласится ли она жить где-нибудь еще? Тоже непонятно... Глиссаму захотелось каким-нибудь образом помочь ее брату. Пожалуй, утром следовало потихоньку переложить часть поклажи из рюкзака Кельсе в его собственный...

Утром Эльво Глиссам так и сделал, хотя его проделка не осталась незамеченной. Кельсе протестовал, но Глиссам твердо заявил, что руководствуется исключительно здравым смыслом, и что такое перераспределение нагрузки, позволяющее двигаться быстрее, — в интересах каждого присутствующего.

Джемаз поддержал его: «Кельсе, Глиссам прав. Легче нести твой рюкзак, чем тебя самого».

Кельсе замолчал. Все четверо отправились в дорогу и уже через час достигли основания Южного обрыва. Поднявшись на полтораста метров по узкому пересохшему водостоку, они с трудом преодолели крошащуюся под ногами крутую осыпь — еще метров тридцать — и в конце концов взобрались на край эскарпа. Остановившись, чтобы перевести дух, они смотрели сверху на необъятный Вольный Алуан, сливавшийся с небом в дымке южного горизонта. Впереди, на севере, засушливая равнина переходила в радующую глаз широкую долину, поросшую редкими светло-зелеными камедарами, золотистым драконовым глазом, изящно сплетающимися двойными спиралями черновато-зелеными гадрунами, небольшими рощами оранжевой вандалии. В полутора километрах к северу блестело, отражая солнечные лучи, мелкое озерцо.

«Рассветное поместье! — воскликнула Шайна. — Мы дома!»

«До усадьбы еще девяносто километров», — напомнил Кельсе.

Джерд Джемаз обернулся к панораме Вольных земель: «Худшее позади. Теперь будет легче».

Целый день они с молчаливым упорством шагали по южной равнине. Еще день ушел на бесконечные подъемы и спуски по Турмалиновым холмам. Кельсе едва поспевал за спутниками дергающейся, подпрыгивающей походкой, подтаскивая начинавшую волочиться искусственную ногу. Жарким утром третьего дня им пришлось попотеть, пробираясь по заболоченной северной окраине Подсолнечного озера. К полудню путники выбрались из зарослей неподатливой шершавой лозы на сухую каменистую почву и устроили привал. Кельсе смотрел на север: «Еще больше двадцати километров... Вместе мы сегодня не дойдем. Будет лучше, если вы поспешите к усадьбе и пришлете за мной машину».

«Удачная мысль! — отозвалась Шайна. — Я подожду с тобой».

Джерд Джемаз не разделял их оптимизма: «Это была бы очень замечательная мысль — если бы за нами никто не следил». Он указал на небо: «За последние два дня я уже трижды замечал в облаках спиранью».

Все четверо подняли лица к небу.

«Ничего не вижу», — поделилась наблюдением Шайна.

«Он прячется в кучевых облаках».

«Что ему нужно? Если мы ему так не нравимся, почему он не пытается нас обстрелять?»

«По-видимому, разбойник еще надеется захватить нас живьем. Может быть, не всех — только кого-то из нас. В таком случае, если мы разделимся, его шансы на успех резко возрастут. Не исключено, что еще одна шайка хунгов уже скачет наперерез, чтобы не допустить нашего возвращения в усадьбу».

Шайна огорчилась: «Они осмелятся показаться так далеко от Вольных земель? Ао этого не потерпят — их перебьют».

«Пилот спираньи следит за передвижениями ао. Он предупредит хунгов».

Эльво Глиссам нервно облизал губы: «Было бы обидно попасть в плен после всех наших злоключений. Кроме того, я хочу жить».

Кельсе с трудом поднялся на ноги: «Пора идти».

Через двадцать минут Джерд Джемаз снова занялся осмотром окрестностей. Взглянув на северо-запад, он застыл, опустил бинокль и указал вдаль: «Ульдры. Два десятка, не меньше».

Напрягая усталые глаза, Шайна пыталась что-нибудь разглядеть в пыльном розовом мареве. Опять перестрелка, опять прольется кровь! А здесь не осталось никакого укрытия, кроме низкорослого кустарника и редких рощ вандалии. Значит, нет практически никаких шансов отразить нападение. В каких-нибудь двадцати километрах от Рассветной усадьбы! Так близко — и так далеко.

Эльво Глиссам пришел к тому же выводу. Лицо его сморщилось и посерело, он издал короткий гортанный звук, напоминавший начало стона.

Джерд Джемаз пристально рассматривал всадников в бинокль: «Они верхом на криптидах».

Шайна, на мгновение задержавшая дыхание, резко выдохнула: «Ао!»

Не опуская бинокль, Джемаз кивнул: «Похоже на то. Белые повязки, белые султаны. Это ао».

Шайна дышала тяжело и часто, всхлипывая от облегчения. Глиссам спросил — тихо, напряженно: «Они не опасны?»

«Нет», — коротко отозвался Кельсе.

Всадники приближались — за ними далеко тянулись медленно опускающиеся клубы пыли. Тем временем, Джерд Джемаз поднял бинокль к небу: «Ага! Вот он!» Джемаз указал на едва заметное пятнышко в облаках. Пятнышко, неторопливо дрейфовавшее в западном направлении, мало-помалу набрало скорость и исчезло.

Криптиды [14] бежали легкой трусцой, почти бесшумно переступая по щебню. Как того требовал обычай, кочевники объехали четырех путников по кругу и остановились. Очень пожилой человек, чуть покороче и пошире в плечах, чем большинство его соплеменников, спешился и подошел поближе. Шайна побежала навстречу и взяла его за руку: «Кургеч! Я вернулась в Рассветную усадьбу!»

Кургеч прикоснулся пальцами к ее волосам — жестом не столь почтительным, сколько напоминавшим отеческую ласку: «Рады тебя видеть, барышня».

Кельсе шагнул вперед: «Ютер Мэдцок убит. Спиранья сбила его машину над Драмальфо».

Серое лицо Кургеча, не натиравшегося лазурным маслом, не отразило никаких чувств. Шайна догадалась, что старый ао давно знал о происшедшем. Она спросила: «Кургеч, кто убил моего отца?»

«Эту истину еще не дано постигнуть».

Сильно хромая, Кельсе подошел почти вплотную и хрипло произнес: «Добудь эту истину, Кургеч. Когда постигнешь, поделись с мной».

Кургеч ответил медленным кивком, не обещавшим ничего определенного, повернулся и подал знак четырем соплеменникам. Те спешились и подвели под уздцы своих криптид. Джерд Джемаз почти поднял Кельсе, помогая ему залезть в седло. Шайна посоветовала Глиссаму: «Просто сидите и держитесь — погонять не нужно».

Она тоже вскочила в седло. Ее примеру последовал Джерд Джемаз. Уступившие своих криптид ао устроились на багажных седлах за спинами других кочевников. Караван направился к Рассветной усадьбе.