Журнал «Если», 2006 № 10

Отец Игнасио негромко сказал:

— Вставай, Арчи. Томпсон, отпусти его.

Тот вопросительно взглянул на Аттертона, который резко кивнул в ответ. Арчи поднялся, стягивая на груди одеяло, на котором сейчас проступали бурые пятна.

Сестра Мэри устремилась к нему, бросив через плечо презрительный взгляд на вторую женщину, которая стояла, стиснув тонкие пальцы.

— Арчи! Они тебя… тебе очень больно?

— Мне — нет, — молодой человек покачал головой. — Все в порядке, Мэри. И странная вещь, да… Вон там. Идемте, я покажу вам.

— Город, — шептал молодой человек, — дивный город! Значит, он и вправду существует.

— Это? — Ричард Аттертон хватал воздух ртом. — Этих скал никогда не касалась рука человека. Ветер и вода, вот и все! Здесь нет ничего, кроме ветра и воды.

— Но я же вижу! Боже мой, арки и величественные колонны, и радуга на водной завесе… И храм, дивный храм, стрельчатая арка и сияние изнутри…

Он говорил точно в бреду.

Аттертон, потеряв самообладание, схватил юношу за плечи и встряхнул. Одеяло на миг сползло с плеч Арчи, и тот судорожно стал натягивать его обратно. Больше, казалось, его ничего не интересовало.

— Это дагор, — сказал отец Игнасио.

— Что? — Ричард Аттертон растерянно обернулся к нему.

— Вы спросили дагора, и он показал город. Но только ему одному. Не вам.

Он обернулся к белым скалам, нависшим над озером. На миг отцу Игнасио показалось, что там, в воде, отражение было немного иным… совсем иным… башни, шпили и прекрасные, спокойные лица белокаменных статуй.

— Эта тварь издевается надо мной? — голос Аттертона звучал прерывисто; гнев сдавил ему горло.

— Аттертон, — предупредил отец Игнасио, — хватит.

Арчи обернулся и поглядел на путешественника в упор. Глаза юноши были светлые и ясные, как у ребенка.

— Я пойду туда, — сказал он спокойно. — Вы не видите, а я вижу… что ж… мраморные ступени поднимаются над водой, и свет играет на волнах, свет из храма…

— Друг мой, — устало сказал отец Игнасио, — это иллюзия. Обман.

— Верно, — согласился молодой человек, — я вижу истину. А вы — иллюзию.

Он медленно побрел к воде и погрузился в озеро по пояс. Концы одеяла плыли за ним, распластавшись по воде.

— Там, в озере, наверняка кто-то прячется, — жалобно сказала Мэри, — кто-то страшный.

— Не думаю, что хоть одно чудовище осмелится напасть на человека с дагором, — покачал головой отец Игнасио.

Аттертон следил, напрягшись, вытянув шею, на которой проступили жилы. Леди Аттертон стояла рядом, закусив губу, не глядя на мужа. «Одержимы, — подумал он, — все они одержимы…»

Молодой человек дошел до белых скал и, оказавшись напротив черневшей в камне трещины, начал подниматься, — словно под водой и впрямь скрывались пологие ступени.

Это и есть ворота в его дивный храм? Эта трещина? По крайней мере он идет туда так, словно…

Золото, и лазурь, и радуга витража на беломраморных плитах, и высокие голоса на хорах, и…

Он затряс головой, отгоняя наваждение, и, сморгнув, увидел исчезающую в черном разломе бледную фигуру.

— Спаси его Господь, — мелко крестясь, шептала сестра Мэри, — спаси его Господь…

Там, в пещерах, должно быть, все источено водой, провалы, бездонные пропасти…

И если эти пропасти поглотят юного Арчи с его страшной ношей, это еще не худший исход…

Он сел на песок — ладонь тут же начали обгрызать песчаные блохи. Перед глазными яблоками пульсировали пурпурные круги.

— Похоже, — заметил Томпсон, — ждать придется долго.

— Нет! — Сестра Мэри вытянула бледную руку. — Вот он!

Бледная фигура вновь возникла на фоне черной трещины. Юноша неторопливо вошел в воду, спускаясь по невидимым ступеням… Одной рукой он стягивал одеяло на груди, в другой что-то держал…

Подойдя к берегу и стоя по колено в воде, он протянул нечто Элейне, но Аттертон выбросил вперед длинную руку.

— Господь всемогущий, — пробормотал он, разглядывая добычу, — это же…

Через его плечо отец Игнасио видел статуэтку, выточенную из цельного зеленого камня. Лучи заходящего солнца пронзали ее насквозь, бросая на песок чистые травяные тона.

— Изумруд, — сказал Томпсон.

— Не обязательно, — Аттертон так и сяк поворачивал статуэтку в руке. — Хризопраз. Или хризоберилл. Я встречал такие фигуры, но из терракоты. Видите, какая у нее голова?

— Жабы, — заключил отец Игнасио, — или змеи. Как бы то ни было, это не человек. Это дьяволица. Мерзость. Где ты ее нашел, Арчи?

— Там, — молодой человек махнул рукой в направлении скал. — Там есть что-то вроде алтаря. Зал с колоннами, и вверху ряд отверстий, сквозь которые проникает свет. На стенах рисунки. И в перекрестье лучей на каменном троне сидит такая, но огромная. Эту она держала на коленях.

— Сао, — прошептал Аттертон, — мы нашли затерянный город сао!

Легендарный могучий народ, гиганты, прибывшие неизвестно откуда. Это… да, это их статуэтка. То, что попадалось до сих пор — жалкие копии, подражание, подделка.

— Их статуэтка, да? — Томпсон покачал головой. — В таком случае они не были людьми.

— Вовсе нет, — возразил Аттертон, — это Зверомаска. Ритуальная. В такие обряжались танцовщики. Господи, кто бы мог подумать, кто бы мог предвидеть… город сао… его искали на юге, а он здесь, в сердце континента…

«Зверомаска, — думал отец Игнасио, — о нет, вряд ли. Ведь что бы ни говорили о черных, они буквалисты. Они педанты. Они воспроизводят только то, что видят. Вот тело, вот голова. Уплощенная голова с выпирающими глазными яблоками и вертикальными прорезями зрачков. Вот Ноздри короткого носа. Вот плоский жабий рот. Вот высокая шея. И никаких границ меж головой и прекрасным юным гладким женским телом… Есть легенды, которые передают шепотом, из уст в уста… О могучем народе, повелевающем этой землей, — вспомнил он, — говорят, даже дикие звери подчинялись ему, даже насекомые…

Они повелевали нелюдьми и сами были нелюди, и бедные жалкие дикари покорялись им, и трепетали перед ними, и подражали им… и вот они-то надевали маски, чтобы походить на своих хозяев, и делали из глины статуэтки, которые те вырезали из цельных камней… И передавали из уст в уста страшные легенды о великом городе, о власти, о холодном нечеловеческом разуме, чье ядовитое дыхание отравило целый континент.

Аттертон дурак, одержимый глупец, он не видит дальше своего носа, ему мерещится витрина в Британском музее и табличка со своим именем, тогда как демоны этой земли уже простерли над ним свои крыла».

— Там еще что-то есть? — спросил Ричард Аттертон, ноздри его нервно раздувались. — Что-то такое, что можно…

— Поглядите сами, — молодой человек пожал плечами. — Там были еще двери… и коридоры… я взял только то, что лежало на виду.

— Факел! — приказал Ричард Аттертон, обращаясь к Томпсону.

— Зачем? — удивился юноша. — Там же светло. Ряд окон наверху устроен так, что солнце проникает сквозь них.

— Но скоро стемнеет, — лорд Аттертон бросил тревожный взгляд на пылающий диск, который погружался в воды озера, а огненная дорожка вспухала ему навстречу. — Остановимся лагерем здесь. Надо разжечь костер. Займитесь этим, Томпсон. А я пока… да, только взгляну.

Он решительно вошел в воду, и жидкое золото расплескалось вокруг его сапог. Жена не взглянула в его сторону. Она сидела на камне, опустив глаза и сцепив пальцы тонких рук…

Вход в расселину чернел, как обгорелая прореха на светлой ткани.

Теперь фигура Аттертона была видна по пояс — черная подпрыгивающая коряга на поверхности цвета смятого сусального золота. Он шел, раздвигая воду руками, словно она и впрямь была плотной.

«Предположим, — отрешенно подумал отец Игнасио, — в этом озере и впрямь живет какое-то чудовище… Рыба ведь хорошо клюет именно на закате. А он — без дагора».

Однако черная фигура, барахтаясь в алом расплаве, уже добралась до скалы. Теперь она карабкалась наверх, но так, словно невидимые ступени, по которым прежде поднимался Арчи, были из сахара и растворились в воде. Человек у скалы оскальзывался и хватался за выступы камня.