Пятый всадник (СИ)

На следующий день позвонил Герман и не терпящим возражений тоном попросил срочно приехать в Контору. Ну, вот. Скорее всего, со мной хочет встретиться Командор. Честно говоря, я рассчитывал, что вызов будет несколько позже. Похоже, Командор, лишившись сразу и ключевого исполнителя и начальника, пребывает в растерянности. Интересно, сумел ли он сопоставить факт исчезновения обоих?

Конечно, в голове еще продолжало сидеть предупреждение Профессора насчет того, что Герман собирается продать Бомбу. Я понимал, что этот вызов может представлять для меня опасность. Но эту мысль постарался загнать подальше. Даже, если это на самом деле так, есть ли у меня возможность не ехать? Ответ отрицательный. Можно принять дополнительные меры безопасности, но ничего подходящего на ум не приходило. Если пораскинуть мозгами, то что от меня нужно Герману?

Моя голова.

Причем, совместно с туловищем. Конечно, меня можно похитить, содержать в подвале и пытками и угрозами получить нужные сведения. Но такой процесс грозит непредсказуемыми нюансами, способными поставить всю операцию на грань провала. А Герман – тертый калач, и прекрасно должен понимать такие вещи. Так что, действовать он должен осторожно, проведя разведку и бросая пробные камешки. Да и вряд ли он станет серьезно вредить мне, зная, что на меня сейчас замыкаются ключевые процессы, весьма важные для Командора.

После всех этих размышлений, которые длились не больше десяти минут, решил, что наиболее вероятная причина вызова – желание Командора встретиться со мной. Или, что менее вероятно, это разведка Германа на предмет того, буду ли я сотрудничать с ним в плане продажи технологии Бомбы. В любом случае, навряд ли мне грозит какая-то опасность. Тем более, что и сам Профессор не был до конца уверен в своих подозрениях.

В Конторе первое, что бросилось в глаза – это выражение лица Вероники, сидевшей, как всегда, за стойкой ресепшена. На нем читалась смесь скорби и ужаса. Да, похоже, сильно переживает. Тихо поздоровалась, не улыбнувшись, что в такой ситуации было вполне естественным. Но вот физиономия Германа, который встретил меня у двери в кабинет Профессора, была, если и не радостная, то уж точно не скорбная. Вид его рожи сразу же заставил зашевелиться вчерашние подозрения насчет причастности к смерти Профессора. Я не смог удержаться, чтобы не бросить на него злобный взгляд. Наверное, это от Германа не укрылось, так как он тут же натянул траурную маску.

– Здравствуй, Олег, – скорбным тоном произнес он, – видишь, какое горе у нас.

Вид и тон были настолько естественны, что на миг даже сделалось стыдно за то, что я подумал, будто Герман мог радоваться смерти Профессора.

– Хочешь выпить? – вдруг спросил он, поднявшись с кресла и взявшись за ручку сейфа. Профессор в этом сейфе обычно держал коньяк для ценных клиентов. Конечно, выпить сейчас было бы неплохо, чтобы хоть немного притупить боль от произошедшего. Но не с Германом. В его присутствии я бы предпочел иметь светлую голову. Так что, вежливо поблагодарив, отказался.

– Ну, как знаешь, – пожал он плечами и сел обратно в кресло.

С минуту мы так и сидели, молча, друг напротив друга. Бросив взгляд на его ладони, лежащие на столе, я заметил, что пальцы его слегка постукивают по поверхности. Герман явно испытывал беспокойство. Будто хотел что-то сказать мне, но никак не мог решиться. Значит, все-таки, разведка?

– Ты помнишь своего друга из полиции? – вдруг произнес он.

Вопрос ввел меня в ступор. Я совершенно не представлял себе, кого он имел в виду. Да еще из полиции.

– Того, кто был замешан в убийстве твоей жены, а потом дело тебе шил и еще гонялся за тобой, – добавил Герман, видимо, заметив мою реакцию.

Тоже мне, назвать другом этого ублюдка.

– Усачева? – уточнил я, хотя это было лишним.

– Во-во. Его самого.

Вдруг перед глазами всплыла эта мерзкая рожа, и за долю секунды промелькнуло все, что с ней связано, вызвав приступ ненависти. Неужели он опять проявился на горизонте? Господи, похоже, только смерть может успокоить эту тварь.

– Он что – никак не может успокоиться? Снова меня ищет? – спросил я с плохо скрываемым бешенством в голосе.

– Помнишь, я обещал, что не забуду про него? – вопросом на мой вопрос ответил Герман. Я кивнул. Да, что-то в этом роде он сказал, когда мы встречались с Черепом четыре года назад. Честно говоря, всерьез я это тогда не принял. И сейчас он меня сильно удивил. Надо же – я сам уже почти забыл про Упыря, а он помнит.

Вдруг опять проснулась позабытая, было, жажда мести.

Не такая, конечно, острая, как в первый год после убийства Машуни, но, тем не менее, заставившая сжаться зубы.

– Ну, так, – продолжал тем временем Герман, – я обещал – я сделал.

– Что сделал? – я вдруг красочно представил лежащий в канаве окровавленный труп Упыря.

– Усачев этот твой сейчас ждет тебя в надежном месте. Можешь делать с ним все, что хочешь. Кстати, фильмец есть один прикольный. Хочешь взглянуть? – и, не дожидаясь ответа, он застучал пальцами по клавиатуре лежащего перед ним ноутбука. Зажегся большой экран на стене, и на нем возникло изображение сидящего человека. Я не сразу осознал, что это Упырь. Сейчас его затравленный, полный ужаса взгляд ничем не напоминал ту наглую уверенную в себе рожу, которую я помнил по нашему общению в милиции. Похоже, над ним неплохо поработали – под глазом красовалась ссадина, а разбитые губы изрядно распухли. Упырь тоном оправдывающегося школьника отвечал на вопросы, которые задавал кто-то, расположенный за кадром.

Омерзение, отвращение и ненависть – так можно охарактеризовать чувства, которые я испытал, просматривая эту запись. Это животное пыталось все свалить на своих сообщников, хотя было понятно, что роль, которую он играл в этом деле, была далеко не последней. По его словам, они вчетвером сначала просто хотели подбросить мне сумочку в качестве улики, но в квартире напоролись на Машуню. Упырь утверждал, что он, якобы, советовал остальным отказаться от дела, но старшим у них был племянник Гагиева, и тот дал команду ее убить. В то, что Упырь отговаривал своих подельников, верилось с трудом. Даже, если предположить, что убийство Машуни не его затея, все равно он охотно принимал в этом участие. Да и вообще, можно ли верить этому поддонку? С таким же успехом именно он мог предложить убить мою жену. Чтобы узнать правду, надо поймать всех участников, допросить по отдельности, а потом устроить очную ставку и следственный эксперимент. Но это нереально. Хотя, Герман смог убедить меня в том, что, казалось бы, нереальное может сделать вполне осуществимым. В общем, если верить этому ублюдку, то прав был Череп, когда говорил, что изначально убивать Машуню они не хотели.

Но почему я должен ему верить?

Разве он скажет, что шли ко мне домой с намерением убить мою жену? Так что, из его показаний можно сделать только один вывод – Упырь лично участвовал в убийстве Машуни.

– Ну, что – поехали? – прервал мои размышления Герман.

– Куда? – не понял я.

– В гости к другу твоему.

– Не друг он мне, – раздраженно ответил я. Это его «друг» начинало уже выводить из себя.

– А к врагу поедешь?

– Куда?

– В ближнее Подмосковье на природу.

– Поехали, – я пожал плечами. Честно говоря, особого желания видеть эту мерзкую рожу я не испытывал. Но не обижать же человека. Для меня старался все-таки.

Герман остановил машину при въезде в лес. От Москвы и вправду было недалеко – километров десять по Симферопольскому шоссе. Минут десять двигались по лесной тропинке, затем сошли с нее и стали продираться сквозь темные заросли. По некоторым признакам можно было понять, что совсем недавно здесь прошли несколько человек. Наконец, где-то через полкилометра, вышли на небольшую полянку, ярко освещенную лучами солнца, пробивавшимися сквозь макушки деревьев. На поляне стояло несколько человек. При нашем появлении все обернулись и уставились прямо на меня. От их тяжелых взглядов сделалось не по себе. Никого из них я не знал. Вид этих людей позволял сделать предположение о том, что их основная деятельность вступала в постоянные противоречия с Уголовным Кодексом. Причем, с наиболее тяжкими статьями.