Остров погибших кораблей. Повести и рассказы

В спортсменском сердце Вильгельмины, вероятно, были оборваны ещё не все струны сентиментализма. Искренний тон Марамбалля, видимо, тронул её. Она колебалась, а он, вздыхая и охая в телефонную трубку, поддавал жару.

— Только взглянуть… В последний раз!

— Но отец приказал швейцару не принимать вас, — в отчаянье призналась она.

— О, это ничего не значит! — оживился Марамбалль. — Я пройду со стороны сада, вы откроете мне дверь…

— Но в саду сторожа; вы знаете, — теперь везде усиленная охрана.

— Сторожам, наверно, не отдан приказ не пускать меня; наконец, я сумею пробраться мимо них… Только взглянуть!…

— Ну, хорошо. Но приходите скорее, пока отец не вернулся.

Марамбалль бросил трубку и завертелся по комнате, ища разбросанные шляпу и перчатки.

«Бог всесильный, бог любви! Ты услышь мою мольбу!…» — пропел Марамбалль и бросился по коридору, едва не сбив с ног фрау Нейкирх.

Марамбалль благополучно проскользнул мимо сторожей и незаметно вошёл в дом. Он пробрался в гостиную и остановился, едва слышно кашлянув.

— Я здесь, — тихо ответила Вильгельмина, — у рояля.

Марамбалль сделал несколько шагов и вновь остановился в нерешительности. Он так спешил, что не обдумал плана действий. Изобразить ли ему безутешного влюблённого, или же, пользуясь случаем, пробраться в кабинет, похитить дело и бежать. Женщина или деньги? Несколько секунд он переживал сильнейшую борьбу. Но в конце концов он решил, что Вильгельмина всё равно потеряна для него, и потому надо покончить с делом номер 174.

Но, даже решившись на это, он всё же не мог поступить слишком вероломно по отношению к Вильгельмине. Да это было бы и неосторожно.

«Обидеть женщину не только некрасиво, но и опасно. Женщины умеют мстить». — И Марамбалль выбрал средний путь. Он метнулся в кабинет, нагнулся над освещённым столом, нашёл дело номер 174, сунул его под жилет и выбежал в гостиную. Всё это заняло не больше полминуты.

— Да где же вы? — спросил он несколько громче.

— Здесь, — тихо отвечала Вильгельмина.

— А мне почудилось, что вы говорите из кабинета, и я прошёл туда. Вы не можете себе представить, как я сожалею о том, что случилось!… Нет, не так. Я в восторге от того, что случилось, но сожалею о том, что наша шалость обнаружена… Я… — он хотел сказать «я люблю вас», но, почувствовав, что папка с делом готова выскользнуть из-под жилета, положил руку несколько ниже сердца и, прижимая жилет, продолжал: — Я всегда буду помнить о вас… — «А вдруг она скажет, что любит меня?» — в ужасе подумал Марамбалль. — «Нет, сейчас не время распускаться». — И, найдя её руку, Марамбалль почтительно поцеловал кончики холодных пальцев.

— Прощайте, Вильгельмина!

Девушка сделала движение и вздохнула. Быть может, она была недовольна его слишком примерным поведением и почтительностью?… Опасаясь проявления её нежных чувств, которые могли задержать его и сыграть роковую роль, Марамбалль тяжело вздохнул, отошёл от Вильгельмины и, прошептав ещё раз: «Прощайте!» — побежал к двери.

Он ликовал. Наконец-то на его груди покоилась сенсация, которая поразит мир и даст ему возможность широко пожить! Его карьера ловкого журналиста будет обеспечена.

8. ПОГОНЯ

Марамбалль так размечтался, что забыл о всякой осторожности и, пробегая садовую дорожку, с разбега налетел на кого-то. Он упал на землю вместе с неизвестным человеком.

— Стой! Кто это? — послышался голос сторожа.

Марамбалль, прижимая левой рукой драгоценную папку, попытался подняться, закрывая правой рукой своё лицо: он не забывал о проявлении. К счастью для него, в саду было темно. Сторож ухватил Марамбалля за ногу и звал на помощь. Марамбаллю удалось ударом другой ноги сбить руку, державшую его за ногу. Он поднялся и побежал.

Поднялась суматоха. Слышались тревожные свистки, крики, отовсюду бежали люди. Марамбалль бросился к воротам сада, сбил с ног ещё одного сторожа и выбежал на улицу, продолжая прикрывать свободной рукой лицо. Через несколько минут его фигура проявится, и преследователи побегут за призраком. Теперь они могли гнаться только вслепую, за топотом убегающих ног. Марамбаллю надо было «замести следы», пробежав какое-нибудь тёмное пространство. Он решил направиться в близлежащий Тиргартен. Выбежав на тротуар, Марамбалль врезался в уличную толпу, двигавшуюся ему навстречу, и, вопреки всем правилам уличного движения, помчался вперёд, сбивая прохожих. Он нагнул голову и, как разрушительный таран, пробивался сквозь толпу, оставляя позади себя крики, стоны, вопли и проклятия. Упавшие люди служили ему заграждением, задерживающим его преследователей. Это облегчало положение Марамбалля, но, с другой стороны, ему не выгодно было оставлять за собой такой «шумовой хвост», который давал преследователям лёгкую ориентировку.

В полумраке сада в это время проявилось очертание его фигуры, и подоспевшие полицейские бросились по горячим следам, преследуя призрак бегущего человека. Они не могли определить во время преследования, имеют ли дело ещё с призраком, или уже с живым человеком, и потому всё время принуждены были схватывать воображаемого преступника, но их руки разрезали пустое пространство. Несколько раз, впрочем, им удалось кого-то поймать. Часть преследователей останавливалась с задержанными призраками в ожидании их проявления; но полицейских ждало разочарование: первым из задержанных проявился глубокий старик, вторым — пастор. Только двоих молодых людей отвели в участок для обыска и выяснения личности. Всё это очень затрудняло погоню, но она не прекращалась.

Скоро Марамбалль услышал характерный звук сирены. Это был уже всем известный сигнал полиции, преследующей преступника. По звуку сирены уличное движение на тротуарах приостанавливалось. Прохожие прижимались к стенам домов, чтобы освободить путь для быстро следующего отряда полиции.

Марамбалль пересёк улицу, добежал по свободному от толпы тротуару до угла и свернул. Здесь уличное движение ещё не прекращалось. У самого тротуара один за другим двигались автомобили. Марамбалль, прислушиваясь к их движению, выбрал ближайший, вспрыгнул на подножку автомобиля и ввалился в кузов. В автомобиле послышались испуганные женские голоса.

— Тысячу извинений, — сказал Марамбалль, убедившись, что голоса не принадлежат знакомым. — Я едва не попал под ваш автомобиль и принуждён был вскочить в него.

Такие случаи действительно бывали, и в автомобиле, услышав любезный, извиняющийся голос Марамбалля, успокоились.

Когда автомобиль поравнялся с Тиргартеном, Марамбалль бесшумно спрыгнул и побежал по траве, минуя освещённые дорожки, в полумрак деревьев. Он делал петли, как заяц, и одно освещённое место пробежал даже задом наперёд, чтобы сбить своих преследователей.

Голоса погони отставали, но Марамбалль продолжал кружить по парку. Он пробежал всю левую сторону Тиргартена до Зоологического сада. В совершенно тёмном уголке он неожиданно налетел на мирно сидящую парочку. Марамбалль подошёл сзади к сидящему молодому человеку и, прежде чем тот успел что-либо сообразить, снял с его головы шляпу-котелок и надел ему свою клетчатую кепку, — его кепка проявилась и уже должна быть известна преследователям.

Затем он исчез в густых тенях деревьев, пролез под пустующим ресторанным киоском, вышел из сада и кружным путём отправился на противоположную сторону Берлина, — в Трептовер парк.

Побродив по тёмным уголкам этого парка, он, наконец, решил, что окончательно замёл следы. Но всё же, из осторожности, он не решился вернуться домой с драгоценной папкой. Если только кому-нибудь из преследователей удалось узнать его, полиция, наверно, нагрянет с обыском. Куда спрятать на время дело номер 174? Лайль! Лучшего не придумать. Лайлю на лето предоставил свою комнату его знакомый, служащий в английском посольстве. Правда, здание посольства находилось в конце Унтер ден Линден, рядом с Тиргартеном, совсем недалеко от места преступления Марамбалля. Но зато экстерриториальность [17]посольства была лучшей охраной от вторжения полиции. Согласится ли, однако, Лайль взять на хранение такой документ? Можно обойтись и без его согласия! И, когда Марамбалль подъезжал к зданию посольства, у нею уже был готовый план.