Выбор Шанур

— Частично.

— Наверняка у них уже готов подробный отчет для представления на Ануурне… Где Тирен и Герен?

— Проветривают склад. Рыба и фрукты совсем испортились — их нужно выбросить.

— Хм. — Пианфар откинулась на спинку кресла и вскрыла когтем печать на пакете Тулли.

— Что это такое?

— Нечто очень ценное.

В пакете лежало несколько пачек бумаг и три компьютерные дискеты. Пианфар быстро пробежала глазами заголовки документов и сделала глубокий вдох, найдя тот, что Золотозубый вручил Тулли в её присутствии, — неразборчивые махеновские каракули, скрепленные печатью и личной подписью Исмехана-на, вверху которых значилось: Разрешение на ремонт в общем блоке.

— Качественный ремонт, — разобрала она. Остальное, к её великому разочарованию, оказалось нечитаемым.

Второй документ, включавший в себя множество страниц, был исписан аккуратным почерком на незнакомом Пианфар языке, в связи с чем она не поняла ни слова.

Люди? Пожалуй.

А третий документ содержал отпечатанный текст.

Приветствую вас. Жаль, что мне приходится улетать, бросая вас на произвол судьбы, но из-за шума, поднятого на причале, тиров и прочих неприятностей у меня возникли серьёзные проблемы со стишо. Я посылаю вам канистры через их таможню, хотя не слишком доверяю Управляющему Стле-стлес-стлену. Он обладает властью Консула, большим мозгом и маленьким сердцем (если ты, Стле-стлес-стлен, сейчас читаешь эти строки, то я обещаю вырезать из тебя это самое сердце и съесть его на ужин).

Тулли в большой беде. Когда махеновский корабль «Иджир» повстречал его звездолет, Тулли сказал, что ему нужно увидеться с вами. Больше мы не смогли выжать из него ни слова, а потому просто доставили его к вам.

Я знаю, что он попросит хейни о помощи. Я знаю также и то (да и вы сами это знаете!), что ваш хен очень много говорит, но при этом крайне мало делает—в принципе, его действия не идут дальше обсуждения ситуации с вашим самцом. Простите, что затрагиваю столь деликатную тему, однако это правда. Вы совершили грубую ошибку, дав вашим завистливым сородичам повод кусать себя за пятки. (Это переведено?) Долго странствуя по миру и наблюдая за расами, имеющими культуру, отличную от хейнийской, вы доросли до мысли о том, что и ваши самцы могут чего-то стоить, но в награду за это получили лишь репутацию сумасшедшей и увеличили число своих личных врагов. Пианфар, вы должны были понимать, что вашим ограниченным соотечественникам ненавистно всё, что так или иначе может поколебать их вековые традиции, и что они сожрут вас за одно только торговое ограничение со стороны стишо. Надеюсь, что вы поумнеете, перестанете попусту тратить время и найдёте более разумный способ доказать свою правоту.

Впрочем, это случится не скоро. Если сейчас вы обратитесь к хену, то вызовете бурю негодования. Так что лучше отправляйтесь прямиком к махеновскому Консулу и покажите ему сопроводительное письмо на дискете номер один. К сожалению, я был вынужден его закодировать — таковы сложившиеся обстоятельства.

А теперь плохие новости: за вами охотятся кифы. Ваш старый враг Акуккак, конечно, мёртв, но у кифов появился новый лидер, претендующий на роль хаккик-та. Его зовут Актпимакт. Я думаю, что поначалу этот малый был слугой Акуккака, но сегодня поднялся до того, что решил перещеголять своего бывшего вожака. Как? Месть кненнам отпадает. Значит, остаются люди (или кто-то вроде них), а также я и вы. На причале Центральной высадился корабль «Харукк», которым командует капитан Сиккуккут. Мерзавец высшей категории, объявивший личную войну Актимакту, он наверняка предложит вам какую-нибудь сделку. Не поддавайтесь — она заранее обречена на провал.

Проанализируйте прочитанное и летите к Консулу. Все бумаги в порядке. Вас ожидает первоклассное партнерство с махенами, ибо на борту вашего звездолета находится торговая статья, с которой вы можете позволить себе забыть о прочем грузе. Вам гарантированы богатство и победа над врагами.

Я желаю вам удачи, а сам отправляюсь в зону стишо — мне нужно там кое-что уладить.

Золотозубый Эна Исмехананмин Хасананнан (это имя моего клана).

Пианфар прижала уши и закатила глаза.

— Что там? — осторожно поинтересовалась Хэрел.

— Пожелания удачи и гарантии успеха от Золотозубого. Он подкупил стишо. Более того — кто-то позаботился о документах, допустивших нас на эту станцию. В общем, ничего из происшедшего за последнее время не было случайным. — Пианфар откусила грязную заусеницу, пахнущую рыбой и человеческим потом, с отвращением выплюнула её и сунула бумаги в стол. — Скажи Тирен и Герен, чтобы они поскорее избавились от груза. Отправь Шур им на помощь.

— Они должны выгрузить все?

Пианфар внимательно посмотрела на Хэрел: это был явно не тот вопрос, который она действительно хотела задать.

— Все. Пусть Мнезит заберет то, что мы привезли для него, а Сито продаст остальное и переведет деньги на наш счёт.

— Они ограбят нас, капитан! На сто процентов ограбят! И потом — мы ведь обещали эту партию Уртуру. У нас выдался первый хороший рейс за год, и если мы сейчас упустим свой шанс…

— Проклятие, Хэрел, а что ещё я могу сделать? Наступило смущенное молчание. Уши Хэрел легли вплотную к голове и снова упрямо выпрямились.

Итак, они собираются бежать. Они собираются отказаться от груза, который мог улучшить финансовое благополучие семьи Шанур. Они собираются довериться махенам… во второй раз. И впервые в жизни Хэрел Ара-ун дерзнула оспорить полученный приказ.

— Я пойду к себе и приму ванну, — вздохнула Пианфар.

— А как нам поступить с товаром, который мы уже успели заказать? — спросила Хэрел подавленным голосом.

— Предложите его Сито. А то, от чего он откажется, поместите на склад. Я думаю, что все утрясется и мы ещё вернёмся на Центральную.

Ни Пианфар, ни Хэрел не сомневались, что стишо просто-напросто конфискуют их товар при первой же возможности, однако ни у кого из них не хватило духу озвучить столь мрачную мысль. Пианфар поднялась и, пошатываясь от усталости, направилась к выходу. Ей хотелось вымыться, успокоиться и… и боги знают, чего ещё. Наверное, юности и отсутствия сложных проблем.

А тем временем ещё одна проблема требовала разрешения, причём немедленного, и Пианфар понимала, что не сможет заниматься ничем другим, пока не утрясет её.

Она позвонила в дверь под номером десять, расположенную вниз по коридору от её собственной каюты. Нет ответа. Снедаемая чувством вины, отравлявшей её и без того измотанную душу, она позвонила опять.

— Ким!

Пианфар нажала кнопку вызова в третий раз, а в мозгу у неё уже рисовалась страшная картина — та самая, что мучила её в течение всего нынешнего полета: вот сейчас она откроет дверь, войдет, обнаружит своего мужа лежащим на полу и поймёт, что он всё-таки сделал то, чего она так боялась все эти месяцы.

Его смерть устранила бы многие трудности — в том числе и главную причину недовольства хена. Пианфар это знала. И Ким это знал. И от этого ей было ещё страшнее.

— Ким, чёрт тебя подери!

Дверь отворилась, и Ким, кутаясь в одеяло, выглянул наружу. Его грива была всклокочена — вероятно, он только что проснулся.

— Ты в порядке? — спросила Пианфар.

— Конечно. Все отлично. — Его грудь пересекали две свежие ссадины, а уши… Бедные Кимовы уши! Сколько труда стоило медикам на Гаоне привести их в нормальное состояние! А теперь они кровоточат, причём левое разорвано до основания. Впрочем, вряд ли на свете существовало что-нибудь, способное стереть красоту Кима без следа. — А ты?

— Слава богу. — Она вздохнула и, шагнув внутрь, быстро окинула комнату внимательным взглядом: в ней творился полнейший бардак, постельное белье на круглой кровати было испещрено маленькими красными пятнышками крови, просочившейся из царапин, а на столе валялись дискеты и грязная посуда. — Ты не должен бросать свои вещи где попало! — Последовала старая как мир корабельная лекция по безопасности, которую Ким всегда выслушивал с видом великомученика. — Боже, Ким… не делай этого!