Журнал «Приключения, Фантастика» 3 ' 96

— Если ты еще раз переспросишь меня, я сверну тебе шею, — процедил он. — Отвечай!

Сихан Раджикрави начал судорожно водить руками по схеме, видимо, не зная, с чего начать, как объяснить профану вещи не доступные даже узкому кругу специалистов. Потом решился:

— Это… это совершенно безобидные исследования, — зачастил он, будто оправдываясь, — искусственные объемы, искусственные существа, реконструкция фантазий, которыми люди переболели когда-то… как бы вам это объяснить.

— Воплощение несуществующего?! — подсказал Иван.

Хозяин жилища вздрогнул и ответил дрожащим голосом:

— Да… откуда вам известно? — и тут же испугался еще больше, запричитал: — Это отвлеченные работы, фундаментальные, теоретические… они не представляют интереса, никакого практического интереса ни для одной из фирм ни для одного концерна!

— Отвлеченные, — задумчиво повторил Иван.

— Да!

— И у вас есть коллеги, которые занимаются тем же?

— Конечно… это просто игра ума, тренинг, понимаете ли. Мы иногда собираемся вместе, образно говоря, складываем то, что получается у каждого, в общий котел — и наш мир, нереальный, потусторонний, оживает на экранах, мы начинаем видеть свое творение, это очень интересно, это заряжает нас, заставляет искать дальше, воплощать… — Сихан говорил все больше и больше распаляясь собственной речью, пытаясь убедить незнакомца, что дело идет только об игре… игре ума и фантазии, и ни о чем больше, — нас двенадцать человек, в основном, молодые еще ребята, по сорок-пятьдесят каждому, это наше развлечение и для нас это лишь забава, мы в шутку стали называть себя зургами, для смеха, понимаете, вот и все… я могу показать вам проекции, пожалуйста, хотите?

— Нет! — оборвал словоизлияния Иван. Он ничего не хотел видеть. Он уже все видел на белом свете и за его пределами. — Что означает это словечко — зург?

— Жаргон, простой жаргон ученой братии, — снова зачастил Сихан, — мы сами иронизируем над собою, называя себя в шутку богами-творцами, так это можно перевести. Я ни в чем не виноват, чтобы меня судить! Ну скажите же, что и вы пошутили, ну какой вы палач… это же шутка?

— Нет, это не шутка, — мрачно изрек Иван, — из-за вас я разучился шутить.

— Из-за нас?!

Иван поморщился, давая понять, что дальше он не собирается развивать тему.

— Где они живут?

— Кто?!

— Ну эти, ваши друзья, зурги?

Сихан занервничал еще больше. Потом вдруг уселся в кресле с откидной спинкой, съежился, набычился, одеревенел и стал больше походить на Первозурга, чем прежде.

— Ладно, мы к этому еще вернемся, — сказал Иван. — А сейчас отвечай, чем ты занимаешься кроме воплощений несуществующего, только коротко и ясно?!

— Я программирую Волшебные Миры, — на выдохе выпалил Сихан.

— Развлекаетесь все?

— Это другие развлекаются в них, я работаю. Я люблю работать! Я одержимый своей работой! — сорвался косоглазый бог-творец. — Что вы хотите от меня?!

Иван забарабанил пальцами по столу, тяжело вздохнул.

— Все верно, Полигон будет проектироваться и создаваться под вывеской Волшебных Миров, в созвездии Сиреневого Октаподуса, тебе это ни о чем не говорит… а потом будет бунт вурдалаков, будет сквозной канал из инферно, выползни и черная Земля.

— Я могу вызвать врача, вам помогут, — довольно-таки нагло предложил Сихан Раджикрави, и обычный смуглый румянец вернулся на его щеки.

— Врач здесь не поможет, — совершенно серьезно ответил Иван. — Я хочу рассказать тебе кое-что…

И он рассказал. Создатель игровых миров, первозург и хозяин этого жилища сидел с отвисшей челюстью, не зная, что ему делать: то ли плакать, то ли смеяться, то ли попробовать еще раз дать мысленно команды, попытаться вызвать службы безопасности. Незнакомец явно знал слишком много об их проектах, но то, что он городил было похоже на невыносимо страшную сказку, рассказываемую на ночь, и эта сказка не могла быть правдой, никогда, ни при каких обстоятельствах.

— Значит, вы заявились из прошлого? — спросил он, когда Иван закончил.

— Да, и ты это сразу определил по акценту, вспомни!

Сихан Раджикрави снова позеленел. Внутренний голос внезапно, безо всяких причин на то, сказал ему: все, что поведал незнакомец, правда! неполная, усеченная, обрезанная… но правда! этот тип не умеет шутить и не умеет лгать.

— Ты все сейчас увидишь сам.

Иван придвинулся вплотную, обхватил голову Сихана ладонями, сдавил виски с такой силой, что тот застонал, и в упор уставился в изумрудные разбегающиеся глаза.

Почти сразу мгла объяла первозурга, накатило черное мутное пятно. И он увидел. Зловещий безжизненный шар приближался, наваливался всей исполинской тяжестью: внизу что-то горело, рассыпаясь искрами, взрываясь, обрастая клубами дыма, уродливые тени рассекали черный воздух, гортанно клокотали, шипели, рвали друг дружку в клочья и падали наземь, в пепельную наледь и кипящую лаву, а в черных котлованах копошилась черная, поблескивающая мириадами злобных осмысленных глаз, безмерная масса, пауки, ползущие, копошащиеся друг в друге, вызывающие ужас, пожирающие уродливых тварей, падающих в них из черных небес…

— Вот оно, воплощение несуществующего, — глухо просипел Иван. — Затем я и пришел, чтобы оно не воплотилось. Я мог бы убить тебя сразу, но я хотел, чтобы ты знал, за что умираешь, Первозург! Мы слишком много с тобой говорили, мы часами вели умные беседы там, в будущем твоем, и нам больше не о чем говорить, я не люблю повторяться!

Иван вытянул руку над столом ладонью вниз. И светящиеся схемы засветились еще ярче, потом полыхнули и начали выгорать — не прошло и минуты, как на почерневшей столешнице осталась лишь горстка пепла.

И вот тоща Сихан испугался по-настоящему. Он затрясся будто в лихорадке, упал на колени и, огибая стол, пополз к Ивану — жалкий, омерзительный, безъязыкий. Он молил о жизни одними лишь своими огромными изумрудно-серыми, выпученными глазищами, от смертного страха они даже перестали косить.

— Встань! — потребовал Иван.

Он не нуждался в унижении этого мерзавца, который еще и не подозревал даже, какой он мерзавец, он просто исполнял свой долг.

Сихан не встал, отчаянно тряся головою и пытаясь проблеять что-то невнятное.

— Значит, говоришь, вы частенько собираетесь вместе? — отрешенно спросил Иван.

— Да… да… — закивал угодливо первозург, еще не ставший Первозургом.

— И ты помнишь день, час, когда это было в последний раз?

В комнату сквозь пролом вполз изуродованный андроид, он еще был жив, пытался приподнять голову со свисающим на прожилках глазом, и ударял ей о доски пола. Да так и замер у пролома замертво.

И это повергло хозяина в ужас. Он бросился к ногам Ивана, стал тыкаться лицом в сапоги, целовать их, лизать, сипеть с захлебом нечто невразумительное.

Выродок! Иван отпихнул двуногого червя. Сейчас ему самому с трудом верилось, что он чуть не погиб, спасая эту гниду там, в будущем, которое для всех других не будущее, а прошлое, не верилось, что он вынес его из Пристанища в своем мозгу, доставил на Землю, дал возможность воплотиться, обрести тело. Всегда их кто-то спасает, и всегда они жалуются на судьбу, всегда ноют, плачутся, а сами норовят ударить в спину… выродок! Это из-за него и еще дюжины таких же червей должна была погибнуть Земля, превратиться в черный червивый плод?!

Иван ухватил первозурга за плечи, приподнял, встряхнул, ударил спиной о деревянную переборку, чтобы пришел в себя.

И тот почти пришел. Глаза вновь стали осмысленными, в них появилась надежда.

— Я все… я все сделаю, что прикажите, — залепетал Сихан.

Его гость и не сомневался, что он сделает все. На этот раз переход был мгновенным, всего-то на две недели назад.

Иван почувствовал, что он уже не стоит, а сидит на широком и мягком диване, сжимая локоть Сихана Раджикрави. Помещение было раза в три больше давешней комнаты. В креслах и на диванах сидело больше десятка людей. Все смотрели на площадку у высокой, уходящей в черное звездное небо стены. В помещении было сумрачно, и на Ивана не обратили внимания.